Вечером Вавилова посетили на его квартире Н. В. Ковал ев, Н.Р.Иванов и И.А.Минкевич, за два месяца до этого назначенный и.о. заместителя директора ВИРа – вместо Шунденко, который, слава Богу, ушел из Института (после чего его встречали в форме майора НКВД).
Николай Иванович был мрачен.
В память Иванова врезались его слова:
– Я сказал ему всё.
На следующее утро Вавилов выехал в Киев. Оттуда во Львов.
Разделив экспедицию на несколько отрядов, чтобы охватить все присоединенные районы Украины и Белоруссии, Николай Иванович с двумя сотрудниками, Ф.Х.Бахтеевым и В.С.Лехновичем, отправился в Черновицы – для обследования горного Прикарпатья.
Три дня они объезжали опытные станции и научные учреждения города: побывали в университете, ботаническом саду, в городских музеях.
Вечером 5 августа Вавилов собрал совещание местных работников и попросил помочь экспедиции. Решили следующим утром отправиться в горный район Карпат, в направлении поселка Путила.
«Желающих принять участие в поездке оказалось много, – вспоминал Ф.Х.Бахтеев. – К автомашине Николая Ивановича были добавлены еще две, но все равно одному человеку места не хватало. По совету Николая Ивановича мне пришлось отказаться от поездки в пользу одного из присутствовавших на станции гостей».
Дорога в Карпаты оказалась усыпанной острыми камнями, а автомашины были с изношенными «лысыми» шинами. В дорожной пыли было немало гвоздей, видимо, выпадавших из лошадиных подков. Проколы следовали один за другим. Особенно не везло машине, в которой ехал Лехнович. Она сильно отстала от передней машины, в которой ехал Вавилов, а когда не осталось ни одной запасной камеры, шофер повернул назад. Лехнович был раздосадован, что должен вернуться ни с чем. На обратном пути, на пустынной дороге, показалась черная эмка, ехавшая навстречу. Дорога была не настолько узка, чтобы две машины не могли разъехаться, но водитель встречной эмки вдруг сделал разворот и стал поперек дороги.
Пришлось затормозить.
Пассажиры встречной эмки сказали, что им срочно нужен академик Вавилов. Его вызывала по прямому проводу Москва, требовались какие-то справки, им поручено его разыскать.
Лехнович сказал:
– Сейчас Вавилов, вероятно, уже километрах в ста сороках – ста восьмидесяти отсюда. Вы его не догоните. Поезжайте назад: вечером он вернется в Черновицы.
Однако черная эмка двинулась дальше.
Вернувшись в город, Вадим Степанович рассказал о неудачной поездке Бахтееву, не забыл упомянуть и о встретившейся машине.
В Москве проходила чрезвычайная сессия Верховного Совета в связи с «воссоединением» Западной Украины и Западной Белоруссии, так что необходимость Москвы навести какие-то справки и для этого переговорить с находящемся здесь академиком Вавиловым не вызвала тревоги у его молодых спутников. «Мне даже это событие показалось хорошим предзнаменованием для самого Николая Ивановича, в том смысле, что, наконец, он будет огражден от сыпавшихся на него градом несправедливых нападок», – вспоминал Бахтеев.
Вечером, когда Бахтеев и Лехнович, пообедав в столовой, подошли к общежитию, где остановились, привратник передал им рюкзак Николая Ивановича. Оказалось, что, пока их не было, Вавилов вернулся, хотел пройти к себе, но подъехала другая машина, и его увезли для срочных переговоров с Москвой. Он оставил привратнику рюкзак, сказал, что скоро вернется.
Он не вернулся.
Вместо него поздно ночью появились два молодых человека с запиской, адресованной Лехновичу:
«Дорогой Вадим Степанович. В виду моего срочного вызова в Москву выдайте все мои вещи подателю сего. Н. Вавилов. 6/VIII. 40. 23 часа 15 м.».
Собрав вещи, Бахтеев и Лехнович хотели поехать вместе с курьерами к самолету, чтобы получить указания о продолжении экспедиции, но когда они вышли и погрузили вещи Николая Ивановича, оказалось, что в машине остается только одно свободное место. Решили, что к самолету поедет Бахтеев.
«Когда я хотел уже садиться рядом с задним седоком, последний вдруг, позабыв о вежливости, довольно грубым тоном воскликнул: “А стоит ли Вам ехать?” Но я ответил, что товарищ, видимо, шутит, и что если нет места для нас обоих, то по крайней мере один из нас непременно должен увидеться с Николаем Ивановичем. <…> Я потянул к себе заднюю дверь автомашины и занес было ногу в нее, но тут же ударом правой руки заднего седока наотмашь я был отброшен и упал. Тем временем последовал резкий приказ шоферу: “Поехали!” Шумно захлопнулась дверь и автомашина быстро скрылась в темноте…
Только теперь, до беспамятства потрясенные случившимся, безмолвно и без движения оставаясь на своих местах, мы, наконец, поняли, что с Николаем Ивановичем случилось большое несчастье… Катастрофа совершилась…»[790]
Разбирая рюкзак Вавилова, Бахтеев обнаружил, наряду с другими находками, образцы реликтовой полбы, которая, по его предположениям, должна была отыскаться в предгорьях Карпат. Местные ученые о ней не подозревали, но Вавилов нашел ее в той последней своей поездке в район Путины, в те часы, когда следом за ним уже гналась черная эмка, повстречавшаяся Лехновичу…
…Двести лет изучали пшеницу до Николая Вавилова, двадцать с небольшим лет изучал ее Вавилов. За это двадцатилетие число известных науке видов пшеницы удвоилось, число разновидностей возросло вчетверо, были установлены центры происхождения мягких и твердых пшениц, прослежены пути их эволюции и расселения.
