Я перестала с упреком и прищуренным глазом смотреть на пани Барбару, когда она в очередной раз демонстративно прошагивала, стуча каблучками по нашему деревянному полу, и со временем подметила, что и она стала все чаще и чаще идти мне на уступки и снимать обувь, приходя к нам в гости.
После переезда дела сами собой пошли в гору. Отношения со свекровью наладились. Хотя плохими наши взаимоотношения никогда нельзя было назвать, но, пока мы жили стена в стену, атмосфера время от времени накалялась. Затянувшееся проживание на чужой территории давало о себе знать.
Зато теперь все встало на свои места: эмоции уже не кипели и не грозили вылиться в жесткое противостояние двух поколений и культур. Пан капитан стал чаще бывать дома, а я неожиданно нашла работу.
Работа, а точнее ее отсутствие было одним из камней преткновения между мной и свекровью.
Как я уже упоминала, пани Барбара считала расточительством сидеть дома сложа руки и ничего не делать. Сначала польская мама деликатно подчеркивала факт, что мне давно уже пора взяться за дело. С каждым днем напор усиливался, а разговоры на тему моего шалопайства становились все чаще и длиннее. В ход шли все аргументы, начиная от того, что в моем распоряжении слишком много свободного времени, и заканчивая финансовыми проблемами. Даже пан Вальдемар, который обычно не принимал никакого участия в наших дискуссиях, услышав слово «работа», моментально включался в разговор, принимая позицию супруги. Почему-то мой аргумент, что легально я работать пока не имею права, абсолютно не принимался к сведению.
— Не можешь легально, иди нелегально. Это же временно. Получишь документы, сменишь место работы.
Все вроде и так, только вот последствия нелегальной работы могут быть разными, начиная от невыплаченной зарплаты за труд, заканчивая штрафом и депортацией. Последнего я боялась больше всего. На счастье, ни до штрафа, ни до выдворения из страны, ни до каких-либо других санкций дело не дошло. Спустя три месяца я получила вожделенный вид на жительство.
Как только необходимые документы были у меня на руках, вняв советам свекрови и ее мужа, я тут же начала искать работу. Прозябание в четырех стенах давно стало нагонять тоску и грусть, да и денежки лишними не бывают.
Хотелось бы отметить, что поляки — огромные трудоголики. Многие знакомые моего мужа трудились не покладая рук на трех работах, и не потому что денег не хватало и платили мало, а семью надо содержать, а потому что почему бы и нет, если позволяет время и есть желание.
Так, например, супруга двоюродного брата моего мужа — молодая девушка, едва достигшая тридцатилетнего возраста, Ивона, — регулярно трудилась на трех работах. Везде у нее был плавающий график — и, составляя план работы в одном месте, Ивона каким-то образом умудрялась организовать все так, что на остальных работах она всегда появлялась вовремя. Несколько раз в неделю Ивона трудилась ночью, а закончив ночную смену и передохнув часа два, она уже спешила на смену дневную.
Как она это делала, для меня до сих пор остается загадкой. Сейчас у Ивонки и ее супруга растет сын. Однако теперь уже мама Ивона продолжает придерживаться и не изменять своим привычкам. Она не прекращает крутиться как белка в колесе, совмещая три работы, дом и семью. Хотя, когда недавно мы разговаривали с ней о работе, Ивона призналась, что немного устала от такого сумасшедшего графика и приняла решение оставить только две работы.
Работать польские пани и паны начинают с юного возраста, а именно лет с шестнадцати-семнадцати. Студенты подрабатывают в кафе и ресторанах, присматривают за детьми в частных домах и в детских садах — в общем везде, где им готовы предоставить работу и заработок.
Мой муж, будучи юным шестнадцатилетним юношей, прежде чем стать летчиком, трудился на стройке, затем травил тараканов и других насекомых, а также успел поработать пару лет официантом.
Пенсионеры тоже не отстают и, выйдя на заслуженный отдых, продолжают трудиться на полную ставку. Если по каким-либо причинам трудиться полный рабочий день невозможно, пытаются подрабатывать дополнительно либо сократить рабочие часы и работать только полдня. Нередко я слышала, как пенсионерки не обсуждают своих внуков и нерадивых снох, а беседуют на тему рабочего графика и зарплаты.
Работа для меня нашлась, к моему удивлению, достаточно быстро, чего я совсем не ожидала. Я зарегистрировалась на местном сайте с объявлениями о работе и ежедневно штудировала все подходящие вакансии, щедро рассылая свое резюме во всевозможные компании.
Честно говоря, я плохо понимала, где именно хочу работать. Я все еще бесконечно любила самолеты и авиацию и хотела летать, но знала, что, скорее всего, этот номер не пройдет и о небе и самолетах придется забыть. Во-первых, мой муж все чаще заговаривал о потомстве, и я понимала, что либо полетать мне не удастся совсем, либо очень коротко.
