Я отдал газету Альберту, и он прочитал ее про себя, чтобы не тревожить Эмми. Мы с Мозом уже были прекрасно осведомлены о грозившей нам опасности. Единственным облегчением стало то, что в тексте не упоминались сестра Ив и «Исцеляющий крестовый поход “Меч Гидеона”». Согласно статье до сих пор не было никаких новостей касательно судьбы Эммалин Фрост, похищенной девочки. У Тельмы Брикман взяли интервью о влиянии «закона Линдберга» на ее душераздирающий случай. Она красноречиво выразила свои страхи по поводу безопасности своей милой маленькой девочки и бог знает каких ужасов, которым могут ее подвергнуть эти ненормальные. «Кем бы они ни были, – цитировались в статье ее слова, – эти преступники, должно быть, дьявол во плоти, и они заслуживают быстрого и беспощадного наказания, предписанного новым законом».
Альберт сказал:
– Эмми, мне кажется, нам надо как-то оживить лагерь. Не могла бы ты нарвать цветов?
Она пришла в восторг от идеи и резво убежала.
– Не понимаю, – сказал я, когда она ушла. – Брикманы знают, что мы забрали Эмми. Почему они этого не скажут?
– Потому что это может отразиться на них, – сказал Альберт. – Думаю, они хотят разделаться с нами как можно более скрытно.
– Как? Устроить засаду и убить нас?
Я сказал это как злую шутку, но судя по лицу Альберта, ему было не до шуток.
– Я кое-что не сказал тебе, – признался он. – Принеси наволочку.
Я достал ее из каноэ и передал брату. Он достал оттуда маленькую книжку в черном кожаном переплете и открыл ее. Страница за страницей были заполнены именами, датами, денежными суммами.
– Книга учета, – сказал Альберт. – Какие-то выплаты. Здесь имя шерифа Ворфорда. И шефа линкольнской полиции тоже. И мэра.
– Выплаты за что?
– Не знаю. Может, за контрабанду алкоголя. Может, за что-то другое. – Брат закрыл книгу. Он выглядел таким же осунувшимся, как тогда, когда змеиный яд поднимался к его сердцу. – Уверен, в округе полно людей, которые считают, что будет лучше, если все мы просто исчезнем, а эта книга не сможет доставить им неприятностей.
– Сначала стрелять, а потом задавать вопросы, – сказал я, вспомнив, что сказал коп одноглазому Джеку. – Но мы больше не в округе Фремонт. Может, стоит просто сдаться местной полиции и рассказать им все, что знаем? Показать им письма из наволочки и книгу и рассказать, что Эмми вовсе не хочет быть дочерью Черной ведьмы.
– И что ты убил двух человек?
Это не было обвинением, просто спокойное напоминание о реальном положении дел.
«Он убил, защищая себя и нас», – показал Моз.
– Добавь сюда похищение, и кто нам поверит? Нам всем грозит тюрьма как минимум, – сказал Альберт безжизненным голосом, которым разговаривал после укуса. Он опустил глаза на заголовок. – А может и хуже.
Газету мы сожгли.
У меня были черви и леска, а пошарив в корягах на берегу, я отыскал три прямые палки, из которых получились удочки. Пока Альберт лежал в тени огромного ясеня, чьи ветви нависали над стеной шалаша, мы с Мозом и Эмми стояли на песке у воды. К каждой леске я привязал по сухой веточке в качестве поплавка. Выросшая на ферме Эмми без всяких угрызений совести проткнула червяка крючком и закинула леску в воду даже раньше нас с Мозом. Мы рыбачили всю вторую половину дня, но клева не было.
Наконец Моз положил удочку и показал: «Я буду ловить руками».
Я вспомнил, что именно так Форрест, индеец, которого мы встретили перед Нью-Бременом, поймал сомов, которыми потом поделился с нами.
Моз пошевелил пальцами, как червяками, чтобы показать нам, что собирается делать. Потом он пошел на окраину острова, пока не нашел место, где река подмыла величественный тополь и переплетение оголившихся корней создавало маленькие пещерки, наполовину наполненные речной водой. Моз залез на один из толстых корней, лег и опустил руки в воду между корнями. Я не видел его пальцы, но подозреваю, что они извивались и выглядели аппетитно для сома.
Эмми смотрела во все глаза и испуганно прошептала:
– Они съедят его пальцы?
– Думаю, попытаются, – сказал я и вспомнил Германа Вольца и его руку с четырьмя с половиной пальцами. Я ничего не знал о сомах, но надеялся, что их зубы не такие безжалостные, как зубцы ленточной пилы.
Моз был само терпение. Он лежал на толстом корне, и когда Эмми да и мне тоже стало скучно, мы оставили его ловить рыбу, а сами ушли в лес, покрывающий остров. Деревья были густо увиты ползучими растениями, земля под раскидистыми ветвями заросла кустарником. Мы с Эмми медленно шли вперед. Я сказал ей, что мы исследуем остров, потому что мы Скитальцы и отправились на подвиги.
– Чтобы убить ведьму? – спросила Эмми.
– И всех чудовищ, которые угрожают детям, – заявил я.
Я схватился за лиану, отцепил ее от ствола и попытался прокатиться на ней, как Джонни Вайсмюллер в фильме «Тарзан – человек-обезьяна», одном из немногих фильмов, который мне разрешалось смотреть в кинотеатре Линкольна. Под моим весом лиана оборвалась. Я приземлился на задницу прямо в заросли сумаха. Мгновение я сидел, слегка ошарашенный, и услышал, как Эмми взволнованно выкрикнула мое имя. Я повернулся, опустил глаза и заорал.
