В семье Мёллера не просто «что-то не ладилось». Увлеченный наукой, он в свое время не заметил, как у жены завязался роман с его учеником из Аргентины, Офферманом. Когда тайное стало явным, Мёллер был потрясен и даже покушался на самоубийство, – его чудом удалось спасти. Он не удалил Оффермана, а сделал его своим ассистентом и вместе с женой и сыном привез в Россию. Потому и искал «выход своему темпераменту».
Страна победившего социализма вблизи оказалась не такой, какой виделась издалека. Не умея и не желая сдерживать свои эмоции, Мёллер бурно реагировал на все несуразности, с которыми сталкивался.
Ю.Я.Керкис: Мёллера возмущала «атмосфера на философском фронте, особенно в отношении оценки ламаркизма и начавшаяся уже тогда критика основ генетики подымавшимися в гору Лысенко и окружавшими его философами типа недоброй памяти Презента…
В то время у нас в лаборатории была группа аспирантов из так называемой Красной аспирантуры. <…> Я был совершенно уверен, что некоторые их них, в частности N., деятельность которой мы хорошо знали и которую мы в своем кругу звали Позорцевой, могут быть источником столь желанной, хоть и надуманной специфической информации, на которой так настаивали органы ГПУ»[694].
Любопытно, что даже в воспоминаниях, не предназначавшихся для печати, Керкис не назвал фамилию этой N., ограничившись только прозвищем. Р.Л.Берг более откровенна: «Нуждин и Дозорцева, счастливая супружеская пара, соединившаяся по принципу chaque vilian trouve sa vilaine – каждый гад находит свою гадину»[695].
Ю.Я.Керкис: «Поводов для недовольства и возмущения у Мёллера было уже более чем достаточно. Критики генетики распоясывались все больше и больше, начались аресты среди ученых, появлялись все новые и новые дела о “врагах народа”. В Ленинграде, и не только там, начались массовые репрессии после убийства т. Кирова. Скрыть всё это от Мёллера было невозможно, а его реакция на все эти события была очень болезненной. Он, не стесняясь, высказывал вслух свое отношение ко всем этим событиям, принимая их очень близко к сердцу, и требовал рационального объяснения их подоплеки»[696].
Рационально никто ничего объяснить не мог.
Мёллер, как мы знаем, не был близоруким эмпириком, уткнувшимся в микроскоп. Он считал, что методами генетики можно и нужно улучшать биологическую природу человека, но не методами евгеники, которые оприходовали расисты и нацисты. Только в социалистическом обществе, где, по Марксу, «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех», можно биологически улучшать человека на добровольных гуманных началах. Требовалось создать «банк генов» выдающихся личностей, то есть хранить в замороженном виде сперму великих ученых, художников, писателей, политиков – всех, кто выделяется творческими способностями или высокими нравственными качествами. Спермой этих гениев можно будет «отоварить» любую женщину, мечтающую о ребенке с выдающими способностями.
В каждом сообществе, рассуждал Мёллер, есть незамужние женщины, которые хотят стать матерями, – им можно помочь. Есть бездетные супружеские пары – им тоже можно помочь. А в перспективе предстоит перестроить общественную мораль, любовь отделить от деторождения, чтобы вопрос о том, от кого будущая мать зачала ребенка, не вызывал ревность и не омрачал семейных отношений. Многие супружеские пары захотят, чтобы у их детей был «лучший» набор генов, чем у них самих.
Мёллер знал, что от гениев не всегда рождаются гении. Искусственное оплодотворение будущей матери спермой «Дарвина или Ленина» не даст никаких гарантий. Но вероятность повышенных способностей у таких отпрысков станет большей, процент одаренных личностей в обществе будет расти, а «свободное развитие каждого» позволит всем им реализоваться. Биологическая эволюция человека продолжится и будет ускоряться из поколения в поколение.
Карл Маркс, глубоко почитаемый Мёллером, говорил, что «философы лишь различным образом объясняли мир; но дело заключается в том, чтобы изменить его». Мёллер приехал в Страну Советов, чтобы менять мир к лучшему.
Р.Л.Берг: «В начале тридцатых годов Мёллер написал книгу “Out of the Night” – “Из ночи”. Из ночи современности он призывал человечество сделать всё возможное, чтобы приблизить светлое будущее – будущее коммунизма. Сам человек подлежал изменению. Доброта и ум должны стать критериями оценки человеческого совершенства»[697].
Перевод своей книги Мёллер послал Сталину. Приложил большое письмо с изложением своих взглядов, надежд и упований.
«Вопрос несомненно таков, что он должен быть изложен в первую очередь лично Вам. С одной стороны, потому, что он заключает в себе безграничные возможности прогресса. А с другой стороны, для суждения о нем необходима Ваша дальновидность и Ваше уменье реалистически применять диалектическую мысль»[698].
