– А я? Чего хочу я?
– С тобой легче всего, Оди. Единственное, чего ты всегда хотел, это дом.
Мы медленно качались туда-сюда, уютно чувствуя себя в обществе друг друга. Долгой ночью после того, как Альберт должен был умереть, но не умер, я думал, что в сестре Ив и в «Исцеляющем крестовом походе “Меч Гидеона”», возможно, наконец нашел то, что искал.
Глава тридцать третья
Весь следующий день Альберт провел в клинике Пфейферов. Один из нас постоянно был с ним, по большей части я, но иногда заходили Моз или Эмми. Только один раз я оставил его, на час или около того, когда он задремал, а я сбегал в кондитерскую с четвертью доллара, которую по доброте душевной дала мне Сэмми, у которой не было своих детей. Я купил лимонных леденцов для Эмми, лакрицы для Моза и ирисок нам с Альбертом, чтобы отпраздновать чудо моего выжившего брата. Той ночью я остался на койке в его комнате, но спал мало. Альберт ворочался, метался и слабо вскрикивал, находясь во власти кошмара. Большую часть этих темных часов я корил себя за то, что выбросил в реку коричневый футляр Сида с противоядием. Я был рад, когда наконец настал рассвет.
Позже утром Пфейферы разрешили перевезти Альберта в палаточный лагерь. Сид и сестра Ив приехали в полдень, чтобы забрать его и оплатить счет. С ними были Моз и Эмми. Мы помогли Альберту сесть в красный «ДеСото» и поехали на луг.
По расписанию крестовый поход проводил в каждом городе две недели, но сестра Ив с Сидом решили провести тем вечером заключительную проповедь, а затем собираться и отправляться в следующий пункт. Сид был в восторге. Он хотел использовать моего брата в этой последней службе, выставить его напоказ, чтобы все видели мальчика, который должен был умереть, но был спасен сестрой Ив. Она категорически запретила это делать. Сид довольно легко уступил, и я решил, что на этом все закончится. Я никогда так не ошибался.
Ближе к вечеру Уискер принес свежий выпуск «Манкейто Дейли Фри Пресс», и оказалось, что Альберт попал в газеты. Он не был главной темой номера, которой стала какая-то «Бонусная армия»[33], скопление ветеранов в Вашингтоне с требованиями выплаты обещанных правительством пособий. Фотография Альберта размещалась на второй странице вместе с рассказом о змеином укусе, который должен был его убить, но не убил. В статье намекалось, что это чудо совершила сестра Ив. На фотографии Альберт спокойно спал в маленькой комнате, а доктор Рой Пфейфер стоял около его кровати. Единственным светлым пятном во всей этой истории была подпись под снимком, которая гласила, что имя мальчика не называется в целях сохранения неприкосновенности частной жизни.
Я никогда не видел сестру Ив настолько сердитой, как когда она обрушилась на Сида. Они были вдвоем в палатке, которая служила ей гримеркой. Разбитые террариумы убрали, безобидные змеи давно уползли на свободу. Палатка была не плотной, и мы слышали каждое слово.
– Иви, клянусь, я ничего не знал про это.
– Не ври мне. Да тут большими буквами написано «Сид Кэллоуэй».
– Хорошо, хорошо. Я позвонил репортеру в Манкейто и сказал, что его читателям нужно немного надежды. Он взял интервью у Пфейфера, у обоих вообще-то, и убедился в правдивости истории. Он хотел взять интервью у парнишки тоже, но я не позволил.
Я догадался, что все это произошло, пока я покупал сладости в кондитерской, и обругал себя за то, что оставил брата.
– Нет, ты просто разрешил ему сфотографировать мальчика, чтобы новость разошлась по всей южной Миннесоте. Господи, Сид, о чем ты думал?
– О чем я думал? Что чудо вроде этого то, что нужно нам перед Сент-Луисом. Иви, ты станешь известнее чем Эйми Макферсон[34].
– Это не то, чего я хочу, Сид, не то, чего я всегда хотела.
– Нет? Ты бы видела свои глаза, когда я сказал тебе про Кормана и радиоэфиры в Сент-Луисе. Они были словно огромные бриллианты, все сверкающие от перспективы.
– От перспективы достучаться до большего количества людей, Сид. Не для себя. Для них. Неужели ты не понимаешь? Я никогда не делала это ради себя.
– Послушай, Иви, до меня ты ездила по кругу. Но это в прошлом. Ты едешь в Сент-Луис, где тебя услышат миллионы людей, как ты всегда хотела, и это благодаря мне, потому что я знаю, как привлечь внимание простаков.
– Простаков? Так ты воспринимаешь людей, которые приходят сюда каждый вечер в поисках надежды? Сид, мир погружается во тьму, и по каким-то причинам Господь наделил меня светом и сделал маяком. То, что я делаю, священно.
За брезентовой стеной надолго воцарилось молчание.
– Полагаю, я совершил ошибку, Иви, – наконец сказал Сид. – Прости.
– Это не у меня тебе надо просить прощения. А у этих детей, чье будущее ты поставил под угрозу. Иди, – услышали мы. – Надеюсь, они смогут тебя простить.
Я никогда не любил Сида. С самого начала все в нем казалось слишком скользким. Он нашел нас с Эмми в большом шатре возле койки, на которой лежал Альберт. Он провел пальцами по тонкой черной линии своих усов и уставился на луг, почти вытоптанный ногами тех, кто приходил в поисках надежды или чуда.
– Ладно, – наконец сказал он, – возможно, я совершил ошибку.
– Вы очень много сделали, – сказал я. – Большое спасибо.
– Моя главная цель – увеличить паству сестры Ив. Разве ты не хочешь этого для нее? У нее дар.