Рядом со мной лежал скелет, а его челюсть отвисла в приветственной улыбке, от которой кровь стыла в жилах.
Глава тридцать шестая
Прибежал Моз. Через минуту Альберт тоже был здесь, хотя выглядел слабым и запыхавшимся. Они стояли рядом с Эмми и мной – я отпрыгнул от зловещей улыбки со молниеносной скоростью – и мы все таращились на нашего единственного соседа по острову. Это был полный скелет, совершенно нетронутый, с головы до пальцев ног. Зеленые побеги проросли между ребрами и в пустых глазницах. Как и куча плавника[35] на краю острова, кости выгорели до призрачно-белого цвета. Довольно долго мы просто глазели на него.
Наконец Моз показал: «Кто?»
– Без понятия, – сказал Альберт.
– Не очень большой, – заметил я.
– Примерно с тебя, – согласился Альберт.
«Ребенок», – показал Моз.
– Как думаешь, что он тут делает? – спросил я.
– Может быть, его как и плавник, – предположилАльберт, – река принесла.
Я подошел к скелету, на этот раз уже не так боясь, опустился на колени и внимательнее осмотрел нашего соседа.
– Смотрите. – Я показал на вмятину на виске, окруженную паутинкой трещин. – Я не коп, но уверен, что кто-то ударил этого ребенка по голове.
«Убийство», – показал Моз.
– Я бы не спешил с выводами, – сказал Альберт.
Я заметил, что в ногах скелета что-то лежит, и поднял это. Темно-коричневый и крошащийся предмет почти развалился у меня в руках, но мы все увидели, что это.
– Мокасин, – сказала Эмми.
– Индейский ребенок, – сказал я и вспомнил Билли Красного Рукава. – Что будем делать?
– Ничего, – сказал Альберт.
Я посмотрел на брата, точнее на оставшуюся от него оболочку. Может, он просто слишком устал, еще восстанавливался после схватки со змеиным ядом, но я думал, что причина лежала глубже. В Нью-Бремене он одной ногой стоял в могиле. Смерть заглянула ему в глаза, и думаю, он до сих пор был напуган.
«Ничего?» – показал Моз, и я увидел, как в нем закипает редкая для него ярость.
– Что бы ни произошло, это было очень давно, – устало проговорил Альберт. – Кто знает? Может, сто лет назад. Теперь уже ничего не поделаешь.
Я никак не мог избавиться от образа Билли Красного Рукава, так долго пролежавшего забытым в карьере, куда ДиМарко бросил его маленькое тело.
– Мы не можем его просто оставить.
– Что ты предлагаешь? – Теперь голос Альберта был холоднее камня. – Сообщить властям? Отличная идея.
«Мы его похороним», – показал Моз.
– Я не собираюсь трогать эти кости, – сказал Альберт.
Моз, который почти никогда не спорил, встал нос к носу с моим братом и сердито показал: «Он индейский ребенок, как я. Если бы я умер в той канаве рядом с матерью, я бы хотел, чтобы меня достойно похоронили. Так что мы проводим его как подобает. Я перенесу кости».
Пользуясь найденными на берегу палками, мы с Мозом выкопали яму в мягкой почве. На глубине трех футов в могилу начала просачиваться вода, и мы остановились. Моз по частям перенес скелет и уложил кости в маленькую могилу в более-менее том же порядке, в каком мы их нашли, так что казалось, будто это останки маленького индейца, прилегшего отдохнуть.
Прежде чем засыпать кости землей, Моз показал: «Скажи что-нибудь, Оди».
Моей первой мыслью было: «Почему я?» Но было очевидно, что Альберта это не интересует, к тому же так хотел Моз.
– Этот ребенок, – начал я, – был совсем как мы. Он любил чувствовать солнце на лице, любил росу на утренней траве, песни птиц на деревьях. Он любил бросать камни в речку. По ночам он любил лежать на песке, смотреть на звезды и мечтать. Совсем как мы. Были люди, которые его любили. Но однажды он ушел и не вернулся, и они были убиты горем. Они поклялись не произносить его имя, пока он не вернется. Этот день так и не пришел. Но каждую ночь его мать стояла на берегу реки и произносила его имя, и если хорошенько прислушаться ночью, то можно до сих пор услышать, как ветер над рекой шепчет это имя, чтобы его никогда не забыли.
– Какое имя, Оди? – спросила Эмми.
– Слушай ветер сегодня ночью, – сказал я.
Моз наклонился над могилой и показал: «Я тебя никогда не забуду». И начал засыпать кости землей.
Рыбалка Моза оказалась удачной, и к ужину он принес в наш маленький лагерь двух сомов. Он почистил их скаутским ножом Альберта и насадил на палочки, воткнутые в песок и наклоненные к огню, как делал Форрест почти две недели назад. Мы поели рыбу с хлебом, который я купил на деревенском рынке, а на десерт разделили плитку шоколада.
Когда стемнело, мы сидели вокруг костра, смотрели на огонь и думали каждый о своем. Я размышлял об Альберте, который превратился в призрака себя. Но из-за скелета, который мы похоронили, я также думал про папу, лежавшего в могиле для бедняков на кладбище в Линкольне. Насколько я знал, никто не проводил похоронную службу. Его просто бросили в яму и засыпали землей.