Окончив, работал в ВИРе – лаборантом, затем младшим, затем старшим научным сотрудником. Стал знатоком важной кормовой культуры сорго, особенно ценной в районах, где много солнца и мало воды. Летние месяцы проводил на опытных станциях ВИРа – сухумской, кубанской, майкопской. Работал под руководством Жуковского, Кулешова, но главным своим учителем считал Вавилова.
Как ни странно, выступление сошло ему с рук. Он продолжал работать со своей излюбленной культурой. Стал лучшим знатоком сорго, вывел около 30 продуктивных сортов.
Он прожил долгую жизнь, этому способствовала чистая совесть. Скончался в 1989-м, в 87 лет. Разбирая его бумаги, близкие нашли выписку из Иоганна Фихте: «Я – жрец истины, я служу ей, я обязан сделать для нее всё – и дерзать, и страдать. Если бы ради нее я подвергался преследованию и был ненавидим, если бы я умер у нее на службе, что особенного я совершил бы тогда, что сделал бы сверх того, что я просто должен был сделать?»
Когда Хват, наконец, составит, а начальство утвердит Обвинительное заключение, последней строкой в нем будет: «Вещественных доказательств по делу нет»[838].
Пуды вывезенных при обысках рукописей, записных книжек, писем ничего не дали. Даже фотографию Керенского пришпандорить к обвинению Хват не сумел. За 11 месяцев его невероятных усилий и за 10 лет накопления компромата в секретных досье не появилось ни одного вещественного доказательства.
Нет, и не надо. Велика важность!.. Важны личные признания арестанта. Как они получены – никого не интересует. Нужны признания, и всё! Во всем, что инкриминировалось обвиняемому в агентурном досье. То есть во вредительстве, в руководстве антисоветскими организациями, в шпионаже. Во всем – кроме того, в чем он сразу же и чистосердечно признался: что не признавал теории Трофима Лысенко научными и не поощрял введения его начинаний в широкую практику.
«Альбац: Когда к Вавилову на очные ставки приводили людей, они в чем-то обвиняли его?
Хват: Не помню. Это надо смотреть по делу, то, что в протоколах. Всё, что говорили, записывалось».
Самые трагические страницы в деле № 1500 – эти очные ставки.
Вопрос ВАВИЛОВУ: Вы показали, что к антисоветской работе Вами был привлечен заведующий лаборатории генетики ВИРа – профессор КАРПЕЧЕНКО Георгий Дмитриевич, который, придерживаясь взглядов так называемой «формальной или классической генетики», всю работу сосредоточил исключительно на методических и отвлеченных от практической селекции темах. <…> Это всё правильно?
Ответ: Да, это правильно. <…>
Вопрос КАРПЕЧЕНКО: Правильно показывает ВАВИЛОВ.
Ответ: Да, правильно. <…>
Вопрос ВАВИЛОВУ: Вы показали, что в беседах с вами, как на работе, так и у вас на квартире КАРПЕЧЕНКО высказывал антисоветские настроения по поводу земельной системы и одновременно восхвалял условия в капиталистических странах. Это правильно?
Ответ: Да, правильно.
Вопрос КАРПЕЧЕНКО: Эту часть показаний Вавилова вы подтверждаете?
Ответ: Да, подтверждаю.
Вопрос ВАВИЛОВУ: Вы показали, что одним из участников возглавляемой вами группировки был ГОВОРОВ. Это правильно?
Ответ: Да, правильно.
Вопрос КАРПЕЧЕНКО: Вам об этом было известно?
Ответ: Да, я знал, что ГОВОРОВ является участником антисоветской вредительской группировки в ВИРе, и об этом показал на следствии.
Вопрос ГОВОРОВУ: Кто возглавлял антисоветскую вредительскую группировку, существовавшую в ВИРе?
Ответ: Антисоветскую вредительскую группировку, существовавшую в ВИРе, возглавлял академик ВАВИЛОВ Николай Иванович.
Вопрос КАРПЕЧЕНКО: Правильно показал ГОВОРОВ?
Ответ: ГОВОРОВ показал правильно. Антисоветскую вредительскую группировку возглавлял ВАВИЛОВ Николай Иванович[839].
Через какие танталовы муки должны были пройти арестанты, прежде чем подписали такие показания?..
И ведь они почти не были ложными! В параноидальной атмосфере страха и ненависти к явным и затаившимся классовым врагам, коих требовалось выявлять и разоблачать, а заодно и к ротозеям, которые их не разоблачали и тем самым потворствовали, – в такой отравленной атмосфере любая независимая мысль, любое критическое высказывание становилось антисоветским. Любой откровенный разговор (полразговорца, по слову поэта) – сговором. Любая деятельность, в том числе научно-исследовательская, не нацеленная на немедленное выполнение последних партийных решений, – вредительством. В такой системе координат Вавилов, Карпеченко, Говоров, сотни других ученых и интеллигентов, не утративших способности мыслить, автоматически становились заговорщиками, участниками антисоветских группировок, врагами народа.
