Пани Барбара смерила меня строгим взглядом, дернула плечиком в твидовом пиджаке а-ля Шанель и скрылась в недрах кухни вместе с моей порцией татара. Будь он неладен.
— Ни пириживай, сейчас будет суп, — успокоил меня Томаш.
Я хотела было пошутить, что надеюсь, не с сырым мясом, но решила прикусить язык. Так, на всякий случай.
Пани Барбара вернулась из кухни и поставила передо мной тарелку с зеленовато-белой жидкостью.
— Zupa ogórkowa[12], — объявила хозяйка дома.
Я кивнула, взяла ложку и помешала в тарелке. Сырого мяса обнаружено не было.
«Можно есть», — про себя подумала я.
Суп был из квашеных огурцов со сметаной. К ним я всю жизнь была равнодушна, употребляла исключительно консервированные, закатанные собственноручно моей мамой, все остальные казались мне просто невкусными. Но после фиаско с первым блюдом сказать вслух о моей нелюбви к квашеным огурцам я просто не посмела.
Бросив взгляд на моего капитана и пана Вальдека, которые, расправившись с сырым мясом, уже орудовали ложками в тарелке с супом, активно отправляя последний в желудки, я с некоторым сомнением ложку взяла.
Будущая свекровь в это время не ела, а пристально смотрела на меня.
— Пачиму ни ешь? — поинтересовалась она.
— Ем, — выпалила я, уставившись в тарелку.
Решив больше не искушать судьбу и нервы пани Барбары, я запустила ложку в тарелку и отправила ее в рот.
Свекровь еще несколько секунд смотрела на мою реакцию, но потом тоже принялась за содержимое тарелки.
К моему удивлению, несмотря на то что суп в моих глазах выглядел не особо аппетитным, на вкус оказался вполне съедобным и даже вкусным.
Когда тарелки опустели, пани Барбара начала прибирать на столе, я вызвалась помочь, но она, тут же посадив меня на место, заявила коротко, но твердо:
— Ни нада!
Я не посмела перечить.
— Sztuka mięsa w sosie chrzanowym[13], — объявил название следующего блюда пан Вальдек.
Я вздрогнула, поняв только слово «мясо», и посмотрела на пана капитана. Кажется, он понял мои опасения, но успокоил, сказав, что эта самая штука из мяса вареная, а не сырая.
Пока мы ожидали следующего блюда, завязалась беседа.
— Как ты атносишся к Путину? — неожиданно спросил пан Вальдемар.
— К кому? К Путину? Не знаю. Никак, — недоумевала я.
В то время я была абсолютно аполитична. Не интересовала меня ни политика страны, в которой я жила, ни политика международная. В нашей семье такие вопросы никогда не обсуждались. К тому же после нескольких лет, проведенных в качестве стюардессы, я твердо знала, что в политические и религиозные споры лучше не вступать.
Пан капитан буркнул что-то в ответ и чуть громче добавил:
— Вальдек, он просто русских ни любит. Гаварит, что все русские — шпионы.
Я заморгала, сначала мне подумалось, что это шутка такая, потом, что, возможно, мне показалось. Но, глядя на вполне серьезное выражение лица пана Вальдемара, я поняла, что мне не показалось и мой польский друг не шутит.
Не найдя ничего умнее, я решила перевести разговор в шутку.
— Я не шпион. Я бывший шпион.
Пан Вальдек скрестил пухлые ручки на груди и, почесывая подбородок, задумчиво сказал:
— Нууу, ньет, ты ни падумай ничего плахова. Я так просто хачел спрасить.
Не знаю, о чем я должна была подумать, но тут на меня неожиданно вылилась информация, о которой я до приезда в Польшу и не подозревала.
Оказывается, в Польше многие недолюбливают русских. Нет, конечно, не все без исключения польские граждане питают к русской национальности нелюбовь, но очень многие. Я бы сказала, что среди ровесников пани Барбары и пана Вальдемара таких действительно найдется немало. А вот поколение моего мужа насчитывает меньшее количество нелюбителей русской нации, а следующее поколение, по-моему, абсолютно равнодушно относится к русским.
Интересно, что само слово ruski (русский) является достаточно грубым. Если вы слышите это в ваш адрес, знайте, ваш собеседник достаточно груб в выражениях. Вежливая форма — это rosjanin или rosjanka, то есть россиянин или россиянка.
Причин такой нелюбви несколько, и все они связаны с историческими событиями. Я также отметила, что эти самые исторические события, описанные в польских учебниках, отличаются от исторических событий, описанных в учебниках, по которым училась я.
Мои собеседники рассказали мне и о пакте Молотова — Риббентропа, а точнее, тайном протоколе, приложенном к пакту, согласно которому СССР хотел обрести контроль над странами Прибалтики и восточной частью Польши, рейх же забирал себе западную часть Польши и Латвию. Рассказали и о событиях 1939 года, о нападении на Польшу Третьего рейха и Советской России и событиях в Катыни[14].
Но у меня создалось впечатление, что больше всего задевало моих собеседников присутствие советской власти в Польше уже после Второй мировой войны.
