В дневниковых записях Сергея Ивановича Павловская сессия оставила три малозаметных следа.
25 июня 1950 г., воскресенье, Мозжинка: «Полно цветов, клубники, земляники. Бегает маленький Сережа, в которого ум влезает все больше. А я искалеченный, еле дышу, проверяю “вступительное слово” [на Павловской сессии], смотрю журналы, впереди Энциклопедия, бездарные казенные рукописи. Деквалифицируюсь, глупею, слабею. Философия? Павловская».
2 июля, воскресенье, Мозжинка: «Почти всю неделю днем и вечером перед глазами наполненный зал Дома ученых. Ломятся как на футбол. Физиологическая сессия. Утром (через многие часы) на сетчатке рельефные отпечатки человеческих лиц с глазами и ушами. Это давнее мое наблюдение. Многие сотни павловских систем, многоголовой бездарности. <…> Бездарная, аморальная толпа без новых мыслей. <…> В голове у меня – хаос, усталость, меланхолия».
9 июля, воскресенье, Мозжинка: «Еще неделя. Разбитый и одурелый. Физиологическая сессия. Языкознание. Востоковедение. <…> Сотни неприятных мелочей и в голове ничего творческого».
На сессии добивали главу Павловской школы академика Л.А.Орбели. Устраненный с поста вице-президента и академика-секретаря, он оставался директором двух ведущих институтов высшей нервной деятельности в Академии наук, был главным редактором «Физиологического журнала», руководил научной и учебной работой в вузах… После Августовской сессии ВАСХНИЛ «от Орбели потребовали не только продумать и изменить план генетических исследований, но и пересмотреть состав своих сотрудников, вплоть до увольнения некоторых из них (И.И.Канаев, Р.А.Мазинг). Орбели не только не сделал этого, но и ввел в свой штат уволенного из Ленинградского университета генетика М.Е.Лобашёва. Вопреки мнению Орбели, в Колтушах все-таки последовал ряд мероприятий: снятие с пьедестала бюста Г.Менделя и “’увольнение” мушек-дрозофил»[957].
Подготовкой Павловской сессии руководил лично Сталин. С основными докладами выступили академик К. М. Быков и академик Медицинской академии А.Г.Иванов-Смоленский. Л.А.Орбели был «разоблачен» как антипавловец. Остракизму подверглись академик И.С.Бериташвили (Беритов), снятый со всех постов, академик Л.С.Штерн, уже сидевшая на Лубянке по делу Еврейского антифашистского комитета, профессор П.К.Анохин, академик А.Д.Сперанский. Но главный удар был направлен на Л.А.Орбели.
Во вступительном и заключительном слове Сергей Иванович Вавилов ни слова не сказал по существу дискуссии, зато усердно славословил корифея всех наук товарища Сталина.
О том, как он относился к этому славословию, говорит эпизод, произошедший в том же 1950 году, вероятно, незадолго до Павловской сессии.
В издательстве Академии наук готовилась к печати биография Гёте известной писательницы Мариэтты Шагинян. Автор популярных романов, серии книг о семье Ульяновых, она была также знатоком немецкой философии, литературы, культуры.
Редактор издательства обнаружил в ее рукописи страшное упущение: в ней не приводилось знаменитое высказывание товарища Сталина о сказке М.Горького «Девушка и смерть»: «Эта штука сильнее “Фауста” Гёте. Любовь побеждает смерть».
Вместо того чтобы с готовностью восполнить пробел, писательница объяснила редактору, что хотя она преклоняется перед гением товарища Сталина, но в этом конкретном пункте она с ним не согласна. Спор перешел в кабинет заведующего редакцией, затем главного редактора, затем директора издательства. Шагинян стояла на своем. (Удивительно, что на упрямую авторшу никто не донес.) Спор был перенесен в кабинет президента Академии наук: административно издательство подчинялось ему.
Мариэтта Шагинян была наслышана о Сергее Ивановиче Вавилове как о тонком, широко образованном интеллектуале, хотя, вероятно, не знала, что «Фауст» был с юности его настольной книгой. Уж он-то должен был понять, насколько нелепа «эта штука» в книге о Гёте!
Пока директор издательства докладывал вопрос, писательница с надеждой вглядывалась в утомленное интеллигентное лицо президента Академии наук. И видела, как оно – каменеет!.. Она поняла, что и здесь не найдет поддержки. Это была последняя инстанция, выше идти было некуда: не самому же корифею писать жалобу!
Ее охватило отчаяние, она разрыдалась.
Окаменевшее лицо Сергея Ивановича мгновенно ожило, он быстро встал, подошел к ней, молча поднял ее за руки, так же молча вывел в заднюю комнату, плотно прикрыл дверь и тихо сказал:
– Мариэтта Сергеевна, дорогая, не расстраивайтесь, успокойтесь! Помните, что сказал Савельич Гриневу, когда Пугачев потребовал, чтобы тот поцеловал его царскую руку? «Плюнь, батюшка, да поцелуй!» Так и вы. Плюньте и поцелуйте!
Она успокоилась. Книга вышла в том же 1950 году. Из последующих изданий «эта штука» исчезла[958].
