Единственное место, где хранить молчание мне не хотелось, была моя работа. Правда, как преподнести шефу такую радостную для меня новость, решить было сложно.
Теоретически можно было бы продолжать делать вид, что ничего не происходит. Подождать, когда мой начальник официально подпишет новый, бессрочный контракт и тогда как гром среди ясного неба сообщить ему о беременности. Но такой подход к делу совершенно не совпадал с моим внутренним чувством справедливости и благородстве.
После подписания нового контракта фирма просто не имела права уволить беременную женщину. И вопрос встал ребром.
Направо пойдешь — денежки потеряешь: то есть, подписав новый контракт, я бы сохранила работу до конца срока беременности, т. к. женщин в положении в Польше увольнять строго-настрого запрещено. После родов, еще в течение года, можно было бы рассчитывать на часть зарплаты, по истечении года все выплаты прекращаются, но сохраняются социальное страхование и место в компании, до тех пор пока ребенку не исполнится три года.
Налево пойдешь сама пропадешь: то есть, выложив пану Брониславу всю правду-матку, я была уверена с точностью 99 %, что контракт мне не продлят, соответственно, и зарплаты не видать как своих ушей.
Важно отметить, что декрет в то время длился всего три месяца, а по истечении этого срока новоиспеченные мамы должны были возвращаться на работу.
С кем оставить трехмесячного малыша, загадка сложная, у тех, у кого такая возможность была, оставляли с бабушками. Если не было бабушек или они сами трудились в поте лица, не имея возможности сидеть с внуками, польские мамы пользовались услугами нянь. Были и те, которые отдавали малышей в ясли или отказывались от работы, чтобы сидеть с ребенком.
Спустя пару лет был принят новый закон, и после рождения ребенка мамы могли целый год сидеть дома.
Как лучше поступить в данной ситуации, я не знала, поэтому на раздумья было отведено пару деньков, чтобы взвесить все «за» и «против».
На тот момент наше финансовое положение значительно улучшилось: мы даже обзавелись кухней, кроватью и другими предметами интерьера. Пан капитан перешел в другую авиакомпанию, где работал чуть меньше, а зарабатывал чуть больше.
Чувствовала я себя хорошо, но после того как УЗИ подтвердило предварительный диагноз врача, чувствовать я себя стала хуже. Токсикоза, на счастье, у меня не было, но с того момента, когда беременность была установлена официально и сомнений не оставалось, что-то в моей голове щелкнуло, и на следующий же день появились легкие недомогания, сопровождающиеся совсем не легкой сонливостью.
Спать мне хотелось постоянно: и утром, и днем, и вечером. С утра я не могла разлепить глаза, чтобы встать на работу, после обеда меня клонило в сон так сильно, что приходилось выходить на балкон за глотком свежего воздуха, иначе я опасалась, что поддамся объятиям Морфея и, упав лицом на рабочий стол, начну громко храпеть. По вечерам же, после 19.00, глаза начинали медленно, но верно закрываться, а к восьми часам вечера я уже крепко спала.
На семейном совете с паном капитаном о нашей дальнейшей судьбе и финансовом положении мы пришли к выводу, что лучше жить в согласии с собственной совестью и спать спокойно до конца беременности, ведь нервы и негативные эмоции мне были противопоказаны. Мой супруг убедил меня в том, что наше материальное положение перешло на новый, лучший уровень, а политика строжайшей экономии давно осталась позади, в связи с чем отсутствовали противопоказания к моему временному тунеядству.
Дабы не тянуть более кота за хвост, решено было сообщить пану Брониславу о моей беременности как можно скорее. Как раз был конец месяца, и я надеялась, что, доработав последнюю неделю, я наконец смогу вволю спать дома, есть шоколадки, и мне за это ничего не будет. Я решилась.
Выбрав день, первым делом я сообщила моим коллегам по цеху о беременности, не забыв спросить, как лучше эту замечательную новость подать нашему директору.
Девушки-коллеги меня поздравили, но призадумались, ведь пан директор, хоть и был человеком высокой культуры и интеллигенции, все же в первую очередь был директором и нагонял на всех нас, как и подобает начальству, директорский страх. Порой по неведомой нам причине пан Бронек приходил в подавленном настроении, и тогда мы ходили тихонечко, как мышки, передвигаясь исключительно на цыпочках, дабы не ухудшить настроение драгоценного начальства. Хотя должна признать, на женскую часть компании голос директор никогда не поднимал, а доставалось всегда мужчинам. На панов в нашем офисе кричалось с завидной регулярностью.
Больше всех переживала Моника, та самая, которая вот-вот планировала покинуть стены офиса и досиживать последние два месяца своей беременности дома.
Пока мы обсуждали с девушками, как лучше начать разговор, где-то в коридоре хлопнула входная дверь, что означало прибытие шефа. Мы моментально замолчали, прислушиваясь к тону его голоса, тем самым пытаясь определить погоду в офисе на сегодняшний день. На счастье, в интонации не было выявлено ноток плохого настроения, что означало: начальство пребывает в здравии и добром расположении духа. Еще через несколько минут зазвенел телефон на моем рабочем столе, в трубке раздался густой бас пана Бронислава:
— Пани Марино, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет.