Часть шестаяКощеево царство
В круге седьмом действие первое
Катастрофа совершилась…
Тихо, по-воровски. По всем правилам социалистической законности.
Этот особый вид законности был обильно плодоносящим вегетативным гибридом: подвоем служил неограниченный произвол, а привоем – мелочный бюрократический педантизм.
В Постановлении на арест Н.И.Вавилова на 15 машинописных страницах с большим педантизмом перечислены его преступные антисоветские деяния: от рождения в семье «крупного московского купца» до «борьбы против теорий и работ ЛЫСЕНКО, ЦИЦИНА и МИЧУРИНА».
Документ составлен старшим лейтенантом госбезопасности В.Рузиным, подписан им же и капитаном госбезопасности Решетниковым, видимо, его начальником. Датирован 5 августа 1940 года. Резолюция начальника ГЭУ (Главное экономическое управление) НКВД Б.З.Кобулова: Согласен – датирована тем же числом. Вторую резолюцию – Утверждаю — нарком Л.П.Берия наложил 6 августа. Санкция прокурора Г.Н.Сафонова (будущий генеральный прокурор СССР) датирована следующим днем – 7 августа.
А записка Николая Ивановича о выдаче вещей «подателю сего» написана (повторим дату и время) 6.VIII.40. 23 часа 15 м. Значит, Вавилов был арестован до санкции прокурора. Это был акт беззаконного произвола.
Столь же беззаконен был личный обыск Вавилова сержантом госбезопасности А.М.Биндом, тоже 6 августа, то есть до санкции прокурора. Видимо, Бинд был одним из тех двух «курьеров», которые пригласили Вавилова «для переговоров с Москвой», а затем явились за его вещами.
Зато Протокол личного обыска оформлен Биндом самым педантичным образом. Изъятые вещи перечислены и пронумерованы. Это личные документы Вавилова (паспорт, удостоверения академика АН СССР и академика ВАСХНИЛ), фотоаппарат «Лейка», советские деньги в размере 750 р. 12 к. (в скобках сумма повторена прописью), «разных открыток 11 шт.», авторучка, запонки (4), сменный белый воротничок, другие мелочи. 27 пунктов! А ниже значится: «Изъятое у меня занесено в протокол правильно. Протокол мною прочитан. Н.Вавилов». Так было положено. Чтобы комар носа не подточил!
…Наутро, уже 7 августа, но приказ получен накануне, тоже до санкции прокурора, – обыск в Черновицах, там, где остановился Вавилов (адрес в протоколе не указан). Его производил сотрудник Черновицкого отдела НКВД Украины Свириденко с двумя подручными Данилиным и Бахметом. Звания не указаны, но в другом документе обозначено: Свириденко – сержант госбезопасности.
Больше об этих людях ничего не известно: ни их возраст, ни стаж работы, ни местожительство. Не суть важно. Это безликие, легко заменяемые винтики в отлаженной машине, смазанной кровью бесчисленных жертв.
Номер Ордера на обыск в протоколе не указан. Маленькая небрежность. Зато в перечне изъятых вещей – снова тщательный педантизм. Тут и бритва безопасная, и щетка зубная, и зеркало карманное, и географический атлас на румынском языке. Всего 21 пункт. В их числе – «деньги советские в купюрах по 100 руб. – всего 1300 руб.».
Лехнович вспоминал, что в изъятом портфеле было 5 тысяч рублей – все экспедиционные деньги. Но он мог запамятовать за давностью лет. Под перечнем изъятого снова значится: «В протокол всё занесено правильно. Вавилов».
В той же архивной папке есть «Опись вещей Вавилова Николая Ивановича в дополнение к протоколу обыска от 7 августа 1940 года». В этом дополнительном списке еще 51 пункт, от «Ручка автомат[ическая]. – 3 шт.» до «Шоколад в плитках по 50 грамм – 5 шт.».
Что верно, то верно: у Николая Ивановича плитки шоколада всегда были с собой. Лучший способ на ходу подкрепиться. Подпись Вавилова снова подтверждает: в описи всё правильно.
Эта подпись означает, что 7 августа Вавилов был в Черновицах. Его ночной вылет в Москву – фикция. Вывезут арестанта только 9 августа. Тот же Свириденко – надежный, видать, был сержант! – отконвоирует его в Киев. По пути позволит то ли пообедать в какой-то столовке, то ли купить провизию – в деле есть свидетельство этой щедрости: «Мною акад. Н.И.Вавиловым по пути следования из Черновиц до Киева для питания получено денег из моих сумм от работника НКВД т. Свириденко в сумме 10 рублей 30 коп. (десять руб. тридцать коп.)»