Внутри здание было отделано мрамором и красным деревом, а люди сновали туда-сюда неиссякаемым потоком. Я двигался среди занятых своими делами людей с сосредоточенными, иногда заплаканными, лицами. Закон – грозная и безжалостная сила, и я оказался у него под самым носом. Я постарался выглядеть маленьким и незаметным.
Джон Келли отвел меня к почтовой зоне, где стояли очереди к нескольким окошкам. Мы встали в одну и стали ждать. Мимо прошли два копа в форме. Хотя логически я понимал, что они не ищут именно меня, я опустил голову, чтобы хоть как-то скрыть лицо.
Я все еще пялился на полированный пол, когда на мое плечо легла огромная ручища и глубоки голос произнес:
– Боже мой, это ты.
Когда я увидел, кто это, у меня закружилась голова. Потому что передо мной стоял, пригвоздив к полу единственным сердитым глазом, Джек, Гроза Кабанов, человек, которого я застрелил в сарае в округе Фремонт.
Глава пятьдесят четвертая
Я стоял в хватке одноглазого демона, восставшего из могилы, и был абсолютно парализован.
– Эй! – сказал Джон Келли со всей резкостью, на которую способен тринадцатилетний парень. – Отпустите его!
На нас стали оборачиваться другие люди, и как бы сильно я ни боялся Грозы Кабанов, привлекать внимание я боялся еще больше. В здании были копы, и вмешательство служителей закона – последнее, что мне было нужно.
– Я… простите, – промямлил я.
– Простить? – сказал Джек. – За что? Ты меня спас, Бак.
Его левая рука висела на перевязи, но лицо совсем не походило на маску ярости, на нем отражалась искренняя радость.
– Спас? – спросил я.
– У вас все в порядке? – спросил мужчина из соседней очереди.
– Старые друзья, – ответил ему Джек. – Не правда ли, Бак?
– Правда, – осторожно сказал я.
Джек дружелюбно предложил:
– Пойдем куда-нибудь, где можно поговорить.
Мы вышли на улицу и пошли в парк через дорогу. Всю дорогу мои внутренности походили на желе, а мозг велел бежать, что я, может, и сделал бы, но мне было безмерно любопытно узнать, как этот человек восстал из мертвых. Мы сели на скамью в тени вяза, и Джек поведал нам свою историю.
– Я очнулся в сарае, – объяснил он. – Вся рубашка в крови, в груди – дыра. – Правой рукой он расстегнул рубашку и показал зашитый шрам. – Док говорит, что пуля сидит так близко к сердцу, что ему ни за что ее не вытащить. Говорит, еще полдюйма – и я бы точно умер. – Он застегнул рубашку, поднял лицо к пробивающемся сквозь листву солнечным лучам, отчего его лицо казалось облитым золотом. – Эти полдюйма настоящее чудо, – сказал он вполголоса и посмотрел на меня своим единственным глазом. – Я последний человек на земле, заслуживающий чуда, Бак, но вот оно.
– Что вы здесь делаете? – спросил я.
– Я изменился. Разрубил топором самогонный аппарат, который собрал твой брат, привел себя в порядок и отправился в Сент-Пол искать Агги и Софи.
– Вы их нашли?
– С Божьей милостью, да, – просиял он. – Мы все живем у ее сестры, пока Агги соберется и мы сможем поехать домой. Наверное, через день или два. Но черт побери, только подумать, наткнуться на тебя вот так. Где остальные?
Перед тем как застрелить его – или думать, что застрелил, – я увидел в Джеке хорошего человека. Но потом он изменился. Я знал, что частично причиной той мрачной перемены был алкоголь, но я понятия не имел, какие еще факторы могут лежать в основе двойственной природы этого человека. Так что я не торопился говорить правду.
– Мы разделились после того, как сбежали от вас. Решили, что по отдельности будет безопаснее.
– Жаль слышать это, Бак. Они были твоей семьей. Когда человек теряет семью, он теряет все. А малышка Эммалин, она в порядке?
– У нее все хорошо. – Я не мог перестать думать про изрезанный в клочья матрас на чердаке у Джека в приступе кровожадной ярости. – А что насчет Руди?
– Руди? – Джек грустно покачал головой. – Я ошибался на его счет. Я думал, он хочет отнять у меня Агги и Софи, но это алкоголь затуманил мой разум. Оказалось, что он просто беспокоился, как бы я не навредил им. Он привез их к сестре Агги и уехал в Фарго. Там живет его семья. – Внезапное его лицо потемнело. – Знаешь, Бак, я ужасно себя чувствую из-за того, как обращался с вами. Запирал, как животных. И мне стыдно говорить, но я взял ваши деньги. Потратил их, чтобы ферму не забрали за неуплату, я потому и пил так сильно. В то время я думал, что просто забираю деньги, которые вы сами украли у тех людей из Линкольна, но это все равно неправильно. Не знаю, как смогу отплатить вам.
Я подумал о деньгах, которые отдал мистеру Шофилду, и о пользе, которую, надеюсь, они принесли. И вот передо мной изменившийся Джек, и я понял, что деньги, которые он забрал, сыграли роль в этих изменениях. И, честно говоря, я испытывал такое облегчение от того, что с моих плеч сняли тяжесть вины за смерть этого человека, что у меня почти кружилась голова.
– Как вы сказали, они с самого начала не были нашими. Я рад, что они принесли пользу.
Джек был так сосредоточен на мне, что, казалось, даже не замечал моего спутника. Теперь он улыбнулся Джону Келли.
