Но, как говорится, сколько веревочке ни виться. Все тайное рано или поздно становится явным. Преступный заговор был рассекречен совершенно случайно. Придя как-то с работы чуть раньше, я не обнаружила дома моего избранника, с которым разговаривала полчаса назад.
Натура моя ревнивая и недоверчивая (видимо, сказываются папины гены), и я тут же заподозрила лжеца в предательстве. Воображение немедленно начало рисовать картины государственной измены с моим капитаном в главной роли. Фантазия у меня богатая, поэтому я живо представила моего Томаша в объятиях голубоглазой и грудастой стюардессы.
Набирая номер телефона, я уже представляла, как буду медленно и мучительно растерзывать моего возлюбленного на мелкие части, не без помощи папы полковника, конечно, так как подозреваю, что он в этом немного опытнее меня. Когда в трубке раздался знакомый голос, я, сдерживая эмоции, попыталась выудить как можно больше информации, чтобы в дальнейшем предъявить обвинительный приговор.
— А ты где? — спросила я, когда потенциальный предатель поднял трубку.
— Дома.
— И я дома.
В трубке повисла тишина, в которой я пыталась уловить малейший шорох и определить, кому он принадлежит.
— Ну я у папы сижу. Забыл сказать.
Я, конечно, не поверила и уже открыла было рот, чтобы извергнуть на его голову страшные проклятия и угрозы, но сделать этого не успела.
— Але! — раздался знакомый голос полковника в трубке. — Томаш у меня. На минутку зашел. Уже домой идет. Помочь мне надо было с компьютером.
Папа полковник никогда не отчитывается за свои действия. Просто не считает нужным, поэтому в этот раз, услышав такую длинную речь, я сразу поняла, что что-то здесь нечисто. С одной стороны, я вздохнула с облегчением, что мой избранник все же у папы, а не у длинноногой соседки или коллеги по работе, у которой неожиданно начал протекать кран, но с другой — ситуация была подозрительная.
Через десять минут подозреваемый, он же Томаш, стоял на пороге нашего дома. К этому моменту я уже успела обдумать несколько вариантов развития событий и набросать дальнейший план действий.
Обвиняемый вел себя как минимум странно. Рассказывая, как зашел к папе починить компьютер, он постоянно отводил взгляд куда-то в сторону, глазки его бегали, язык заплетался. Сомнений не оставалось — от меня пытаются что-то скрыть.
Я знала, что мой польский друг неожиданно быстро нашел общий язык с моим папой, а полковник, не переносящий иностранцев, нежданно-негаданно принял польского пана как родного. Я была не против их общения и даже перестала бояться оставлять моего капитана наедине с папой. Их непринужденное общение мне было более чем приятно, но вот факт, что первый и второй вдруг начали оправдываться, меня насторожил. Было ясно: оба пытаются что-то скрыть, вот только что?
Подойдя ближе к пану капитану, скрестив руки на груди и прищурив левый глаз, я спросила:
— А что сломалось-то?
— Ну, этат. Как ево? Скайп. Точно, скайп. Ни работал.
Я подошла еще ближе, и вдруг до меня донесся легкий запах… алкоголя. Пан капитан, почуяв неладное, попытался отодвинуться на безопасное расстояние, но было слишком поздно. Вдохнув ноздрями доносящийся легкий аромат от моего избранника, мои обонятельные рецепторы выдали однозначный вердикт: распитие алкогольных напитков явно имело место быть.
— Пили? — спросила я.
— Кто, мы? Да, то есть нет. Кофе пили.
— Кофе с коньяком?
Дальше отпираться не было смысла. Пан капитан врать не умел, что и продемонстрировал в очередной раз, сознавшись в содеянном. Не смог он более укрывать и тот факт, что в мое отсутствие встречи с полковником были регулярными и длились чуть ли не с момента знакомства. А употребление алкогольных напитков французского производства было своего рода сывороткой правды, которая помогла раскрепоститься и найти все больше общих тем и точек соприкосновения.
Через месяц пан капитан предложил пригласить в гости обоих моих родителей. Он начал было объяснять, что по одному они были, а почему бы теперь обоих не пригласить? Поразмыслив над предложением, я пришла к выводу, что мой избранник планирует сделать мне предложение.
Мои подозрения подтвердил Вячеслав Борисович. Когда пан капитан, махнув железным крылом, отправился в очередной рейс, отец позвонил мне и ни с того ни с сего начал расписывать положительные качества моего польского друга, напоследок добавив, что, по его мнению и опыту, из пана капитана может получиться очень хороший муж. Слова «очень хороший» и «муж» полковник как-то особенно подчеркнул. И это несмотря на то, что он иностранец.
Видимо, в планы моего будущего мужа была посвящена и моя мама, так как после разговора с отцом, буквально на следующий день, позвонила она и во время непринужденного разговора о погоде и здоровье неожиданно решила выяснить, что бы я сделала, если бы пан капитан вдруг сделал мне предложение. Таким образом мама хотела узнать истинное положение дел и в случае моего негативного ответа попытаться меня переубедить.
После разговора с родителями сомнений не оставалось — наши отношения переходят на новый уровень.
