. Братья и сестры, давайте же соберемся у реки и припадем к живой воде Святого Духа и возродимся.
В тот же миг музыканты у нее за спиной заиграли, и сестра Ив запела, ее прекрасный голос возносил слова:
– Соберемся у реки, где ступала нога светлого ангела…
Я знал старый гимн. Брикман часто его исполнял, и я начал от души подпевать сестре Ив, как будто верил в абсолютную истинность этих слов.
В тот вечер она порхала по сцене, говоря о надежде всем этим людям, сидящим на жестких скамьях, волосы падали ей на лицо, по которому из-за жары внутри шатра и силы ее евангелистической страсти ручейками пота струилась ее собственная живая вода. Она пела и увещевала и в конце распахнула руки, приглашая выйти вперед всех, кто нуждался в целительном прикосновении Господа.
На сцену поднялся мужчина на костылях, следом за ним женщина без видимых недугов. После прикосновения сестры Ив мужчина отбросил костыли и практически танцуя спустился со сцены. Женщина попыталась рассказать сестре Ив про свое заикание. Было мучительно слушать, как она старается выдавить слова. Сестра Ив сжала голову женщины ладонями, словно тисками. Именем Святого Духа она молилась о том, чтобы женщина заговорила внятно, как это и задумано Господом. Когда сестра Ив подняла руки, женщина несколько секунд пыталась произнести слова и наконец сказала совершенно без запинки:
– Спасибо, сестра.
Вид у нее был ошарашенный, как у коровы, ударенной кувалдой.
– Хвала Господу! – воскликнула она. – Благослови вас Бог, сестра Ив.
Покидая сцену, она плакала, как будто вместо глаз у нее были дождевые тучи.
Сидевший рядом со мной огромный и вонючий мужчина встал. В одной руке он держал дробовик. Другой он потянул спящую женщину, которая опиралась на него. Он обхватил ее рукой, вышел в проход между скамьями и потащил женщину с собой, ее ноги волочились по полу.
Тогда я понял, что женщина не спит. А вонь стояла не из-за чистки конюшен.
У ступенек сцены мужчина остановился и уставился на сестру Ив. Если она и удивилась, то не подала виду.
– Что ты ищешь, брат? – спросила она.
– Моя жена. Она больше не разговаривает со мной. Я слыхал, ты лечишь людей.
– Как тебя зовут?
– Уиллис.
– А как зовут твою жену?
– Сара.
– Имя праведной женщины из Библии. Сядь со мной, брат Уиллис. Сядьте оба.
Она уселась на верхней ступеньке, складки балахона белым каскадом легли вокруг. Косматый медведь по имени Уиллис сел, усадив тело жены между собой и сестрой Ив. Он прислонил дробовик к ступенькам под рукой. Сестра Ив взяла руку мертвой женщины в свои ладони и надолго закрыла глаза. Когда она наконец открыла их, то сказала:
– Жизнь тяжела, да, брат Уиллис?
– И не говори. Фермерам сейчас нелегко. Цена на кукурузу уже давно не поднималась.
– Ты не можешь спать, – сказала она.
– Не сплю из-за тревоги. Банк посылает нам письма. Вот почему держу дробовик при себе, на случай если они попытаются наброситься на меня. Они не получат мою ферму.
– А Сара, она сидит с тобой ночь за ночью, пытаясь успокоить.
– Она единственное, что меня удерживает. Но она больше не разговаривает со мной. Она потеряла голос. Я слышал, ты лечишь людей.
– Я не лечу их, Уиллис. Лечит Бог. Я всего лишь проводник.
– Помолись над ней. Сделай так, чтобы она снова разговаривала со мной.
– Уиллис, ты веришь в Бога?
– Как и все.
– А Сара?
– Всегда читает свою Библию. Говорит, это дарит ей утешение.
– А она в свою очередь дарит утешение тебе.
Он бросил на жену взгляд, полный тоски.
– Простого звука ее голоса уже достаточно.
– Но она больше не разговаривает с тобой.
Он опустил голову и уставился в землю.
– Лишилась дара речи, я думаю. Наверное, за какой-то ужасный грех.
– Ее грех или твой?
Он не ответил. Она подалась к нему, почти шепча. Но в шатре было так тихо, что было слышно, как жужжит муха вокруг сестры Ив.
– Уиллис, расскажи мне про грех.
Он тяжело выдохнул через нос, как дикое животное, и прочистил горло – глубокий, тревожный рокот.
– Она… – начал он. Тряхнул головой, словно пытаясь собраться с мыслями. – Она сказала, что уходит от меня. Возвращается к своим. Я разозлился, сильно разозлился. Мы наговорили друг другу грубостей.
– Ты ударил ее, – мягко сказала сестра Ив. – И тогда она перестала с тобой разговаривать.
– Я извинился. Встал на колени и умолял ее простить меня, сказать что-нибудь, что угодно.
– Она больше не может говорить с тобой, брат Уиллис. Ты это знаешь. Не в этой жизни. Но она ждет тебя в чудесном месте, где нет тревог. Где нет боли. Где у тебя никогда не отнимут твое. В месте, где есть только любовь. – Сестра Ив протянула руку через мертвую женщину. – Возьми меня за руку, брат Уиллис.
Он уставился на нее, как будто ему мучительно хотелось. Я был уверен, что она смягчит беспокойный дух этого мужчины так же, как укротила зверя в молодом человеке вчера вечером. Но он меня удивил. Удивил всех. Удивил даже сестру Ив.