Для меня же все исторические события, несмотря на то что они действительно были и кровавые, и печальные, — это все история. Мы не можем ни повлиять, ни изменить прошлого, и надо просто принять их как есть и жить дальше. Однако для некоторых представителей польской нации события давно минувших лет были поводом для нареканий.
Например, ни я и никто из моего окружения никогда не высказывал огромной нелюбви к немцам, потому что они напали на Советский Союз, и я искренне не понимаю, почему теперь надо не любить немцев как народ за события 1939–1945 годов. Тем более что людей, ответственных за те события, уже нет в живых, а новое поколение не должно нести ответственности за действия своих отцов и дедов.
Но пан Вальдек, большой знаток истории, и не только польской, все произошедшее принимал очень близко к сердцу. В течение часа я слушала углубленный курс истории и нелегких международных отношений между Польшей, Советским Союзом и другими странами.
Ситуацию спасла пани Барбара, вернувшись в комнату с очередным блюдом. Заслышав темы политические, пани Бащя сначала громко и резко высказалась в отношении своего мужа, а потом уже по-русски добавила, обращаясь ко мне:
— Ни слухай иго, dziecko.
Dziecko по-польски означает ребенок или деточка, и пани Бащя частенько вставляла это слово, обращаясь ко мне.
Политические разговорчики были тут же отставлены, и до конца вечера на них было наложено строгое табу.
Дальше мы снова ели, на этот раз, к моей огромной радости, больше не было никаких неожиданностей, связанных с польскими блюдами или политическими событиями.
Блюдом вечера была признана вареная говядина в хреновом соусе, в смысле соус был приготовлена из хрена. На десерт нас ожидал sernik — сырник, пирог на основе творога, один из самых популярных десертов в Польше.
После окончания трапезы пани Барбара приступила к расспросам о жизни в Казахстане: где работают мои родители и чем занимаюсь я. Затем она в очередной раз поблагодарила меня за заботу о ее сыне в те трудные для него дни, когда они вместе с коллегой схлопотали по физиономиям, возвращаясь домой.
Моя потенциальная свекровь мне несказанно понравилась. Хотя пока мы еще не особо понимали друг друга и нам необходим был переводчик, чтобы общаться, но мне показалось, что, несмотря на все трудности перевода и мою нелюбовь к сырому мясу, мы все же нашли общий язык.
Мама моего польского друга была веселая, улыбчивая и совсем не выглядела пенсионеркой, несмотря на то что пенсионного возраста она практически достигла.
Как я уже упоминала, трудилась она стюардессой, а точнее, главным бортпроводником, и отвечала за работу всего экипажа. Летала она уже лет двадцать, не меньше, и на пенсию уходить явно не планировала, утверждая, что работу она просто обожает и не представляет себя без нее.
В свободное от работы время пани Барбара пропадала на велосипеде. Если на работе в плотном рабочем графике выпадал выходной, значит, надо встать пораньше и, сев на двухколесного друга, проехать несколько десятков километров. Колесить на велосипеде пани Барбара могла, кажется, с утра и до позднего вечера, с небольшими остановками на кофе.
Большую любовь питала пани Бащя и к грибам, а точнее, к самому процессу: взять корзинку, пойти в лес, найти гриб, срезать, сложить в корзинку. Отпуск она всегда проводила у сестры, которая жила недалеко от польского города Познань, в местах, славящихся большим количеством лесов, и они вместе, надев калоши и взяв по плетеной корзинке, отправлялись в лес за грибами. С ними ситуация обстояла примерно такая же, как и с велосипедом, то есть с утра и до позднего вечера, с маленькими перерывами на кофе из термоса.
Исходила от пани Барбары какая-то позитивная энергия. В разговоре она непременно улыбалась и была предельно вежлива, всегда в хорошем настроении, всегда с запасом добрых советов. При первой же возможности она спешила всем на помощь, будь то сестра, соседка или просто прохожий. По мере возможности она старалась помочь всем и вся. Она также любила давать всем советы — коллеге на работе, сестре или подруге, каждый при встрече с пани Барбарой получал порцию добрых советов на разные темы.
Но, несмотря на огромное количество улыбок, которые она щедро раздавала окружающим, и неподдельную приветливость и доброжелательность, была в пани Барбаре и оборотная сторона медали. Если что-то шло не по ее воле, то улыбка моментально сменялась на сдвинутые брови и взгляд, способный уничтожить не одного недоброжелателя.
Пани Бащя была прирожденным лидером и просто обожала командовать. При необходимости она любого могла поставить на место и призвать к порядку, да так, что запомнится надолго. В такие моменты шутить с ней было опасно для жизни.
Хоть в армии пани Барбара никогда не служила, но командирские задатки у нее явно были. Выдавая распоряжения, голос ее был твердым, безапелляционным и не терпящим возражений. Создавалось впечатление, что неподчинение может грозить крупными неприятностями. В такие моменты она напоминала мне полковника в отставке, по совместительству моего папу. Думаю, они могли бы составить прекрасную пару.