К назначенному дню Х пан капитан подошел со всей ответственностью. Заранее купил индейку, которую мариновал дня два, утверждая, что приготовит ее в апельсинах и яблоках по какому-то особенному рецепту. Целый день перед торжественным событием он провел на кухне, стругая овощи на салат оливье, придумывая оригинальные и замысловатые закуски. Не забыл прибраться в квартире, что ему было совсем не свойственно, купил вино и шампанское.
— А шампанское зачем? — спросила я, делая вид, что ни о чем не догадываюсь.
— А вдруг ты захочешь выпить?
В назначенный день с самого утра капитан крутился на кухне. Снова кромсал салаты, что-то добавлял, перемешивал, пробовал, снова добавлял и снова перемешивал. К приходу полковника и его бывшей супруги мой друг неожиданно сменил привычные джинсы и рубашку на костюм и галстук.
— А костюм зачем?
— Ну так просто, висит и висит в шкафу. Нада надеть инагда.
Сомнений не оставалось: мой капитан задумал ответственный шаг.
Когда пришли мои родители, я весь вечер пыталась угадать, какой момент он выберет, чтобы сделать предложение. Я наблюдала за каждым его шагом, пытаясь понять: сейчас или нет. Хоть я и была готова к такому повороту событий и давно об этом догадывалась, но все же бабочки в моем животе никак не утихали, продолжая взлетать куда-то вверх каждый раз, когда мой будущий польский муж вставал из-за стола.
Волнение было заметно и в глазах моего избранника; пока мы втроем сидели за столом и обсуждали погоду и работу, капитан суетился, принося салаты, закуски, вытаскивая индейку из духовки и вкладывая назад, утверждая, что еще не готово, разливая то воду, то вино в еще не успевшие опустеть бокалы.
Моя мама тоже как-то неспокойно ерзала на стуле, то поправляя прическу, то теребя салфетку, и так же, как и я, вздрагивала каждый раз, когда потенциальный зять поднимался со своего места.
Спокоен был только полковник. Он ничем не выдавал своего волнения, не вздрагивал при каждом шорохе, но при этом пристально наблюдал за всем происходящим.
В очередной раз, когда пан капитан в сотый раз решил проверить мягкость индейки, что-то пошло не так, и стеклянное блюдо со всем содержимым, включая апельсины и яблоки, с треском и грохотом приземлилось на кафельный пол. Осколки впились в сочные бока индейки, а сверху приземлились печеные апельсины с яблоками.
Сидящие за столом обернулись в сторону шума, кто-то пытался сообразить, можно ли еще спасти блюдо, кто-то пытался убедить, что лучше не есть, и под этот мирный шум пан капитан выпрямился, в глазах его блеснула решительность. Он снял пиджак, вытащил из кармана заветную коробочку и, встав на одно колено, промолвил:
— Будь маей жоной.
Погибшая под осколками стекла индейка тут же была всеми забыта, и все внимание переключилось на меня и моего капитана.
Моя мама утирала слезы умиления, отец смахивал скупую мужскую, а я была просто счастлива.
Бывают такие моменты, когда хочется так много сказать, но слова предательски застревают где-то внутри тебя. Хочется смеяться, шутить, произнести что-то остроумное, но ничего не выходит. Это был тот самый момент.
Мне непременно хотелось быть в тот миг забавной и находчивой, но слова застряли в горле, и только радость и бесконечное счастье переполняли все клеточки моего тела, а бабочки в животе взлетали так высоко, что перехватывали дыхание и не позволяли мне вымолвить ни единого слова.
Я так и не сказала заветное «да», но все было понятно и без слов.
Что происходило дальше, точно я уже и не помню. Весь вечер прошел в каком-то радостном тумане. Кажется, родители поздравляли нас, желая то, что обычно могут пожелать своим детям. Мой будущий муж продолжал суетиться между кухней и столом, время от времени поглядывая на меня, и его глаза так же, как и мои, светились бесконечным счастьем.
После того как мои родители ушли, мы, понятное дело, ни о чем другом говорить уже не могли, как только о предстоящей свадьбе.
Сделать свадьбу здесь, в Казахстане, — тогда не смогут приехать все польские родственники и друзья. Сделать свадьбу в Польше — тогда мои родственники и друзья не смогут приехать туда.
— А может, где-то на Мальдивах или в Таиланде? На острове? — мечтала вслух я.
— А как же веселье? Нет, кто-то должен быть.
После долгих раздумий было решено делать три свадьбы. Одну в Казахстане для моих друзей и родственников, вторую в Польше для его друзей и родственников и третью где-нибудь на острове, только для нас.
На следующий день позвонила пани Барбара.
— Gratulacje skarbie![19] — прощебетала она в трубку. — Я очинь-очинь рада за вас.
Позвонил и пан Стащ.
— Ну, пазравляю вас!
И если пани Барбара после поздравлений еще долго интересовалась, когда будет свадьба и где, не забыв упомянуть, что платье она с удовольствием поможет выбрать и что открытки тетушкам уже надо начать высылать, то пан Станислав был более скуп на эмоции и от поздравлений сразу же перешел к делам обыденным: погода,