– Нет! – взревел он и вскочил на ноги. Схватил свой дробовик, упер приклад в плечо и навел ствол на нос сестры Ив. – Вылечи ее, проклятье! Заставь ее снова говорить со мной, или я разнесу тебе башку!
Я видел страх тысячу раз в жизни. У него было множество лиц, но часто не было голоса. Сестра Ив смотрела в дуло дробовика, и я видел, что от страха она не может говорить. Я рассудил, что без слов ей не совершить чуда, которого хотел одержимый убийством мужик, или любого другого чуда.
– Играй, Оди, – прошептала мне Эмми. – Играй «Прекрасную мечтательницу».
Это не имело смысла, но с другой стороны, ничего не имело смысла, пока я ждал, что выстрел дробовика изуродует лицо сестры Ив. Как и все остальные в шатре, я был уверен, что нас ждет кровавая бойня. И когда она начнется, не будет никаких гарантий, что убийство ограничится сестрой Ив. У меня пересохли губы, горло было словно наждачная бумага. Я едва мог дышать. Я понятия не имел, смогу ли вообще сыграть хоть ноту. Но я достал гармонику из кармана рубашки и поднес ее к губам. Эмми положила свою маленькую ручку мне на ногу. Она подняла ко мне личико и улыбнулась, словно была абсолютно уверена во мне.
Я начал играть. Хотя мелодия была негромкой, в тишине шатра и в моих собственных ушах она казалась оглушительной. Люди начали оборачиваться в мою сторону, и Уиллис вместе со всеми. Я был уверен, что ствол дробовика метнется ко мне. Я играл во всю силу, сердце в груди бешено колотилось. Я собирался остановиться, подумав, что пора заканчивать с этим безумием, когда ко мне присоединился божественный голос. Это была сестра Ив:
Проснись, прекрасная мечтательница.
Тебя ждут звезды и роса.
Дневные звуки жестокого мира
Уйдут, убаюканные лунным светом.
Ярость, исказившая лицо огромного мужчины, начала смягчаться. Он опустил дробовик. Я продолжал играть, и сестра Ив пела своим неземным голосом, как ангел утешения:
Прекрасная мечтательница, королева моей песни,
Послушай мою нежную мелодию.
Ушли хлопоты напряженной жизни.
Проснись, прекрасная мечтательница.
Проснись, прекрасная мечтательница.
Со слезами на глазах огромный зверь упал на колени, положил голову на колени своей мертвой жены и зарыдал. Забытый дробовик лежал на земле, и молодой человек, чьего зверя укротили прошлым вечером, вскочил со своей скамьи и подхватил его.
По моему лицу стекал пот, кружилась голова. Я опустил гармонику и посмотрел на Эмми.
– Ты сыграл лучше, чем когда-либо, Оди, – сказала она.
Глава двадцать шестая
– Любимая песня его жены, – сказала сестра Ив. – «Прекрасная мечтательница». Возможно, это единственное, что может достучаться до его сердца. Как ты узнал, Бак?
Мы сидели в отдельной столовой в лучшей гостинице Нью-Бремена «Морроу Хаус». На столе стояла целая зажаренная курица вместе с картофельным пюре, подливой и спаржей. Несмотря на роскошную обстановку, я настоял, чтобы Эмми не снимала кепку. Мы с ней уплетали ужин, как в последний раз. Сестра Ив и трубач сидели с нами. Они ели медленнее и запивали еду «виноградным соком», который на самом деле был красным вином. Сестра Ив сменила свой белый балахон на голубое платье. На трубаче были серый костюм с широкими лацканами и красный галстук с бриллиантовой булавкой.
– Я не знал, – сказал я сестре Ив. – Эмми сказал, что я должен сыграть.
– Правда? – Она с любопытством разглядывала Эмми. – Где вы живете?
– В лагере у реки.
– Вы живете в лагере? В смысле, постоянно?
– Не совсем. Мы направляемся в Сент-Луис.
– Что в Сент-Луисе?
– Там у меня родня. У нас родня, – поправился я.
– До Сент-Луиса далеко.
– Надо думать. Но мы с Эмми справимся.
Сестра Ив подняла бокал и посмотрела на вино.
– Мы собираемся в Сент-Луис. Не сразу. Сначала мы заедем в Де-Мойн и Лоренс, штат Канзас.
Она глотнула вина и между прочим сказала:
– Вы можете поехать с нами.
Трубач чуть не подавился курицей.
– Добавит нам кучу проблем, Ив.
– Почему? – спросила она.
– Это могут истолковать как похищение.
Он аккуратно промокнул свои тонкие усики салфеткой.
– Похищение? В стране полно брошенных детей, Сид. Поверь мне, я знаю кое-что об этом. – Она снова повернулась ко мне. – Мы можем доставить вас прямо на порог к родственникам.
– Погоди, Ив, – сказал трубач.
– Сид.
Она так посмотрела на него, что он замолчал.
Я бросил взгляд на Эмми, чье лицо под козырьком не выдавало ни малейшего намека на ее предпочтения. Мне нравилась идея спокойной жизни, но я не мог решать за всех.
– Нам надо подумать, – сказал я.
– Хорошо.
Я не пил ничего алкогольного, но улыбка сестры Ив была опьяняющей.
Когда мы вечером вернулись к реке, Альберт с Мозом сидели у костра.