Желудок мой сжался от страха, во рту появилась сухость, казалось, язык налился свинцом и приклеился к небу, и я не смогу произнести ни слова. Я посмотрела на окружавших меня пани, которые, кажется, переживали не меньше моего, и с пожеланиями удачи и дрожащими от страха коленями я двинулась в сторону директорского кабинета.
— Dzień dobry, — поздоровалась я, пытаясь быть как можно более натуральной и скрыть волнение.
— Dzień dobry Pani Marino. Jak się Pani czuje?[32]
«Боже, неужели догадался?» — мелькнуло в моей голове. Взяв себя в руки, я вспомнила, что шеф регулярно интересовался нашим самочувствием.
Я буркнула что-то в ответ, и мы перешли к делам обыденным.
Я записывала, кому надо позвонить, кому написать, что заказать, куда забронировать билеты, где бронь надо снять и переделать, какой документ надо перевести, а в голове все время крутилось: как, ну как мне ему сказать? Когда задания иссякли, я набрала воздуха побольше и решила: либо сейчас, либо никогда.
— Я хотела бы с вами поговорить.
Пан Бронек оторвал взгляд от компьютера, глянул на меня и добавил:
— Słucham Pani Marino[33].
— Нуууу. В общем. Как-то так вышло. Не знаю как, нет, то есть знаю как, но не до конца.
Я тщетно пыталась подобрать правильные слова. Шеф смотрел на меня не отрывая взгляда, и мне казалось, что он обо всем догадался, только виду не подавал.
— Короче, я беременна.
Пан Бронислав моргнул, улыбнулся и сказал:
— Ну что же. Хорошая новость. Поздравляю. Дети — это хорошо.
Я немного выдохнула. Какова была настоящая реакции пана директора и думал ли он про себя много неприличных слов, когда я ему сообщала о своей беременности, предугадать было трудно. Учитывая, что директор наш был человеком сдержанным, предельно корректным и прекрасно умеющим владеть своими эмоциями, шеф просто не мог дать волю эмоциям и разразиться громким криком с элементами отборного польского мата.
Пан Бронислав попросил пару дней на раздумья. Об увольнении пока не было сказано ни слова.
На негнущихся ногах я шла назад, в наш дамский отдел. В кабинете все тут же бросились расспрашивать, как все прошло. Я рассказала все подробности, и мы с нетерпением стали ожидать решения директора.
От родственников информацию о будущем потомке мы решили скрывать первые три месяца. Несмотря на то что угрозы выкидыша никогда не было, но наслушавшись разных историй от моих коллег по работе, я решила не звонить во все колокола и не сообщать всем на свете о беременности.
Но с пани Барбарой вышло иначе. Польская мама хоть и была в положении последний раз больше тридцати лет назад, все же родилась не вчера.
Придя как-то к свекрови на обед, я, понятное дело, уже перелопатив кучу литературы на тему, что есть можно, а чего лучше избегать, теперь готова была рассматривать каждое блюдо с лупой в руках, дабы, боже упаси, не найти там кусочка сырой рыбы или плохо прожаренного мяса.
А тут пани Барбара как раз кстати подала нам копченого лосося перед обедом. Увидев сырую рыбу, в моем беременном мозгу загорелась красная лампочка с информацией, что где-то кто-то умный написал, что копченая рыба относится к табу и есть ее опасно для жизни будущего дитяти.
Пытаясь выглядеть максимально естественно и натурально, я поблагодарила ее и рыбу есть не стала. Пани Барбара прищурила глаз, посмотрела на меня внимательно, но вслух ничего не сказала.
В следующий раз, придя уже к нам домой, свекровь обнаружила на полке книгу из серии «Будущая мама», которую мне заботливо одолжила почитать коллега по работе. Тут уже отпираться не было смысла и в содеянном пришлось признаться.
— Какая чудесная новость. Поздравляю вас!
Пани Барбара обнимала по очереди то меня, то сына, что-то щебетала о будущем малыше, не забывая между словами радости выдавать порцию старых добрых советов.
— Только пока никому не говори. Никто не знает в семье, кроме тебя. Срок маленький, всякое может случиться, — попросила я.
Пани Бащя внимательно слушала меня и одобрительно кивала, твердя, что это правильное решение и пока лучше помолчать.
Но уже на следующий день мне звонила сестра пани Барбары, живущая в другом городе, чтобы поздравить нас с такой замечательной новостью. Еще через день позвонила вторая сестра, потом сестра моего мужа, и через неделю, кажется, уже не было никого, кто не знал о моей беременности. Все тайное стало явным быстрее, чем я ожидала.
Должна сказать, что хоть Польша и европейская страна и находится в Евросоюзе, но вот система здравоохранения здесь хромает на две ноги и обе руки. Люди годами ждут запланированной операции и месяцами ожидают очереди, дабы попасть на прием к кардиологу, гинекологу, неврологу и т. д.