– Может, это тебя вразумит? Копов, которые изуродовали Герти, их избили до полусмерти. Они утверждают, что не знают, кто это сделал. Может, так и есть. Но все в Низине знают, кто заставил этих копов поплатиться. Как думаешь, кто это был?
– Тру? – нехотя спросил я.
– Он предан Фло, и из-за того, что она любит Герти, он предан и ей тоже. И не давай Герти обдурить себя. Она любит Тру.
– У них забавный способ показать это, учитывая, как они разговаривают друг с другом.
– Ты когда-нибудь ел грецкий орех? Расколи твердую скорлупу и найдешь сладкую, мягкую сердцевину.
Фло мягко окликнула меня:
– Бак, не сыграешь нам мелодию или две на своей гармонике?
– Нет настроения, – сказал я.
– Тогда сказку, – настаивала Эмми.
– Сказку, Бак, – сказал Трумэн Уотерс и поднял свое пиво, словно ободряя.
– Сказку? – спросил я. – Хорошо, будет вам сказка.
– Жили-были четверо Скитальцев.
– Принцесса фей, великан, чародей и проказник, – радостно перечислила Эмми. – И они отправились в путешествие, чтобы убить Черную ведьму.
– Точно, – сказал я. – Долгим и трудным был их путь, и хотя Черная ведьма отправляла им навстречу множество врагов, они до сих пор оставались целы, потому что вместе были непобедимы. Существовавшая между ними магия делала их сильными, и они знали: ничто их не остановит, даже злые силы Черной ведьмы. Они не понимали этого, но в этом была их слабость. Их абсолютная уверенность в себе. А вот Черная ведьма это понимала, понимала, что бесполезно посылать против них армию, и она поняла, что есть другой способ их уничтожить.
Я сделал эффектную паузу, и собравшиеся на палубе речного дома молчали, пока Эмми напряженно не воскликнула:
– Какой способ?
– Она отправила маленькую муху, чтобы та шептала им на ухо, когда они спят. Великану она шептала так: «Ты сильный и не нуждаешься в остальных». Чародею: «Ты умный и не нуждаешься в остальных». А принцессе фей: «Ты волшебная и не нуждаешься в остальных». Но когда муха попыталась нашептать в ухо проказнику, тот хлопнул по ней и убил. На следующее утро великан встал, посмотрел на своих друзей и подумал: «Зачем мне остальные? Я и сам по себе сильный». Чародей открыл глаза и подумал: «Зачем мне остальные? Я и сам по себе умный». А принцесса фей, которая всегда была доброй, проснулась и подумала: «Мое волшебство сильное. Зачем мне остальные?» И только проказник разгадал темный замысел Черной ведьмы. «Друзья! – воскликнул он. – Не поддавайтесь. Единственный способ противостоять злу в этих землях – оставаться вместе». Но шепот маленькой мухи сделал свое дело, и остальные Скитальцы остались глухи к мольбам проказника. Великан сказал: «Я сам убью Черную ведьму. Мне не нужна ваша помощь». Чародей возразил: «Я убью Черную ведьму». Принцесса фей сказала: «Нет, я убью Черную ведьму». Три тщеславных Скитальца смотрели друг на друга с подозрением, а потом и со злостью. Они начали сражаться и в итоге уничтожили друг друга. Выжил только проказник, который грустно стоял в стороне и не мог ничего поделать, чтобы остановить их. Он знал, что ему никогда не убить Черную ведьму самому. До конца своих дней он в одиночестве бродил по свету, проклиная Черную ведьму и оплакивая павших спутников.
Несколько секунд стояла тишина, в которой было слышно только потрескивание костра в обрезанной бочке, а потом Трумэн Уотерс гаркнул:
– Черт, это не счастливая сказка!
– Не все сказки счастливые, – сказал я.
Моя суровая сказка вызвала эффект, на который я надеялся, омрачив праздник на «Сладкой Сью». Герти встала и сказала:
– Нам пора спать. Солнце встает рано, а с ним и голодные люди.
Мы всей толпой вернулись к Герти, и мы с Альбертом, Мозом и Эмми устроились в сарае на ночь. Альберт зажег свечу, и мы уселись на свои койки.
– Ладно, проказник, – сказал Альберт, – расскажи нам все про одноглазого Джека.
Я пересказал нашу случайную встречу на почте и разговор в парке.
Моз показал: «У него в сердце пуля и он до сих пор жив?»
– Он был мертв, – сказал Альберт. – Я мог бы поклясться.
– Только выглядел мертвым. Пуля прошла мимо сердца на полдюйма.
– Он не ненавидит нас, Оди? – спросила Эмми.
– На самом деле он был благодарен, клялся, что мы изменили его жизнь. Но дело вот в чем. Если Джек, который даже не искал нас, нашел, Черная ведьма и ее прихвостень-муж и подавно найдут. Нам надо возвращаться на реку и плыть в Сент-Луис к тете Джулии.
В мерцании свечи я пытался прочесть лица остальных. Когда-то – не так давно – я мог сказать все о каждом из них, лишь взглянув на лицо. Теперь они казались мне незнакомцами, а их мысли загадкой.
– Ну? – сказал я.
– Я остаюсь, – сказал Альберт. – Буду работать на Тру.
Моз кивнул и показал: «Я остаюсь».
Эмми сказала мягко, будто боялась обидеть меня:
– Я тоже хочу остаться, Оди. Мне нравятся Фло и Герти.
– Джек нашел меня, – сказал я. – В городе с миллионом людей Джек нашел меня, а ведь он даже не искал. Брикманы ищут нас, ищут внимательно.