– А это кто?
– Это… – начал я, но засомневался, потому что из-за того, как быстро все переменилось у него в сарае, мне казалось нерациональным говорить правду.
Джон Келли сам вмешался:
– Рико.
– Рико, а? Что ж, Рико, – сказал Джек, протягивая руку, – приятно познакомиться.
Джон Келли крепко пожал ему руку и подмигнул мне.
Одноглазый Джек встал.
– У меня дела, так что я пойду. Если когда-нибудь окажешься в округе Фремонт, тебе всегда будут рады в моем доме.
Он ушел не сразу, а еще мгновение постоял, закрыв здоровый глаз и подняв лицо, словно вдыхая какой-то сладкий аромат. Он коснулся груди в том месте, куда я всадил пулю, и улыбнулся:
– Жизнь удивительнее и гораздо прекраснее, чем я когда-либо думал. Спасибо, Бак, за этот дар.
Он пожал мне руку и ушел.
– Рико? – спросил я, когда мы пошли обратно к мосту через реку.
– Ты не смотрел «Маленького Цезаря»? Эдвард Г. Робинсон? Рико? Крутой парень.
Из-за Джека я опоздал к Герти, и Моз с Эмми уже напряженно работали. Герти сразу же заняла меня подготовкой к вечерней толпе, и у меня не было возможности рассказать остальным о встрече с воскресшим из мертвых. Ужин выдался суматошным. После мы сидели вокруг стола, лопая отложенное для нас рагу, и я собрался с духом, чтобы рассказать им про Джека. Но не успел начать, как пришли Альберт, Тру и Кэлвин, все в хорошем настроении.
– Гений, – объявил Тру, хлопая моего брата по плечу. – У нас тут настоящий технический гений. Фло, дай этому мужчине поесть. И Герти, думаю, нам нужно пиво, чтобы отпраздновать.
Фло сразу же вскочила со стула, но Герти не сдвинулась с места. Она сурово глянула на Тру Уотерса.
– По какому поводу?
– Думаю, дело в шляпе, – сказал Тру. – Через день-два «Огонь» будет готов толкать баржи вниз по реке, помяни мои слова.
Герти посмотрела на Кэлвина в поисках подтверждения.
– У парня дар, – сказал тот. – Даже Вустер Морган впечатлился. Хочет нанять Нормана в мастерскую.
– Только через мой труп, – сказал Тру. – Забираю его в свою команду.
Фло принесла говяжье рагу, а Герти два стакана с пенными шапками.
– Стакан для Нормана, Герти, – сказал Тру.
Она посмотрела на моего брата, который сказал с не свойственной Альберту озорной улыбкой:
– Пиво будет то, что доктор прописал.
Я знал, что в Линкольнской школе Альберт вместе с Вольцем варил самогон, но никогда не видел, чтобы он пил спиртное. В тот вечер он пил, и много, опустошая стакан за стаканом.
Я собирался рассказать им про Джека ночью, но пиво подействовало на Альберта так, что он завалился на койку, которую делил с Мозом, и сразу же раскатисто захрапел. У Эмми тоже был длинный день, и она заснула, как только голова коснулась подушки. Из-за храпа Альберта Моз не мог заснуть, наконец он встал и вышел под лунный свет. Я надеялся, что осознание того, что я не убил Джека, избавит меня от бессонницы, но разум был так перегружен, что мне опять не спалось, и в итоге я встал и присоединился к Мозу на улице.
В Низине витал особый запах, душок медленного разложения, частично из-за ежегодных весенних наводнений, когда Миссисипи выходила из берегов и разливалась среди убогих домишек, на которых, как на доме Джона Келли, оставались отметки уровня воды. Весной все вокруг промокало насквозь и потом медленно гнило в летнюю жару. Я стоял, окруженный вонью разложения, и вместе с Мозом смотрел, как на задернутых занавесках в доме Герти двигаются темные силуэты.
«Они мне нравятся», – показал Моз. В лунном свете его грациозные пальцы казались молочно-белыми. «Напоминают мне маму Эмми. Добрые сердца».
– Форрест знал, что делает, когда отправлял нас сюда, – сказал я. – Его брат очень на него похож.
«Хорошие люди, – показал он и добавил: – Мне здесь нравится. Альберту здесь нравится».
Я знал Моза много лет. Большую часть времени по его лицу и движениям пальцев я понимал, с каким выражением звучали бы его слова, если он мог их озвучить. То, что я опознал сейчас, меня немного испугало.
– Что это значит? – настороженно спросил я.
«Тру хочет взять нас в команду. Он предложил нам работу».
Хотя я слышал, как Трумэн Уотерс говорил то же самое, я подумал, что он просто преувеличивает от восторга, потому что благодаря Альберту его буксир приступит к работе гораздо раньше и, несомненно, с гораздо меньшими затратами, чем он предполагал.
– Так он серьезно?
«Серьезней не бывает».
– Вам обоим?
«Нам обоим. Кэл говорит, чтобы мы соглашались. Говорит, найти работу сейчас почти невозможно».
– Тебе нравится Кэл.
«Он мой сородич».
– Я думал, Альберт, Эмми и я твои сородичи.
«До сих пор. В моем сердце места хватит для всех».
– А как же Сент-Луис?
«Я не знаю Сент-Луис. Но я узнаю Низину, и это неплохое место, чтобы осесть. Герти и Фло любят Эмми, и она к ним привязалась. И у тебя здесь появился