— Ники! — Кто-то подошел к ней, сильная рука легла ей на плечо. — Ники, вы в порядке?
Она вздрогнула от неожиданности, обернулась и увидела зеленые глаза Трейса. Девушка инстинктивно бросилась ему в объятия и только вздохнула, когда он крепко прижал ее к себе одной рукой, другой удерживая спящего Микки.
— Я так рада, что вы здесь, — прошептала она.
— Эй! — Трейс ласково взял ее за подбородок. — Что случилось?
— Все хорошо. Все замечательно! — Она погладила Микки по остриженной головке. — Как он изменился!
— Так надо было.
— Ему идет. — Ники указала на новорожденного в детской и улыбнулась, когда Трейс посмотрел на ребенка. — Мама и сын здоровы и счастливы. И Дэн приехал двадцать минут назад. Жизнь прекрасна!
— Тогда почему вы плачете?
Его заботливость, искренняя тревога в его взгляде мгновенно прогнали чувство одиночества.
— Уже не плачу. — И она, собрав все свое мужество, встала на цыпочки, обвила руками шею Трейса и поцеловала его.
— Ники, — простонал он, немедленно прижал ее к свободному плечу и ответил глубоким поцелуем.
Как будто зарядившись новой энергией, Ники давала столько же, сколько брала, упиваясь вкусом его губ, силой его объятий.
Наконец они оторвались друг от друга. Однако Ники тут же покрепче прижалась к Трейсу. Ребенок родился. Дэн приехал. Теперь можно расслабиться.
Его теплая рука успокаивающе гладила ее волосы.
Ники облизала губы. Ей хотелось рассказать ему, как она счастлива оттого, что он приехал сюда, несмотря ни на что. Но это было эгоистичное желание. Такое признание, вероятно, насторожило бы Трейса, заставило снова замкнуться. Поэтому Ники просто пожала плечами и сказала:
— Сегодня день чудес.
Он поднял брови, но не стал развивать эту тему, а только нежно прикоснулся губами к ее губам. Потом поднял голову и проговорил:
— Поздравляю, тетя Ники.
Слезы сжали ей горло. Она закрыла глаза и оперлась на него, впитывая его тепло, счастливая оттого, что мужчина, которого она любила, был сейчас рядом. Ники готова была хранить в памяти этот греховный миг блаженства всю последующую долгую жизнь без Трейса. Теперь, когда у него и Микки все в порядке, а у Аманды родился малыш, ей совсем не обязательно оставаться в Парадиз-Пайнз. Она пошлет свое резюме в школы Сан-Диего и других ближайших городов.
— И все-таки почему вы здесь? — спросила она.
— Вы предупредили, что задержитесь на ночь, вот я и привез кое-какие вещи.
— Правда? — Она отстранилась и посмотрела на него. Его щеки ярко пылали — от чего? От удовольствия? От смущения? Или от того и другого сразу? — Вы — прелесть.
— Можете продолжать так думать, но я не прелесть. Я просто практичный человек.
— Это, по-вашему, практично — из-за сумки с вещами тащить сюда ребенка в одиннадцать вечера?
Он покраснел еще гуще:
— Я получил ваше послание в девять.
— Не спорьте. Вы — прелесть.
— Предпочитаю быть практичным. Или предусмотрительным. Даже «добрый» лучше, чем «прелесть».
— Что ж, вы — все это сразу, — сказала Ники, чтобы доставить Трейсу удовольствие. И все-таки честно добавила: — И прелесть тоже. — Смеясь над его кислой миной, она спросила: — Так что вы мне привезли?
— Вот. — Он огляделся. — Тут где-то должна быть сумка.
— Сумка? — Она сделала шаг назад и едва не споткнулась о красивую розовую сумку высотой чуть ли не до ее колен и шириной сантиметров тридцать. Ручки связаны вместе. Ясно: он паковал вещи сам, что было еще трогательнее. — Боже мой, Трейс, что там внутри?
— Ничего сверхъестественного. Здесь кое-какие вещи, с которыми удобнее провести длинную ночь. И маленький подарок для Аманды.
— Я люблю неожиданные подарки. — Вся ее усталость исчезла, когда девушка заглянула в сумку и увидела что-то голубое и пушистое. — Давайте поищем, где тут можно присесть. Очень хочется посмотреть, что там такое.
По дороге в вестибюль она рассказала ему все о родах и о приезде Дэна.
— Так что теперь, раз Дэн здесь, я могу поехать домой. Я, конечно, спрошу Аманду, но они наверняка захотят побыть вдвоем.
— Вы вполне можете вернуться к нам и завтра, — заверил он. — Не стоит беспокоиться из-за Микки. Я нашел человека, который посидит с ним.
— Вы позволите мне взять еще один свободный день?
В вестибюле Ники села на скамейку и похлопала по месту рядом с собой. Трейс уложил на сиденье Микки и сел рядом.
— Вы и так много делаете для меня, — проговорил он. — И потом, тетями становятся не каждый день.
— Нет. — Ее удивило, что Трейс так легко согласился отступить от привычного расписания. Это был совсем не тот суровый человек, с которым она познакомилась полтора месяца назад. Ники сунула руку в сумку и достала пушистое плюшевое одеяло, теплые носки и дорожную подушку. Все вещи голубого цвета. — Трейс, это слишком. Мне очень неловко, особенно если я не остаюсь в клинике.
— Не будьте смешной. Вы делаете все, чтобы нам было хорошо. Вот я и хотел сделать что-то для вас. Пользуйтесь всем этим дома или одолжите Дэну. Я не обижусь.