31 июля 1950 г., Мозжинка: «Думы печальные. Ясна случайность самого себя, мог бы и не быть, могу быть каждую минуту раздавленным, как Карахан[959], как другие. Lebensfreude [радость жизни] отсутствует. Жизнь несу как долг, как обязанность и каждый прожитый день провожаю с удовольствием, еще одним днем меньше. Трудно так жить. Да и машина собственная разваливается. Чувствую теперь это постоянно. Зачем навалились на меня все чины и звания».
Похоже, что Мефистофель, наконец, насытился. Вынул из Фауста всё, что тот был ему должен, согласился, что Фауст полностью с ним рассчитался.
Пришла пора его отпустить…
«Совет Министров СССР и ЦК ВКП(б) с глубоким прискорбием извещают, что 25 января 1951 года в Москве на 60 году жизни после тяжелой болезни скончался президент Академии наук Союза Советских Социалистических Республик, депутат Верховного Совета СССР, председатель Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний, главный редактор Большой Советской Энциклопедии, дважды лауреат Сталинской премии академик Сергей Иванович Вавилов.
Советский народ в лице академика С.И.Вавилова потерял крупнейшего ученого и выдающегося государственного и общественного деятеля.
Все свои силы и знания академик С.И.Вавилов отдал беззаветному служению Родине, советской науке, великому делу коммунизма».
Я помню газетные страницы в траурных рамках, с фотоснимками почетного караула у гроба президента Академии наук Сергея Ивановича Вавилова в Колонном зале Дома Союзов. Государственному ученому – государственные похороны. Мне было 12 лет, я скорбел со всем советским народом.
О другом академике Вавилове я по малолетству ничего не знал. О его кончине – почти в тот же день, на восемь лет раньше, газеты никогда не сообщали. Моему поколению не было известно о том, что такой ученый существовал. А тем, кто был старше и помнил, надлежало забыть.
В честь усопшего президента Академии была названа улица – в самом «научном» районе Москвы: улица Вавилова. Не Сергея Вавилова, не С.И.Вавилова – просто Вавилова. Другого Вавилова убрали из жизни, и его надлежало убрать из людской памяти, убрать из истории.
1967 год. По поручению Вавиловской комиссии Академии наук могилу Николая Ивановича Вавилова на саратовском кладбище пытались отыскать профессор Ф.Х.Бахтеев и профессор Саратовского университета С.С.Хохлов.
Начальник саратовской следственной тюрьмы В.В.Андреев познакомил их с пенсионером А.И.Новичковым: в 1943-м тот работал в похоронной бригаде саратовской тюрьмы.
Он рассказал, что к ноге каждого покойника привязывали бирку с номером, без имени и фамилии. Могилы равняли с землей, опознавательных знаков не ставили, потому указать точное место погребения Вавилова он не мог. Показал только участок кладбища, где хоронили зэков.
По словам Новичкова, Н.И.Вавилов «в порядке исключения был похоронен в отдельном гробу переодетым в чистое белье». Это плохо вяжется с тем, что им же было рассказано.
Декабрь 1985, В.П.Эфроимсон: «Он не погиб. Он – сдох! Сдох как собака. Сдох он от пеллагры – это такая болезнь, которая вызывается абсолютным истощением. Именно от этой болезни издыхают бездомные собаки… Так вот: великий ученый, гений мирового ранга, гордость отечественной науки, академик Николай Иванович Вавилов сдох как собака в саратовской тюрьме… И надо, чтобы все знали и помнили это… Палачи, которые правили нашей страной, – не наказаны. И до тех пор, пока за собачью смерть Вавилова, за собачью смерть миллионов узников, за собачью смерть миллионов умерших от голода крестьян, сотен тысяч военнопленных, пока за эти смерти не упал ни один волос с головы ни одного из палачей – никто из нас не застрахован от повторения пройденного»[960].
На этом бы поставить точку. Но я не могу завершить книгу на такой печальной ноте. Это было бы несправедливо. Ибо историю переиначить нельзя. Это оказалось не под силу даже одному из величайших Мефистофелей всех времен и народов, корифею всех наук и лучшему другу велосипедистов, товарищу Сталину.
«На сегодня именем Н.И.Вавилова названы 19 таксонов культурных растений и их диких сородичей, ледник на Памире, малая планета, высшие учебные заведения, исследовательские институты РАН и РАСХН, улицы ряда городов России и стран СНГ, корабль и самолет-аэробус. Учреждены премия им. Н.И.Вавилова (РАН) и золотая медаль им. Н.И.Вавилова (РАСХН). Сейчас историческая значимость пионерских работ Н.И.Вавилова стала общепризнанной в мировом масштабе. Генный банк Бразилии и Бюро растениеводства в Индии носят его имя. В кабинетах директоров генных банков США, Венгрии, Португалии и других стран висят портреты российского ученого, и это не случайно: он – основатель важнейшего глобального научного направления – изучения и сбора генетических ресурсов растений, развитие которого на 80–90 % способно обеспечить продовольственную безопасность населения Земли. К коллекции ВИР обращались более 700 научных организаций зарубежных стран, а в нашей стране она уже послужила выведению около 60 % районированных сортов и гибридов, то есть – 1000 сортов различных сельскохозяйственных культур, занимающих площадь почти 60 млн га. Из них почти 400 сортов выведено сотрудниками ВИР и его опытных станций»