Единственным, что её останавливало от того, чтобы открыться матери, был Олдин. Мало-помалу Стефани начинала привыкать к мальчику, и в какой-то момент начала думать, что не такой уж это и грех, как показалось ей сначала. «Если бы только не цвет его кожи!» – думала Стефани, навещая Олдина.
Живой ум и задорный характер подкупали, позволяли сблизиться. День за днём предрассудков становилось всё меньше и меньше. И мальчик, кажется, тоже начинал влюбляться в неё, чувствуя перемену в настрое тётки. Он рассказывал ей о том, как жил в чужой семье. Рассказывал, как убегал от них, чтобы встретиться с матерью.
–Ах, Фелиция!– вздыхала Стефани, осудительно качая головой. Олдин отмахивался и как-то по-взрослому, пытался оправдывать мать. Слушая это, Стефани чувствовала, как представление о том, что Чикаго – это мрачный и порочный город, уступают место чему-то более сложному, чем набор стереотипов. Олдин очаровывал и располагал к себе. Этот маленький внебрачный чернокожий ребёнок. Неужели в нём может находиться тот порок и унижение, которыми она невольно наградила его в самом начале? Неужели её сестра, не смотря на все свои заслуги, достойна лишь порицания и пренебрежения?
Несколько раз Стефани издалека заговаривала об этом с отцом, но, не находя понимания, смолкала раньше, чем успевала обронить хотя бы одно неосторожное слово. С матерью было чуть проще, но Стефани боялась, что, начав рассказывать о Фелиции, не сможет не рассказать и о её сыне.
«Способна ли она поступиться всеми правилами, чтобы простить и принять дочь?» – думала Стефани, но потом внезапно приходило понимание, что Фелиция вряд ли захочет возвращаться. Что у неё есть в родном городе, кроме норм и стереотипов, которые вечным клеймом отныне будут лежать на ней? А там, в Чикаго, у неё есть шанс воплотить в жизнь все свои мечты.
Как-то раз она попыталась заговорить об этом с Фрэнком, но тот был слишком груб и односторонне прямолинеен. Эти слова, сказанные чуть раньше сестрой, пришли в голову как-то внезапно. Не всплыли из памяти голосом Фелиции, а явились здравым голосом рассудка.
Фрэнк смотрел на неё добрыми щенячьими глазами, а она понимала, что это не более чем её увлечение.
Как же сложно порой, после случайной встречи, становиться за один месяц старше на десяток лет. Детство уходит, но вместо него не появляется ничего нового. Родной дом, родные лица, близкие люди – всё это меркнет, уступая место далёким фантазиям, в которых, кажется, скрыт такой огромный мир, что удержаться от желания изведать его практически невозможно.
–Нет, Фрэнк! Нет!– заупрямилась Стефани, оглядываясь на родительский дом.
Беседка, расположенная в тени кипарисов и старых вязов, скрывала от любопытных глаз, но сейчас женское сердце испугалось. Отец был хорошим предлогом, но Стефани больше боялась себя. Как долго она сможет сдерживать Фрэнка на расстоянии? Как долго сможет сдерживать себя?
Воспоминания о рассказах Фелиции занимали всё воображение. Они приходили во снах, рисуя вместо случайных лиц любовников сестры, лицо Фрэнка. Как странно. Как сложно взрослеть. Стефани отстранилась от Фрэнка и наградила его строгим взглядом.
–Перестань!– сказала она ему, а заодно и себе.
Ночью она долго ворочалась, но так и не смогла заснуть. Строгий взгляд, которым наградил её утром отец, охладил пыл и помог избавиться, хотя бы на время, от нестерпимого желания уступить Фрэнку. Однако когда во второй половине дня Стефани навестила Олдина, тягостные мысли и чувства вернулись. Как много рассказала ей об этом Фелиция!
Стефани чувствовала себя настоящей зрелой женщиной. Страх забеременеть, который раньше сдерживал её так сильно, давно отошёл на второй план. Церковь и нравы казались пустяком, тем более если учесть, что она всё равно собиралась рано или поздно выйти за Фрэнка замуж.
«Что изменится, если совершить этот маленький грех?» – думала она, отвлечённо объясняя Олдину основы грамматики.– Ведь всё так просто. Номер в отеле уже снят. Отправить Олдина погулять, а самим остаться здесь…»
Брови Стефани нахмурились. Нет. Как она может думать об этом?! Разве так представлялся ей этот момент?! Конечно, должна быть сначала свадьба, благословление родителей…. Но как же долго ещё ждать!
Стефани посмотрела на Олдина и, улыбнувшись, потрепала его кучерявые волосы.
Глава двадцать седьмая
Разговор с матерью выдался тяжёлым, и Стефани не решилась рассказать ей о ребёнке Фелиции. Имя мальчика вертелось на языке, но так и не сорвалось. Стефани видела, как больно слушать матери о том, как живёт её дочь, и думала, что поступила правильно, скрыв от неё ряд пикантных подробностей.– Господи, Стефани, почему же она сама не зашла ко мне?!– всплеснула руками мать. Стефани тяжело вздохнула и пожала плечами.– Это нехорошо,– осудительно покачала головой мать.– Быть в городе и не зайти в родной дом!
–Но вы ведь не ответили ни на одно из её писем,– осторожно вступилась за сестру Стефани.