— Ну что ж, спасибо. — Ники не позволила себе огорчиться из-за того, что подарок был сделан из чувства долга. И неожиданно поинтересовалась: — В меня так легко заглянуть?
— Вряд ли, — ответил Трейс с легкой усмешкой. — Вы постоянно заставляете меня строить предположения. Однако в некоторых вопросах, как, например, забота о близких, вы предсказуемы.
— Да? — Несколько успокоенная, девушка сложила вещи обратно в сумку. — А вот и Дэн.
Ники познакомила Трейса со своим зятем, и тот поделился новостями:
— Аманду уже перевели в обычную палату и принесли ей ребенка. Так что у нее сейчас шумно. Но она хочет видеть тебя. Вы тоже можете пройти, — добавил он, обернувшись к Трейсу.
— Да, — обрадовалась Ники, — вы сами отдадите Аманде подарок. Ох, — вздохнула она разочарованно, когда Трейс подхватил Микки на руки. — Согласно правилам, дети не допускаются в палаты.
Трейс поднял темную бровь:
— Я же шериф. Так что проблем не будет.
Глава 11
Была уже глубокая ночь, когда они отправились домой.
— Разве Аманда не была прекрасна, когда держала на руках своего ребенка? — спросила Ники.
Трейс выехал на шоссе и повернул на восток. Аманда выглядела больной и измученной, как и должна выглядеть женщина после двенадцати часов родовых схваток и хирургической операции. И все-таки светилась от счастья.
— Мать с ребенком на руках — это прекрасно, — согласился он.
— Вы сегодня были великолепны. — Ники положила руку ему на колено, и тепло ее прикосновения обожгло его. Машин на дороге в этот час было мало, и Трейс рискнул посмотреть на нее. И оторопел. Ее глаза лучились… чем? Любовью?
На секунду Земля стремительно завертелась вокруг оси, и мир взорвался и стал правильным и добрым. Будто бы Трейс Оливер нашел-таки свою дорогу в жизни, а Ники шла по ней рядом с ним.
Нет, это ошибка. Ники его не любит. Она любит свою семью. В этом все дело. Ее глаза лучатся любовью к ее семье.
И это упрощает дело, не правда ли? Тогда откуда это ощущение потери?
— Ваш подарок Аманде — просто прелесть. И как вы догадались принести ей вкусненькое?
— Я выучил этот урок, когда Донна была беременна. Матерям во время родов нельзя есть, да им и не хочется. Но после того, как ребенок появляется на свет, они испытывают голод. А теплые носки я положил потому, что в больницах часто бывает холодно.
— Ох, Трейс. — Ники вздохнула и повернулась к нему. — И как вы успели обо всем подумать? Эта поездка, вероятно, была для вас очень болезненной. Воспоминания… Как вы?
— Я же говорил, что я человек нечувствительный. Мой брак — лучшее тому доказательство. Мы устраивали друг друга, она хотела выйти замуж. Я согласился. Все было очень просто, пока не начались сложности. Ей не нравился мой режим работы. Потом она захотела ребенка. Я сопротивлялся. Но Донна все-таки забеременела.
— Вам, наверное, казалось, что вас загнали в ловушку. Чувство долга требовало, чтобы вы оставались с ними.
Некоторое время Трейс молчал, вспоминая свое тогдашнее отчаяние, обиду.
— Сначала я сердился. Но конечно, чувство долга взяло верх. А еще я подумал, что рождение ребенка разрядит обстановку. Донне будет не так одиноко.
— А что думала обо этом ваша жена?
— Мы старались во всем видеть хорошие стороны. Донна с радостью готовилась стать матерью, а я радовался, что она счастлива и занята делом.
— У вас все получилось бы, — заявила Ники.
Безусловно, она верит в него, но в ее тоне появилось что-то, чего Трейс не мог объяснить.
— Хотелось бы думать, что вы правы. — Он бы приложил все усилия. Да он и прилагал все усилия. Но теперь Трейс спрашивал себя, смогли бы он и жена, будучи, в общем, равнодушны друг к другу, остаться вместе надолго. — Ее не стало, а Микки жив. Какая-то сатанинская ирония: убить ту, которая хотела ребенка, и оставить малыша с растерявшимся отцом, который ничего не знает о том, как ухаживать за ребенком, и еще меньше — о том, как создать ему эмоциональный комфорт. Я испытал колоссальное облегчение, когда ее родители предложили взять Микки, но, как оказалось, здорово напортил.
— В то время так было лучше для всех. И ведь вы перевернули свою жизнь: сменили работу, переехали в другой город — все для того, чтобы у Микки был настоящий дом.
— Но он пробыл у бабушки и дедушки дольше, чем требовалось.
— В основном потому, что вы сочувствовали их горю.
— Не только. Я так же не способен был ухаживать за годовалым ребенком, как и за новорожденным.
— Ну, знаете, тут многое постигаешь на практике, по ходу дела.
— Вы слишком добры ко мне.
— А вы слишком строги к себе.
Он сжал ее руку:
— Нам с Микки повезло, что появились вы. Из вас получится отличная тетя.
Через двадцать минут Трейс остановился у дома. И посмотрел на Ники. Она спала, привалившись к дверце машины. Ему очень не хотелось ее будить, но спать в постели, конечно, удобнее. Трейс тихонько потряс ее за плечо. Девушка даже не пошевелилась. Он потряс сильнее. Она только устроилась поудобнее.