–Клайд.
–Что может быть более желанным, чем такая женщина, как ты?!
–Клайд!– Фелиция отчаянно пыталась подобрать слова, чтобы рассказать о том, что сделал Персибал.
–Вот как?– Брюстер помрачнел, и Фелиция невольно сжалась, ожидая, что сейчас вспыхнет скандал.– И ты тоже была замешана в этом?
–Нет,– она поджала губы. Картина произошедшего в доме мистера Джеральда снова стала чёткой и ясной, словно всё случилось лишь пару дней назад.
–Но ничего мне не сказала.
–Извини,– она мучительно заломила руки. Был ли хоть один довод, который она могла привести в своё оправдание?– Пожалуйста, прости меня,– Фелиция протянула руку, намереваясь прикоснуться к Брюстеру, но не решилась.
Его лицо было каким-то отяжелевшим, серым, с напряжёнными скулами. Он разочарован. Сокрушён. Он уйдёт. Оставит её.
Слёзы подступили к глазам Фелиции. Их серая пелена затянула мир. Пелена, за которой скрылись все успехи и радости. Ей придётся вернуться в свою грязную комнату. Придётся стоять за овощным лотком, не ожидая, что скоро приедет Брюстер и увезёт в лучшую жизнь. А как быть с Олдином? Что она будет делать, когда он подрастёт?
–Если бы…– Фелиция заставила себя собраться.– Если бы я мгла что-то сделать для тебя,– она до боли закусила губу.– Могла как-то доказать, что…
Она вспомнила свой наряд. Вспомнила, сколько людей в этот день пожирали её глазами. Было ли нечто подобное во взгляде Брюстера? Думала ли она сама о том, что когда-нибудь пожелает сблизиться с ним? Удержать его, добавив к своему голосу своё тело, как когда-то давно, во время турне, с Персибалом, в том отеле, названия которого она даже не знала.
–Если бы ты позволил объяснить мне…
Фелиция вздрогнула, почувствовав, как остановилась машина. Почему время бежит так быстро? Почему жизнь снова и снова бросает её в пучину отчаяния? Она молчала, вглядываясь в дом, где жила, отчаянно ища выход, но выхода не было.
–Тебе лучше уйти,– поторопил её Брюстер.
–Совсем?– Фелиция, заставила себя прикоснуться к нему.
Его молчание придало сил. Если бы они были более близки. Если бы их объединяло нечто большее, чем музыка. Фелиция наклонилась и прижалась губами к губам Брюстера.
–Убирайся!– сказал он, не скрывая отвращения.
Стыд залил щёки Фелиции краской. Мир сжался так сильно, что на мгновение ей показалось, что глаза всех жителей Чикаго смотрят на неё, не скрывая отвращения, и нет на земле такого места, где сможет она укрыться от этих взглядов.
Глава двадцать вторая
Брюстер вернулся через три недели. Он стоял на пороге, разглядывая Фелицию, как неверную жену, и не спешил начинать разговор. Невысокий, худощавый. Сейчас он ассоциировался у Фелиции со всем стыдом и унижением, что пережила она в своей жизни. «Зачем он пришёл?– думала она.– Хочет снова посмеяться надо мной?». Сердце не билось, послушно уступая место привычной немоте. Гордости не осталось даже на безмолвный гнев. Если бы она могла возненавидеть этого человека, обвинить во всём, но вместо этого было лишь странное чувство благодарности и собственной вины.
Смутившись разрозненности чувств, Фелиция опустила голову и отошла в сторону, позволяя Брюстеру войти в свою убогую комнату. Он послушно сделал несколько шагов, закрыл за собой дверь, но продолжил молчать. Эта тишина начинала давить на нервы хуже любых обвинений. Всё, о чём Фелиция пыталась не думать последние дни, снова встало перед глазами.
Чего хотел от неё Брюстер, кроме музыки и совместных выступлений? Какие цели преследовал, кроме желания наладить свою жизнь, а вместе с тем и её? Разве не он забрал её из овощной лавки, когда никто не желал даже смотреть в её сторону? Разве не он вернул её в прежнюю жизнь, двери в которую, казалось, были закрыты навсегда? И кто, наконец, работал ночи напролёт, чтобы написать для неё достойную песню? А чем отплатила ему она? Разочарованием? Крушением надежд и пониманием тщетности затраченных сил? Разве не говорил он, что все его надежды совместных выступлений связаны исключительно с «тихими» барами? А что она? Предала его? Скрыла правду, способную изменить его планы? Но почему? На что она надеялась?
Фелиция закрыла глаза, чувствуя себя виновной по всем пунктам обвинения, вынесенного своей совестью.– Ты… ты не собирался ехать со мной в турне, ведь так?– спросила она, понимая, что это единственное оправдание. Брюстер сдержанно покачал головой.– Но, я думала…
–Я говорил только о барах,– его голос прозвучал неожиданно громко.
Фелиция вздрогнула и, обернувшись, посмотрела на колыбель. Олдин спал, улыбаясь кому-то в своём сладком мире грёз.
–Турне едва покрывают затраты,– понизив голос, сказал Брюстер.– Лишь выступления в барах могут обеспечить достаточное количество денег, чтобы не жить в этой убогой комнате и не работать в продуктовой лавке,– он выдержал паузу, бесцеремонно заглядывая через плечо Фелиции в колыбель.– Как ты думаешь, какая судьба ждёт этого чернокожего ребёнка, если ты останешься здесь?
–Здесь?– Фелиция покраснела.– Но как я могу посметь появиться в барах, после истории Персибала?!– она всплеснула руками, пытаясь скрыть возбуждение и захлестнувший её страх.