Чего было больше в этом генетическом гении – энергии и энтузиазма или детской наивности? Зачем он полез в воду, не зная броду? На всякого мудреца довольно простоты.
По мнению В.В.Бабкова, прежде чем обратиться к Сталину, Мёллер советовался с директором Медико-генетического института С.Г.Левитом. Они были друзьями с тех пор, когда Левит стажировался у него в Техасе. Герман Германович высоко ценил «сверкающий интеллект» молодого коллеги и вполне ему доверял. Тот ему будто бы и посоветовал «идти на самый верх»[699].
В русском языке Мёллер был нетверд, кто-то должен был ему помочь написать или перевести с английского письмо к вождю. Вероятнее всего, помог Левит. При особом внимании секретных служб к Мёллеру его контакты с Левитом наверняка отслеживались. Письмо и книга Мёллера были посланы вождю в мае 1936 года. Ответа он не получил. Не был ли косвенным ответом каскад нападок, вскоре обрушившийся на Левита?
Р.Л.Берг (с сарказмом): «Власти отнеслись к его проекту улучшить человечество крайне отрицательно. Понять их нетрудно. <…> Они уничтожали пережитки капитализма в сознании людей. Всё это и есть создание человека нового типа. Коллективный труд по принципу наследования приобретенных в течение жизни признаков порождает коллективную совесть, коллективное сознание, групповую волю, всеобщий энтузиазм. А тут Мёллер с его генами и банками замороженной спермы лучших представителей рода человеческого!»[700]
В мае 1934 года Наркомат земледелия подготовил проект решения Совнаркома о реорганизации ВАСХНИЛ. Я.А. Яковлев уже был заведующим Сельскохозяйственным отделом ЦК партии (значительное повышение в большевистской табели о рангах), наркомом стал его заместитель М.АЧернов. Предусматривались изменения в структуре академии, учреждалось звание академика ВАСХНИЛ(через год оно будет присвоено двадцати известным ученым, среди них Н.И.Вавилову, Н.К.Кольцову, А.С.Серебровскому, М.М. и Б.М. Завадовским, Г.К.Мейстеру, П.И.Лисицыну, П.Н.Константинову, Т.Д.Лысенко…). К подготовке постановления президента ВАСХНИЛне привлекли, ему лишь послали готовый проект – для ознакомления. Вавилов телеграфировал Чернову:
«Считая совершенно правильными намеченные организационные изменения Академии, полагаю первой вводной части необходимы исправления тчк По сортосмене Академией развернуто широкое планомерное сортоиспытание [на] основе которого приводятся все практические мероприятия размещению семеноводства тчк Первоначальный проект районирования опубликован в конце 1931 тчк Работы удобрениям сортам проводились непосредственно в совхозах колхозах тчк <…> Проведены большие работы селекции севере выведен сорт новинка на базе работ Полярной станции идет развитие совхозов крайнего севера тчк Эти три года советской агрономической наукой сделаны крупнейшие мирового значения достижения [по] практическим вопросам селекции управления растением племенному животноводству агропочвоведению давшим новую основу государственным мероприятиям тчк Этого нельзя не указать постановлении тчк Нельзя ответственность за производство [за] оперативную работу семеноводству животноводству возлагать научную систему» (курсив мой. – С.Р.).
Эта телеграмма, в особенности ее последняя фраза позволяет понять, для чего была затеяна реорганизация ВАСХНИЛ.
Сплошная коллективизация привела к развалу сельского хозяйства в стране. Наркомат земледелия повинен в том не был, но не винить же руководство партии Ленина-Сталина! Козлом отпущения сделали сельскохозакадемию, переложив на нее ответственность за производственные провалы.
Академик Вавилов был смещен с поста президента ВАСХНИЛ, вернее, перемещен на пост одного из трех вице-президентов. Президентом поставили замнаркома земледелия А.И.Муралова.
В переписке Вавилова я не нашел намеков на то, что он был уязвлен этим понижением. Скорее, испытал облегчение: с плеч была снята часть огромного груза.
Однако другую пакость Николай Иванович воспринял очень болезненно.
В августе 1934 года было принято решение о праздновании тройного юбилея: 10-летия ВИРа, 40-летия Бюро по прикладной ботанике и 25-летия научной деятельности Н.И.Вавилова. Планировался отнюдь не всенародный праздник вроде мичуринского.
«Устремления дирекции, так же как и парткома Института, были устроить юбилей возможно скромнее, использовавши его для подытоживания его результатов и освещения задач предстоящей большой работы с поручением докладов наиболее крупным работникам. Была подготовлена выставка работ, мобилизована вся периферия Института, намечена конференция бывших многочисленных аспирантов. При этом всё было намечено в жесткие сроки, чтобы не отнимать времени и в то же время поднять энтузиазм работников, стимулирующий их к дальнейшей, еще более активной работе»