объять необъятное. О размахе его интересов, замыслов, дел в 1923 году можно судить по письмам, которые разлетались из Петрограда почти ежедневно.
17 января 1923 г., Д.Н.Бородину: «Подготовляю новое издание “Рядов” в подробном виде, со многими новыми таблицами, но это большая работа. Сейчас Вам пересылаю большую партию семян, которую прислала по нашему ходатайству Екатеринославская станция, и вообще сейчас мобилизуем рассылку. Относительно [Нью-Йоркского] Бюро на 1923 г. уже писал Вам: оно закреплено, пять тысяч уже переведено»[227].
9 февраля, Д.Н.Бородину: «Только что вернулся из Москвы. Был на совещании по опытному делу, установил связь со всеми областями. Все стандартные сорта Америки и России в числе всего около 200 будут высеваться в текущем году по крайней мере на 15 опытных участках в разных областях. Наблюдения будут проводиться по определенной программе. Это испытание будет произведено в течение 4–5 лет.
<…> Получена партия книг от Джойнта.
<…> Картофель все еще подходит и в общем в хорошем состоянии. Упаковка превосходная, и даже в январе он не померз. Получена вторая партия семян бобовых в коробочках в хорошем состоянии. Получено 2 экземпляра ежегодников “Ботаникал газет”. Вам отправлены: во-первых, партия семян, и очень большая, около 500 образцов, во-вторых, 10 экземпляров только что вышедшей работы Чинго-Чингаса “Пшеницы юго-востока России в мукомольном и хлебопекарном отношении”»[228].
23 февраля, Д.Л.Рудзинскому, Каунас, Литва: «Приступили недавно ко льну. Выделили у них 35 разновидностей, но у нас всё разнообразие представлено главным образом южанами. Интересный материал прислала Тине Таммес из Марокко, Египта, Кашгара. Поминаем часто при этом Вас, так как у Вас была масса любопытных наблюдений по части ветвистости и по части разнообразия у льнов-долгунцов. <…> Подготавливаем большой том Трудов по прикладной ботанике, и если бы, Дионисий Леопольдович, Вы удосужились написать по льну краткую сводку, по изменчивости льна под влиянием внешних условий, а также наследственной изменчивости у льнов-долгунцов, было бы очень хорошо.
<…> Суета здесь, конечно, по-старому изживается медленно. Все еще проектируем, но все-таки всё идет туда, куда и следует идти. Вероятно, через месяц пошлем Константина Матвеевича [Чинго-Чингаса] в Германию принимать кое-какие заказы. Попадет он и в Литву»[229].
2 марта, Д.Н.Бородину: «Покорнейшая просьба к Вам достать возможно большее число образцов льна из Марокко, Туниса, Алжира, Абиссинии и Судана, также Испании и Греции. Мы столкнулись с одной загадкой, которую без материала совершенно не решить; именно, два образца, полученные из Марокко, совершенно оригинальные, отличаются крупностью цветков, листьев, коробочек и резко отличаются от азиатской и европейской групп. Наличие этих двух форм подсказывает, что в Африке был свой самостоятельный центр по льну, но это решить можно, только имея значительный материал непосредственно из Северной Африки. Вашингтон прислал мне 9 очень интересных образцов, из которых один из Египта, но там специально со льном по серьезному работа не велась»[230].
Март 1923 г. Т.Моргану: «Дорогой д-р Морган. Я очень рад сообщить Вам, что общее собрание АН СССР избрало Вас и д-ра Г. де Фриза почетными членами Академии наук. Вы уже были избраны членом-корреспондентом, но высшая степень у нас – Почетный член Академии. К сожалению, в нашей стране нет более высокой научной награды. Ваша выдающаяся работа высоко ценится в нашей стране. Мои наилучшие пожелания Вам и миссис Морган»[231].
11 июня, П.П.Подъяпольскому: «Недели через две выезжаю снова в Москву, Воронеж и дальше. Может быть, попаду и в Саратов, но это еще не точно. Непременно прочитайте “Атлантиду” Пьера Бенуа, которую скоро вышлю Вам. Вам понравится: пустыня, Сахара…»
2 июля, П.М.Жуковскому, Тифлис: «В Малой Азии, в сущности, всё не тронуто. <…> Мне приходилось просматривать некоторую литературу по Малой Азии, когда я занимался в Географическом обществе в Лондоне. Большой интерес представляет лен Малой Азии, так как там, по-видимому, имеются типичные формы долгунцов. Особенный интерес, как всегда, представляют высокогорные районы, так как в них можно найти особенно большое разнообразие. Интересна рожь в Малой Азии, горохи, вики, чечевицы, ячмени; особенно любопытны полбы и засоряющие их растения. Нет ли в культуре однозернянки? По-видимому, и они засоряются сильно овсом. Словом, по всем полевым и огородным растениям Малая Азия нетронутый край, и проникнуть туда, конечно, ближе всего Вам <…>. Нынешний год у нас большие посевы в Воронеже. Заканчивается приведение в порядок всего материала, привезенного монгольской экспедицией. Она открыла много любопытного, между прочим, важный факт, что в Китае имеется масса эндемичных форм овсов. <…> Лаборатория [мукомольных и хлебопекарных качеств], можно сказать, первоклассная. Получено всё новейшее оборудование из Дрездена, и этой лабораторией мы даже гордимся, и охотно К.М.Чинго-Чингас проделает анализы местных пшениц. Для этого нужно от пуда до полутора пудов зерна <…>. С нынешнего года открыто отделение на Кубани, где Фляксбергер и Орлов[232] производят посевы пшеницы».
