— Она явилась в воскресенье поздно вечером. Я уже спал, когда она позвонила в дверь, — забормотал он.
— Что ей было нужно?
— Совет духовника.
— Продолжайте.
— Леонора нашла что-то важное о каком-то политике. Она хотела обратиться к кому-нибудь из представителей прессы, но боялась, что это отразится на ее знакомых. Опасалась последствий.
— Что за политик?
— Имени она не называла, но подозреваю, что Эчеверриа.
Эчеверриа! Черт возьми! Президент Эчеверриа.
Элвис сдвинул брови:
— И что же она узнала про Эчеверриа?
— Она не сказала, что это Эчеверриа. Это мои догадки. Потому что она попросила, чтобы я ее приютил… Боялась возвращаться в свою квартиру и осталась здесь до вторника. Я слышал, как, разговаривая с кем-то по телефону, она упомянула «соколов».
Элвис почувствовал на себе взгляды своих бойцов. Антилопа перестал рыться в выдвижных ящиках и замер. Блондин по-прежнему стоял в дверном проеме.
— Где она сейчас?
— Я же сказал, не знаю. Когда я понял, сколь сильно она напугана… что это грозит большими неприятностями… я… я сказал ей, что здесь она больше оставаться не может. Посоветовал спрятаться у Джеки.
— Кто такая Джеки?
Вильяреаль вздохнул. Сцепив ладони, он сидел на краю кровати и смотрел в пол. Священник был молод. Элвис и не знал, что священники бывают такими молодыми. Обычно ему попадались старики — дряхлые, морщинистые служители церкви. А этот выглядел не старше Элвиса. Видимо, совсем недавно окончил семинарию в Монтеррее.
Интересно, почему Вильяреаль не пошел в Технологический университет, как другие сынки богатеев, а выбрал стезю священства. Конечно, Элвис не был уверен, что священник из богатой семьи, но на то указывали сведения, которые он узнал из его досье, да и многие вещи в комнате: телевизор, шелковая пижама, итальянские туфли. Даже манера речи. Маг учил Элвиса подмечать такие детали. Ладно, может, он и не миллионер. Но наверняка из высших слоев среднего класса. Явно вырос не в бедном городском квартале.
— Джеки. Жаклин. Руководитель «Астериска». Это творческое сообщество.
— Чем эта Джеки могла бы помочь Леоноре?
— Жаклин… она придерживается радикальных взглядов. Ратует за вооруженную борьбу и… Жаклин без оружия из дому не выходит. Спит с пистолетом под подушкой и всюду носит его с собой в сумочке. Если Леоноре где и безопасно, то только у Джеки. По крайней мере, у нее, в отличие от меня, есть оружие.
— Значит, она у Джеки?
— Я не… Не думаю.
— Почему?
— Мне вообще не полагается ввязываться в такое дерьмо! — визгливо ответил Вильяреаль.
— А во что вам полагается ввязываться, святой отец? — спросил Элвис. Сам он голос не повысил. Это ничего не дало бы. Поднялся бы ор: кто кого перекричит? А как раз этого Элвис пытался избежать. Нет, он говорил ровным, тихим голосом: — Вы коммунист-смутьян. А у всех коммунистов одно на уме — как бы устроить дерьмовую заварушку. Так скажите мне, почему вы не думаете, что Леонора у Джеки, а?
Вильяреаль свирепо взглянул на Элвиса, но тон поубавил:
— Я ушел по делам, а когда вернулся, Леоноры уже не было. Потом звонит Джеки, спрашивает, нет ли у меня Леоноры. А я думал, Леонора у нее.
— Дома ее нет. Где она может быть?
Священник пожал плечами:
— У нее был парень. Эмилио Ломели. И еще есть сестра. Правда, я не знаю.
— Она что-нибудь у вас оставила?
— Нет. Я бы сказал.
— Сомневаюсь, что вам можно верить.
— Мне все равно, верите вы или нет.
Элвис шагнул вперед, медленно поднес руку с опасной бритвой к лицу священника. Тот задрожал. Он и впрямь был молод. Совсем еще юнец. Они запросто могли бы поменяться местами: Элвис был бы священником, а тот — Элвисом. Однако Элвис был родом из Тепито, а священник — из Монтеррея, и им были уготованы очень разные жизненные пути.
Кому как повезет. Повезет или не повезет. Гаспачо носил с собой кроличью лапку на удачу, и что ему это дало? Маг был прав: человек сам кузнец своего счастья.
— Постарайтесь, чтобы я вам поверил. Это в ваших интересах, — сказал Элвис.
Священник не ответил. Он в ужасе таращился на Элвиса.
— Вы уверены, что у вас нет того фотоаппарата? Или снимков?
В глазах священника стояли слезы. Браваду с него как рукой сняло.
— Нет-нет, — залепетал он. — У меня ничего нет.
— Абсолютно уверены? — шепотом спросил Элвис, держа опасную бритву у самого глаза священника. В два счета мог бы его вырезать. Вырезать и оставить на лице пустую окровавленную глазницу.
— Уверен, — шепотом отвечал священник. — Клянусь Девой Марией Гваделупской.
Элвис опустил лезвие и кивнул:
— Я вам верю. И потому, что я вам верю, мы выбьем вам зубы. Но если окажете сопротивление и станете вопить, зовя на помощь, мы вас убьем. — Он взглянул на Антилопу: — Проследи, чтобы он не орал. Блондин, займись им.