Но Дело Вавилова все еще не завершено. Во-первых, он продолжал категорически отрицать свое участие в шпионаже. А во-вторых, это был не партийный функционер, оказавшийся «уклонистом», не хозяйственник, «сорвавший» выполнение пятилетки в четыре года, а академик, директор двух научно-исследовательских институтов, всемирно известный ученый. Его «вредительство» должна была удостоверить научная экспертиза.
О том, кто и как подбирал ее состав, Хват рассказал автору очерка «Тень» С.Шачину: «Членов комиссии рекомендовал оперативный отдел НКВД. Там был такой майор Шунденко, кандидат наук. Он до прихода в органы работал заместителем Вавилова по институту растениеводства. Вот он, Шунденко, и подбирал кандидатуры. А утверждал академик Лысенко. И Сталин, думаю, был в курсе дела»[840].
Последнюю фразу Хват добавил для пущей важности. От Сталина исходила общая установка; на что годилась бы вертикаль власти, если бы ему самолично надо было подбирать экспертов по каждому из тысяч дел. На то были майоры шунденки и старлеи хваты.
А вот то, что состав Комиссии утверждал академик Лысенко, подтверждает имеющееся в Деле Вавилова Отношение от 5 мая 1941 года, адресованное президенту ВАСХНИЛ. Оно подписано не Хватом и даже не Шварцманом, а – бери выше! – замнаркома Кобуловым: «Прошу Вашего согласия на включение в состав экспертной комиссии следующих кандидатур». Перечислено пять экспертов: вице-президент ВАСХНИЛМосолов В.П., замнаркома земледелия Чуенков С.В., академикЯкушкин И.В., замначальника главсорто-управления Водков А.П., ученый секретарь секции растениеводства ВАСХНИЛЗубарев А. К. Тем же числом датирована резолюция: «С кандидатами согласен Т.Лысенко». Столь быстрое (прямо молниеносное!) согласие можно объяснить только одним: состав Комиссии был заранее обсужден и согласован с Трофимом Денисовичем.
На ближайшем допросе Хват выложил перед Вавиловым список фамилий – теперь их было 19. Против каждой фамилии Вавилов должен был написать, знает ли он этого человека и какие с ним имел отношения. Среди них вразнобой, как бы случайно, пятеро будущих «экспертов». Хитрость Шерлока Холмса!
Затруднение у Вавилова вызвала только фамилия Зубарев. Он знал двух Зубаревых и не был уверен, о ком из них его спрашивают. Написал об обоих. Отношения со всеми назвал нормальными или официальными; личных счетов ни с кем не имел. (Не вспоминать же о давнишних трениях с Якушкиным!) Это и требовалось Шерлоку Холмсу: список экспертов был готов к официальному утверждению.
Но наверху что-то забуксовало. Только через полтора месяца, 23 июня, Хват объявил Вавилову о создании экспертной комиссии и задал обязательный вопрос: есть ли у него отводы или замечания по ее составу.
Отводов не было, но замечание было. Водкова Вавилов считал некомпетентным и просил заменить профессором Тимирязевской академии П.М.Жуковским или профессором той же академии П.И.Лисицыным.
Нетрудно представить себе, как взвинтила эта просьба следователя Хвата. Опять этот Вавилов финтит! Не хочет разоружиться перед партией. Замени ему Водкова. Что же прикажете: готовить новый запрос Кобулова, утверждать у Лысенко? Идти на поводу у врага народа?
На следующем допросе Хват зачитал постановление, принятое им самим и утвержденное Шварцманом. Далеко ходить не пришлось. Ходатайство Вавилова отклонено как необоснованное[841].
…В 1955 году «член экспертной комиссии Зубарев показал, что комиссия проверкой деятельности Вавилова не занималась и лишь подписала заключение, неизвестно кем составленное»[842]. Это же показал академик Якушкин, добавив, что Водков, Чуенков, Мосолов и Зубарев «были враждебно настроены против Вавилова Н.И. Водков просто ненавидел Вавилова Н.И., Чуенков был под большим влиянием Лысенко и являлся естественным противником Вавилова Н.И.; Зубарев также был сотрудником у Лысенко и находился под большим его влиянием, являясь также противником Вавилова, а Мосолов, являясь помощником Лысенко, также являлся противником Вавилова Н.И.». О себе Якушкин сказал, что «был специально подобран в качестве эксперта, как секретный сотрудник НКВД, который мог легко пойти на дачу необходимого заключения по делу Вавилова Н.И.»[843]. По его словам, «комиссия была создана следователем весьма искусно».
Но искусником в данном случае был не старший лейтенант Хват, а майор Шунденко. Как недавний заместитель директора В И Ра, он хорошо знал, кого следовало включить в ту комиссию. Я.Г.Рокитянский полагал, что и текст заключения, который все они безропотно подписали, был составлен Шунденко. По словам Якушкина, «была такая обстановка, что боязно было отказаться от подписи заключения»