9 июля, Д.Н.Бородину: «Послезавтра отправляюсь для обзора Опытных станций и наших посевов в Саратов, Воронеж и Москву недели на три. <…> Вся работы в Отделе в настоящее время направлена на систематическое и агрономическое изучение возделываемых растений России и сопредельных стран на фоне вообще всех сортов, выведенных селекционерами и возделываемых в различных странах. Я лично взял на себя сводку по ячменю, овсу и ржи. По пшенице работа в большой мере закончена, и думаю, что через два месяца мы ее вышлем Вам»[233].
13 июля, К.Р.Боллу, Вашингтон: «Экспедиция [в Монголию] оказалась более успешной, чем я ожидал: было собрано более 600 образцов различных возделываемых растений. В настоящее время обработка материала идет к концу. Я думаю, что месяца через два я смогу послать Вам всё, что может представлять для вас интерес. <…> По предварительным итогам экспедиции в Монголию я склонен думать, что для Вас и д-ра Харлана было бы разумнее предпринять путешествие в основные сельскохозяйственные центры европейских и азиатских земледельческих регионов, включая Сибирь и Туркестан. <…> Я с радостью присоединюсь к Вам, поскольку я еще не был в Сибири, и с удовольствием предоставлю Вам всю необходимую информацию. <…> В будущем году я намереваюсь поехать в Туркестан, где нами ведется экспериментальная работа в полевых условиях (на экспериментальных полях). Этой осенью в Москве открывается интересная Сельскохозяйственная (Всероссийская) выставка, которая стоит того, чтобы ее посетить. Если Вы соберетесь приехать в Россию, мы будем рады принять Вас в нашем Бюро по прикладной ботанике»[234].
1 ноября, Д.Н.Бородину: «Долго не писал, потому что положение дел было очень неопределенное и сам находился между Воронежем, Киевом и Москвой. Прежде всего, о Вашем положении на предстоящий год. [Финансовый] год начинается у нас с 1 октября 1922 года. От этой даты проводятся сметы. С боем удалось Вас отстоять на третий год. Несмотря на то, что смета НКЗ сокращена в 6 раз, каким-то чудом Вас удалось провести. Пока отклонили даже нашу экспедицию в Афганистан.
<…> [Сельскохозяйственная] выставка была очень для нас интересной. Со всей России был представлен семенной материал, даже с таких окраин, как Якутская область, Приморская область. Собрали около 15 000 образцов и приступим к описанию сортового состава России.
<…> Вышел том наших Трудов, который пересылаю Вам в двух экземплярах, и в то же время направляю по экземпляру в Берклиевский университет (Калифорния), два в Вашингтон в Бюро растительной индустрии и Бол [л] у, Беккеру, в Корнель, Ботаву и Дакоту Том считаю очень содержательным и при работе с пшеницей необходимым. Большинство статей имеет резюме, и очень подробное, на английском языке. Подготовляем следующий большой выпуск по хлопчатнику, крестоцветным, кунжуту»[235].
12 ноября, П.П.Подъяпольскому: «Рад, что Вам понравилась “Атлантида”. Немного погодя пришлю Вам еще “Тарзана”, описание житья в джунглях. Тоже хорошо на сон. <…> Относительно Ивана Петровича [Павлова] дело просто: избирайте его в почетные члены, и больше никаких, и пришлите ему торжественный диплом. К Вам он относится очень хорошо, читал Ваши статьи, и никаких препятствий к избранию нет. Ивана Петровича видел сегодня на улице, хромает. Весь побелел, но еще бодр. Вижу его каждую неделю по субботам. Посылаю Вам свою книжонку о пшеницах[236], которую начал писать еще в Саратове, но переработал здесь. <…> Шатался всё лето между Москвою, Петроградом, Киевом, Воронежем. Использовали выставку[237], собравши сорта со всей России. На 3–4 месяца начинается оседлый период».
23 ноября, Н.П.Долговой, Рим, Италия: «Был очень рад узнать, что Вы благополучно пребываете в Риме. Моя поездка в Афганистан не состоялась, и только весной 24 года надеюсь хотя бы в самом скромном виде провести экспедицию. Покорнейшая к Вам повторная просьба попытаться через агрономов Италии получить маленькие образцы различных сортов пшеницы, ячменя, овса, льна, чечевицы, гороха, ржи из африканских итальянских колоний. Особенно нас интересует получить образцы из Абиссинии и Эритреи. Там совершенно иные сорта и очень вероятно, что некоторые из горных сортов окажутся для нас очень интересными даже в практическом отношении. Если бы Вам удалось достать хотя бы маленькие образцы по 30–50 грамм разных сортов, по возможности большое число сортов из колоний Италии, был бы бесконечно вам признателен. Из итальянских сортов, возделываемых в самой Италии, нас интересуют сорта льна, гороха, ячменя, овса, конских бобов, вики, чечевицы, рапса. Сорта пшеницы я недавно получил от профессора Тодаро»