Во-вторых, снова языковой барьер. Несмотря на то что в течение трех месяцев интенсивного курса польского языка как дома, так и извне, я приобрела уверенность в общении с нашими польскими знакомыми и родственниками, но все еще не чувствовала стопроцентной уверенности в общении с незнакомыми людьми. Я сомневалась, что смогу понять и выучить все летные инструкции на польском языке. Хотя, возможно, это были только мои страхи.
Кроме вышеописанных препятствий, беспокойство вызывали и условия работы польских стюардесс и летчиков, которые не сильно мне импонировали и были в разы тяжелее условий работы летных экипажей в Казахстане.
Поскольку моя свекровь продолжала летать, я лично могла наблюдать, как, встав ни свет ни заря, она выполняла пять внутренних коротких перелетов, а на десерт самолет приземлялся где-нибудь в Познани или Катовицах, и весь экипаж следующие пару часов возвращался мини-автобусом назад в Варшаву.
Условия работы моего пана капитана не сильно отличались от условий свекрови. С той лишь разницей, что выполнял он в основном чартерные рейсы: возил жаждущих лета, моря и солнца туристов на греческие острова и турецкие курорты. Вылетал часов в 5–6 утра и, совершив пару перелетов, в лучшем случае возвращался также мини-автобусом в Варшаву. В худшем ночевал в другом городе в гостинице, чтобы с утра снова слетать несколько раз в теплые места и ближе к вечеру вернуться в дождливую Варшаву, конечно же, мини-автобусом. Зачастую, когда он добирался до дома, была уже глубокая ночь.
Глядя на все эти местные нюансы и прелести авиации, от неба я решила отказаться, сделав выбор в пользу непыльной офисной работенки.
Ждать пришлось недолго. Спустя недели две мне позвонили и пригласили на собеседование сразу в две компании.
Первая компания, которая предложила мне рабочее место, занималась импортом-экспортом и тесно сотрудничала с российскими компаниями, в связи с чем необходим был работник с отличным знанием русского языка. Моя кандидатура оказалась как нельзя кстати. Несмотря на то что по-польски я писала, мягко говоря, так себе, по-русски я писала гораздо лучше.
Вторая компания была ближе моему сердцу, так как тесно была связана с авиацией, а точнее, с бизнес-авиацией. Небольшая частная авиакомпания с собственным авиапарком искала сотрудника, владеющего русским, польским и английским языками, в обязанности которого входил бы поиск новых клиентов. Предполагалось, что ежедневно я должна буду совершить максимальное количество звонков, в основном в русскоговорящие компании в России, с целью привлечения новых клиентов, то есть пассажиров.
Пойти трудиться решено было в первую компанию. Во-первых, начальник мне показался более культурным и симпатичным человеком, во-вторых, обязанности мне больше пришлись по душе, в-третьих, напористый и амбициозный начальник из авиакомпании оказался другом моего мужа, а я придерживалась мнения, что с друзьями лучше дружить, а не деньги делать.
Во время собеседования мой будущий работодатель из компании номер один, пан Бронислав, показался человеком высокой культуры, образованным и галантным.
Он не задавал никаких заковыристых вопросов, которые так любят задавать в современном свете работники отделов кадров, вроде того: «А что ты сделаешь в такой и сякой ситуации, а что сделаешь, если узнаешь, что кто-то раньше выходит с работы или выносит ценную информацию? Каковы твои слабые и сильные стороны?» — и т. д. Список можно продолжать бесконечно. Не проверял пан Бронислав и моих знаний польского языка. Нет, конечно, говорили мы на польском, и только на нем, но будущий шеф не просил написать сочинение на три страницы, дабы проверить мою грамотность. Хотя, может быть, и зря, я бы тут же погорела: в то время писала я на польском все еще с большим количеством ошибок.
После собеседования у меня остались приятные впечатления и легкое чувство, что видимся мы не в последний раз. Я оказалась права — через два дня мне позвонили и предложили место.
Меня несказанно радовал и тот факт, что работа нашлась не только достаточно быстро, но и рядом. Дорога от дома до места работы, пешком занимала не больше 10–15 минут, что, несомненно, является огромным плюсом в таком большом городе, как Варшава.
Несмотря на наличие метро, трамваев и довольно-таки богатой коммуникации, на варшавских дорогах ежедневно образовываются километровые пробки. У некоторых моих знакомых ежедневно уходило по два-три часа на дорогу до работы и обратно.
На работу я вышла буквально через неделю, после того как мне сообщили, что я принята.
В первый рабочий день я безумно волновалась. Страхи касались всего, начиная от боязни не понять просьбы шефа и заканчивая тем, что я не смогу подружиться с коллегами. На счастье, все переживания были напрасны. Коллектив был небольшой и дружный, и практически со всеми я сразу же нашла общий язык. С некоторыми из них мы до сих пор поддерживаем связь.
В мои основные обязанности входило бронировать авиабилеты и отели по требованию шефа, договариваться о встречах и важных делах, не забывать напоминать шефу о плане на текущий день и помнить обо всем, о чем он сам может забыть. Порой мне попадались переводы с русского на английский, и наоборот. Время от времени я отвечала на электронные письма, высланные российскими партнерами.