Маг ему говорил: ты всегда должен смотреть, как убивают человека. Только трусы отводят глаза. Но поскольку это было не убийство, Элвис неспешно перевел взгляд на зеркало и стал смотреть на свое отражение, пока Блондин кулаками дубасил священника. Элвис был уверен, что, несмотря на предупреждение, молодой священник будет кричать, поэтому Антилопа прижимал к его лицу подушку.
Слава богу, избиение было недолгим. Истязания никогда не доставляли Элвису удовольствия. Что приятного в том, чтобы огреть человека по спине телефонным справочником? Не прельщали его и другие приемы ремесла, которые он освоил: пытки электротоком или целлофановым пакетом, который надевали на голову. Это, по крайней мере, было без особых изысков — кулаки, кровь.
Элвис смотрел в зеркало на косой пробор в своих черных волосах. Иногда он выглядел как более смуглый, загоревший Элвис Пресли, а иногда вовсе не был на него похож. Прямо сейчас, мелькнуло у него, он смахивал на Мага. Было некое сходство в изгибе губ. И глаза были черные-пречерные, хотя у людей по-настоящему черных глаз не бывает.
Элвис прошел в ванную, открыл шкафчик над раковиной, нашел марлю со спиртовым раствором и вернулся в спальню. Блондин и Антилопа уже сделали свое дело и теперь начисто вытирали руки. Священник, весь в крови, лежал на кровати. Подушку отшвырнули, она валялась у входа в спальню. На покрывале Элвис увидел два выбитых зуба. Священник, пряча обезображенное лицо, со стоном повернулся, и зубы упали на пол.
Элвис бросил на кровать бутылочку с антисептиком и марлю:
— Смотрите же, про нас никому ни слова.
По дороге домой Блондин предложил остановиться и поесть тако с мясной начинкой. Элвис не ответил. В машине витал запах свежей крови, им пропиталась одежда Блондина, хотя, перед тем как покинуть квартиру священника, парни привели себя в порядок. Элвису не хотелось сидеть в забегаловке с жирной пластиковой тарелкой в одной руке и пивом — в другой.
Он покрутил ручку радио, ища какую-нибудь музыку. И нашел. Группа «Лос Апсон»[36] исполняла кавер-версию песни «Satisfaction»[37]. Да, детка. Давай слушать рок, а то в этой паршивой машине пахнет болью.
Глава 9
Поселившись в отдельной квартире, Майте представляла себе, как будет организовывать вечеринки, приглашать к себе друзей. Коктейли, хорошая музыка, восхитительные беседы, обаятельные, интересные люди. Но гости бывали у нее крайне редко. Мать, когда приезжала к ней, мгновенно замечала купленные ею новые вещи и принималась ее ругать за пустую трату денег. Зачем покупать новые занавески? А чем был плох старый стол? В результате Майте старалась приглашать к себе маму как можно реже.
Что касается гостей из числа джентльменов — так Майте предпочитала называть мужчин, это звучало более солидно, — то она уже целую вечность ни с кем не спала. Последний мужчина, побывавший у нее в гостях, был один спесивый клерк, которого она приглашала к себе пару раз. Увидев ее богатую фонотеку и не менее богатую библиотеку, парень заявил, что глупо покупать столько книг и пластинок, если можно просто включить телевизор. У Майте имелась большая коллекция импортных пластинок с песнями на английском языке, а не с перепевами на испанском, которые покупали все, потому что они были дешевле. Но этот парень, как и ее мать, не мог взять в толк, зачем тратить на них столько денег. Майте пыталась объяснить, что это совсем другое дело. А он отвечал: «Какая разница, если ты не знаешь английского? Какая разница, кто поет?» Она говорила, что исполнение группы «Badf nger»[38] сильно отличается от того, что делают «Los Belmonts»[39]. Да и альбомы оформлены совсем по-другому. Качество обложек другое. А аннотации она когда-нибудь переведет. К тому же «Los Dug Dugs»[40] тоже пели на английском, хотя это группа из Северной Мексики. На испанском ее песен просто не существует, хотя группа начинала, как и все, с исполнения американских хитов на испанском языке.
Но тот парень вообще ее не понимал. Майте сказала, что у нее страсть к коллекционированию, а коллекционирование — это как охота, хобби. Парень решил, что она сумасшедшая. Песня есть песня, и слушать все три варианта ее исполнения просто незачем.
Поэтому в шесть часов вечера Майте, держа сумку под мышкой, уже была наготове. Едва Рубен постучал, она тотчас же вышла, не колеблясь, заперла за собой дверь и направилась вниз по лестнице. Она не собиралась приглашать его к себе на чашечку кофе и выслушивать его мнение о ее занавесках и пластинках. К тому же она не хотела, чтобы управдом сплетничала о ней. Рубен был типичный хиппи, совсем не похожий на приличного джентльмена.
Они пошли в кофейню, расположенную через квартал от дома Майте. Стены там были лимонно-желтого цвета, кабинки тоже. По стенам были развешаны потрепанные черно-белые фотографии с видами Италии. Майте в кафе не нравилось, но оно было предпочтительнее, чем кафе-мороженое, куда обычно ходят влюбленные школьники.