–Не ответили?! Да ей нужно было сначала попросить прощение за своё бегство, а не рассказывать о своей жизни!– румянец окрасил бледные щёки матери.– Страшно даже представить, какой образ жизни она ведёт в этом грязном городе! Без мужа. Без семьи…– мать снова всплеснула руками, показывая, как многое ей хочется сказать, но как мало у неё для этого желания.– Подумать только, и это мой ребёнок!
–Да,– согласилась Стефани, но скорее с сестрой, сказавшей, что родители никогда не смогут понять её, чем с матерью.– Но если тебе хоть немного важно знать о её жизни, то можешь быть спокойна: у неё всё хорошо,– добавила она.
Мать вспыхнула и прочитала очередную лекцию о праведной жизни. Закончила она скромным восклицанием, обращённым к богу с вопросом, за что ей досталась такая дочь, как Фелиция, и как хорошо, что у неё есть Стефани.
–Хоть с тобой мне повезло,– она нежно погладила руку дочери.– Боюсь даже подумать, что буду делать, когда придётся выдавать тебя замуж,– мать подарила ей тёплый и нежный взгляд.– Моя девочка,– прошептала она почти неслышно.– Моя гордость,– она вспомнила Фелицию и тяжело вздохнула, снова покачав головой.– Какой позор,– материнские глаза пытливо вглядывались в лицо дочери, ища согласия и понимания.
Стефани настырно молчала. Как же странно и непредсказуемо порой меняются взгляды. Знания и рассказы накапливаются в сознании и медленно подчиняют его. И вот уже от прежних нравов не остаётся и следа. Традиции, порядочность, устои – всё начинает измеряться в иной пропорции.
«Что же плохого в том, что Фелиция притворяет в жизнь свои мечты?» – думала Стефани, возвращаясь в свою комнату. Перед зеркалом она собрала в пучок длинные волосы и попыталась представить, как будет выглядеть, если сделает себе причёску, как у сестры. Наверное, отец сразу выгонит её из дома, а мать заведёт осудительную речь о порядочности и благочестии.
–Ты тоже осуждаешь мою сестру?– спросила Стефани Фрэнка. Он удивился и решительно качнул головой. Стефани долго вглядывалась ему в глаза, пытаясь уличить ложь, но, так и не найдя её, сжалилась и подарила благодарный поцелуй. Каким нежным, каким упоительным было это чувство: лежать в его объятиях и знать, что всё в этот момент подчинено её прихоти.– Думаешь, мы когда-нибудь с тобой поженимся?– осторожно спросила Стефани.
–Конечно, поженимся,– решительно заявил Фрэнк. Она снова пытливо заглянула ему в глаза. В памяти всплыли рассказы сестры о девушках лёгкого поведения. Станет ли она одной из них, если уступит Фрэнку чуть раньше общепринятых норм? Ведь он будет знать, как всё случилось, и никогда не сможет осудить её.
Стефани высвободилась из его объятий и подошла к окну. Олдин играл на зелёной лужайке, бегая наперегонки с беспородным щенком.
«Если бы сестра была чуть больше сведуща в некоторых вопросах, появился бы на свет этот мальчик?» – подумала Стефани, взвесила все за и против, и решила, что нет. Так чего же тогда она боится? Да и Фрэнк. Разве не сделает это их более близкими? Разве не позволит стать чуть более счастливыми и взрослыми?
–Фрэнк!– позвала она, не отворачиваясь от окна.– Если бы мы с тобой…. Ну…– Стефани замолчала, пытаясь подобрать слова. Как легко удавалось говорить об этом Фелиции, и как сложно сказать лишь одно слово ей!
«А что, если Фрэнк уже делал это?» – подумала Стефани, чувствуя, как страх сменяется обидой. Что, если сказать об этом сложно лишь для неё?
Она резко обернулась, метнула на Фрэнка гневный взгляд, и попыталась представить, что сказала бы на её месте Фелиция. Он растерянно хлопнул глазами и смущённо опустил голову.
Стефани подошла к нему и, сжав его лицо в своих ладонях, поцеловала в губы. В рассказах сестры все были такими уверенными, такими искушёнными, а здесь всё было так…. Стефани снова наградила Фрэнка гневным взглядом.
«Почему он ни разу не попытался настоять на своём?» – подумала она.
–Ты не любишь меня?– неожиданно даже для самой себя спросила Стефани. Фрэнк смутился и не сразу нашёлся, что сказать. В памяти всплыло всё, что говорила о нём Фелиция. Стефани улыбнулась, невольно признавая, что сестра снова оказалась права.– Как же с тобой порой скучно!– воскликнула она в каком-то неподдельном порыве разочарования.
–Я…– Фрэнк покраснел, словно только что получил пощёчину.
–Ну!– поторопила его Стефани.
Он снова ничего не сказал, и она подумала, что со стороны, должно быть, выглядит крайне нелепо.
«Ну, разве это не глупо?!– в отчаянии думала она.– Смотреть на мужчину и намекать ему, чтобы он был хоть чуточку более рискованным».
–Господи!– её терпение почти лопнуло.– Какой же ты непонятливый, Фрэнк!– она нетерпеливо всплеснула руками, напомнив себе мать в порыве осуждения старшей дочери.
Фрэнк испуганно хлопнул глазами, пытаясь понять, в чём его обвиняют.
–Стефани…
–Забудь, Фрэнк!– она состроила недовольную мину и пошла открывать вернувшемуся Олдину. Дворняга, тявкая, пробежала мимо неё и лизнула Фрэнку руку.
–