–Никак,– согласился Брюстер.– Путь на сцену для Фелиции Раймонд закрыт, но…– Он замолчал, и тишина, повисшая в крохотной комнатке, показалась невыносимой.
«Что означает это «но»?– думала Фелиция.– И почему, если связанные со мной планы Брюстера рухнули, он снова пришёл?»
Она обернулась и посмотрела на Олдина. Он спал, но теперь на сердце не было ничего, кроме безнадёжности и страха за его будущее.
–Но, что?– потеряла она терпение, чувствуя, как где-то внутри снова появляется робкий отблеск надежды.
Брюстер смерил её внимательным взглядом, увидел, что она, несмотря на стыд и заливающий щеки румянец, пытается выдержать его взгляд, довольно хмыкнул.
–Если бы нашёлся влиятельный человек, который выслушал тебя и смог поручиться, что ты не имела никакого отношения к делам Персибала, то тогда, возможно…– Он посмотрел на стул, но, увидев его плачевное состояние, предпочёл стоять.– Тогда, возможно, мы бы смогли начать совместные выступления.
И снова эта гнетущая тишина. Фелиция смотрела на него, пытаясь понять, нашёл он такого человека, или это всего лишь его размышления.
–И ты нашёл такого человека?– не выдержала она. Брюстер удивлённо поднял светлые брови.– Я просто хотела…– Фелиция смутилась и опустила голову.– Извини.
–Извинить?– поджав губы, Брюстер недовольно хмыкнул.– Не знаю, понимаешь ты тяжесть своего положения или нет, но сейчас вся твоя жизнь, всё твоё благополучие, зависят только от меня.
–Я понимаю,– сказала Фелиция и покраснела ещё сильнее.
–Вот это уже лучше,– Брюстер изменился, став каким-то совершенно чужим и недосягаемым.– Ричард Марш согласился выслушать тебя,– сказал он, снова выдерживая невыносимую паузу.– Это новый управляющий «Ночного джаза»,– он улыбнулся.– Новый после того, как старый был объявлен в розыск. Зрители выразили желание снова увидеть нас на сцене. Им понравилось. Понимаешь? И теперь остаётся дело за малым: понравиться Маршу.
–Понравиться?– мысли в голове Фелиции окончательно спутались.– Но разве он не видел наше выступление?
–Видел,– согласился Брюстер.– Но, кроме музыки, он хотел бы быть уверен, что ему не грозит повторить судьбу прежнего управляющего.
–Он хочет встретиться со мной?– начала понимать Фелиция, стараясь прогонять тяжёлые неприятные мысли. Брюстер сухо улыбнулся.– И я должна буду рассказать ему обо всём, что случилось?
–Думаю, так,– Брюстер покосился на колыбель.
Фелиция проследила его взгляд. Каким же ещё унижениям подвергнет её жизнь?
–О нём ты можешь не говорить,– Брюстер поджал губы, не пытаясь скрыть пренебрежения.– По крайней мере если Марш не спросит сам,– он вперил в Фелицию суровый взгляд, принуждая сломленно кивнуть головой.
–Думаешь, у нас получится?– спросила она, окончательно утратив чувство достоинства. Брюстер улыбнулся и, протянув руку, сжал в пальцах подбородок Фелиции, заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза.
Фелиция думала, что сейчас он либо ударит её, либо оскорбит, но он промолчал. Его лицо осталось серым и беспристрастным. Он просто стоял и смотрел ей в глаза, думая о чем-то своём, взвешивая её решимость и, возможно, скрывая интерес и симпатию, но в последнем Фелиция не была уверена.
Они встретились с Ричардом Маршем спустя три дня. Был поздний субботний вечер, и «тихие» бары только начинали открываться. Комната управляющего, явно расцветшая со времён последнего владельца, не располагала к беседе, и молодой управляющий почти сразу предложил Фелиции и Брюстеру пройти в бар. Дальний столик, зарезервированный за ним, скрывался от посторонних глаз высокой ширмой, которую при желании можно убрать. Первым, что отметила Фелиция в Марше – глаза. Живые и амбициозные, наполненные здоровым блеском, которого, по её мнению, не хватало Брюстеру.
В компании с ним было легко, и время бежало так быстро, что не успела Фелиция и опомниться, как оказалось, что прошло почти три часа. Она смеялась, искоса поглядывала на Марша, и думала, что редко удаётся познакомиться с таким интересным человеком. Выпитое спиртное кружило ей голову, но Фелиция старалась не обращать на это внимания. Оно помогало расслабиться и рассказать историю связи с Персибалом без жеманства и робости. В какой-то момент Фелиция едва не рассказала об Олдине, и о том, сколько трудностей принесло рождение чернокожего ребёнка.
В чувство её привёл лишь строгий, не допускающий компромиссов взгляд Брюстера. Как же она была благодарна ему в этот момент! Не за его безразличие, а за то, что он не отвернулся от неё, несмотря ни на что. Тайтус и тот не пожелал иметь с ней никаких отношений, узнав об Олдине. Но сейчас, вспоминая невысокого водителя, она ни о чём не жалела. Брюстер жаждет наладить свою жизнь, и если ей удастся оказаться с ним рядом, быть вместе, то многие печали и проблемы смогут отойти на второй план. Не придётся больше прозябать в овощной лавке, не нужно будет прятать своего ребёнка, выгадывать и экономить, чтобы порадовать его сладостями. Всё будет так, как она захочет. И если ради этого нужно немного поступиться принципами, то она согласна.