Альберт сказал:
– На следующей неделе мы с Мозом отправимся на «Огне» вниз по Миссисипи. Может, вам с Эмми поплыть с нами? Это убережет нас на какое-то время.
– На время. Но Черная ведьма никогда не отступится. Вы это знаете.
– Я этого не знаю. И ты тоже. Со временем Брикманы забудут о нас.
– Только не Черная ведьма. Она ничего не забывает.
– Ладно, – сказал Альберт. – Ты говорил, у нас демократия. Кто хочет остаться, поднимите руки.
Я знал результат еще до того, как остальные проголосовали, и когда Альберт задул свечку, я не мог заснуть, кипя от негодования.
Я поднялся и вышел из сарая. Я бесцельно бродил по улицам Низины, дома с обеих сторон были темными, витрины пустовали, ночной воздух, горячий и тяжелый, не шевелился. Рубашка прилипла к вспотевшей спине то ли от влажности, то ли от ходьбы, то ли потому, что все внутри меня перепуталось и смешалось. Что-то ужасное затаилось на горизонте, я это видел. Почему же не видели остальные?
И тут до меня дошло. Ужасная правда, которую я не желал видеть. Убийство ДиМарко. Выстрел в Джека. Укус Альберта. Непрекращающееся преследование Брикманов. Все это моих рук дело, моя вина. Это мое проклятие. Теперь я понял, что задолго до того, как Бог Торнадо налетел и убил Кору Фрост, разрушив мир Эмми, этот мстительный дух прицепился ко мне и следовал за мной повсюду. Моя мама умерла. Моего папу убили. Это меня надо винить за все страдания в моей жизни и жизни всех, кто был мне дорог. Только меня. Я с болезненной ясностью увидел, что если останусь с братом, Мозом и Эмми, то в конце концов уничтожу и их. Осознание меня потрясло, и я стоял один, ужасно напуганный, не смея дышать.
Я упал на колени и пытался молиться милосердному Богу, которого призывала принять сестра Ив, отчаянно молился о свободе от этого проклятия, молился о наставлении. Но ощущал только свою отверженность и подавляющую беспомощность. Однако постепенно, пока я стоял на коленях в Западной Низине под яркой луной, на меня снизошло мрачное и холодное осознание. Когда я наконец поднялся с грязной немощеной дороги, я точно знал, что мне делать.
Глава пятьдесят седьмая
– Эй, Бак Джонс! – В темноте ко мне подбежал Джон Келли. – Поможешь мне разнести газеты? – Он хлопнул меня по спине в знак приветствия, потом увидел мое лицо. – Все хорошо?
– Я уезжаю, – сказал я.
– Куда?
– В Сент-Луис.
– А остальные?
Я подумал про брата, Моза и Эмми. Они верили, что нашли свой дом, они были счастливы. Если они поедут со мной, я знал, что каким-то образом разрушу это счастье.
– Я еду один.
– Как ты туда доберешься?
Я раздумывал о каноэ, хранящемся в мастерской. Я знал эту лодку, она, можно сказать, старый друг, но я был уверен, что не управлюсь с ней в одиночку на такой большой и незнакомой реке, как Миссисипи.
– Ты говорил, что поезда с сортировочной уходят в Сент-Луис.
– Само собой, – сказал Джон Келли, ему начинала нравиться эта идея. – Ты можешь запрыгнуть на поезд.
– Знаешь какой?
– Не-а, но уверен, если поспрашиваем на сортировочной, кто-нибудь укажет нужный.
– Мы? Ты не едешь.
– Нет, но я не собираюсь бросать тебя, пока не буду уверен, что ты благополучно уехал. Мы друзья.
– Спасибо, – сказал я с искренней благодарностью. – Пойду соберу кое-какие вещи, ладно?
Я проскользнул в сарай и подошел к койке, на которой спала Эмми, просунул руку под тонкий матрас, куда для сохранности положил свою гармонику и конверт с письмом для Мэйбет. Я сложил эти дорогие мне вещи в карманы штанов. Я стоял над Эмми, которая всегда была прелестной, как принцесса фей. За время нашей долгой одиссеи она стала гораздо больше, чем осиротевшей дочкой Коры Фрост. Она стала мне сестрой. Милой младшей сестренкой. Меня тянуло наклониться и поцеловать ее в лоб, но я боялся ее разбудить. Я повернулся и посмотрел на койку, которую Моз делил с Альбертом. Его лицо было безмятежным и напомнило мне старого Моза, большого индейского мальчика с улыбкой наготове и широкой простой душой. Все, что он узнал о себе, и все, что он понял про мир, в котором родился, сделало его улыбку редкой. Правда, она все равно иногда появлялась. Душа его всегда будет большой, хотя я был уверен, что она больше не будет такой простой.
Потом я рассматривал своего брата. В моей жизни была только одна постоянная, и это Альберт. Он был первым во всех моих воспоминаниях, находился рядом на всех дорогах, по которым я путешествовал, спас меня от тысячи бед, знал мое сердце лучше любого другого человеческого существа. Сестра Ив рассказала мне, чего хотел мой брат, его самое глубокое желание – защитить меня. Такой была его жизнь, полная жертв, и все ради меня. И я любил его за это. Я любил его каждой клеткой своего существа, любил так горячо, что это угрожало пошатнуть мою решимость. Мне хотелось положить голову ему на плечо, как я делал миллион раз, и чтобы он обнял меня и сказал, что все хорошо, что я в безопасности и что мы всегда будем вместе, потому что так поступают братья. Оставить Альберта было самым трудным поступком в жизни. Я поцеловал кончики пальцев и легонько коснулся ими его груди над сердцем, вытер слезы и вышел на улицу, где ждал Джон Келли.