– Но и вы неплохо устроились за ее счет, – заметил я.
– Слушай, ты…
Уискер, который сидел за пианино на помосте, перебил его:
– Не отрицай, Сид. Мальчик прав. Мы все сидим на шее у сестры Ив.
– Не лезь, Уискер, – огрызнулся Сид. – Я хочу сказать, что сожалею, что создал вам проблемы. Хотя, похоже, ничего страшного пока не случилось.
– Ключевое слово «пока», – бросил я ему.
– Я просто хотел извиниться.
Его извинения звучали пусто, как треснувший колокол, но я не видел смысла язвить дальше. Сид развернулся и покинул шатер, и как только он ушел, я сказал:
– Мы должны быть готовы уходить.
– Я устал, – сказал Альберт. – Хочу просто лежать здесь.
– Кто-нибудь увидит твою фотографию, – сказал я. – Рано или поздно это выведет Черную ведьму на нас.
Альберт уставился в потолок шатра и слабо сказал:
– Может быть, и нет.
Он выглядел таким разбитым, что я даже не был уверен, сможет ли он встать. Но дело было не только в физической слабости. Укус змеи не убил его, но яд лишил его сил. Альберт был мотором, толкавшим нас вперед, только вперед. Тусклый взгляд и монотонный голос принадлежали не моему брату, а оставшейся от него оболочке.
– Мы уходим, и точка, – сказал я. – Пойду скажу Мозу.
Моз работал с Димитрием и, когда я сообщил ему новость, только кивнул. Он повернулся к большому греку и сделал жест, которому мы его не учили. Должно быть, они с Димитрием выработали свои.
– Ты лучший работник, которого я видел, – сказал грек и протянул Мозу руку для рукопожатия. – Всего хорошего тебе, сынок.
Когда мы вернулись, сестра Ив сидела на траве около койки Альберта и держала его за руку. Она подняла глаза и улыбнулась.
– У Сида свои недостатки, но в глубине души он неплохой человек. У него есть кое-какие связи здесь, в городе, и он уехал узнать, что можно сделать, чтобы вам ничего не грозило до нашего завтрашнего отъезда. Я хочу, чтобы вы остались со мной.
– Это похищение, сестра Ив, – возразил я. – Сможет Сид выкрутиться?
«Дадим ему шанс?» – показал Моз.
Я покачал головой:
– Слишком рискованно. Эмми вернут Брикманам. Тебя, меня и Альберта посадят в тюрьму. Нам надо уходить.
Я посмотрел на Альберта, который всегда был плечом, на которое можно опереться, но он только закрыл глаза.
– Собери вещи, – сказал я Мозу командным голосом, который так часто слышал у брата. – Нам надо отправляться.
Сестра Ив выглядела ужасно расстроенной, но больше не возражала.
– Уискер, отправляйся в гостиницу и собери детскую одежду. Положи все в мой чемодан и привези сюда. – Когда Уискер ушел, она сказала: – Моз, собери ваши с Альбертом вещи. Я попрошу Димитрия собрать вам еды в дорогу. Торопись.
Через пару часов мы все стояли в большом шатре, готовые отправляться. Моз поддерживал Альберта, приняв на себя практически весь его вес. Начали прибывать первые машины на вечернюю проповедь, и сестра Ив с Уискером вывели нас через задний вход. За палатками мы попрощались. Уискер пожал мне руку и неохотно разжал свои длинные тонкие пальцы.
– Буду скучать по тебе, сынок. В тебе живет музыка.
Сестра Ив опустилась на колени перед Эмми и сказала:
– В тебе есть нечто удивительное и прекрасное. Однажды ты это поймешь. Хотела бы я быть рядом, когда это случится.
Мозу она сказала:
– Я никогда не знала никого сильнее.
Она коснулась его груди в районе сердца и обняла его.
Альберту она сказала:
– Ты поправишься, и когда это случится, я знаю, ты будешь хорошо направлять их.
Она поцеловала его в щеку.
Наконец она вручила мне маленький бумажный пакет и сказала:
– Я собрала вату, антисептик, марлю и всякое такое. Следи, чтобы ранки твоего брата оставались чистыми. Я положила еще кое-что полезное. – Потом она наклонилась ко мне и прошептала мне на ухо: – Это важно. Ты отвечаешь за безопасность Эмми. Обещай мне.
И я пообещал. Тогда она сказала:
– Запомни это. Это старая поговорка, но в ней правда: дом там, где сердце.
Она поцеловала меня в щеку, и мы уже были готовы идти, когда я увидел такое, отчего екнуло сердце. Среди приезжавших на луг машин был до боли знакомый серебристый седан «Франклин Клаб», а сразу за ним автомобиль шерифа округа Фремонт.
– Черная ведьма, – сказал я, и сердце заколотилось.
– Идите, – сказала сестра Ив. – Я займусь ими.
Мы поспешили прочь, хотя из-за состояния Альберта получалось не так быстро, как мне хотелось бы. Мы пересекли луг и железнодорожные пути и вошли под деревья на берегу над рекой. Моз с Альбертом и Эмми спустились к воде, потом Моз пошел к камышам, где они с Альбертом спрятали наше каноэ. Я стоял под деревьями и смотрел, как Клайд Брикман, эта змея с ногами, вышел из машины, подошел к пассажирской двери и открыл ее. Вид Тельмы Брикман, тощей и одетой полностью в черное, так что она была похожа на сгоревшую спичку, был как ведро холодной воды. Из патрульной машины вышел грузный мужчина с красным лицом, и я узнал шерифа Боба Ворфорда, которого страшились беглецы из Линкольнской школы. Брикманы и Ворфорд направились к большому шатру, и сестра Ив вышла поприветствовать их.