— Ты куда? — спросил Антилопа.
— Попробую еще раз связаться с Магом, — объяснил Элвис.
Да, он собирался позвонить Магу, но еще хотел пройтись. Его раздражало сидение в машине, да и тело болело. А еще он немного злился из-за того, что проклятый хиппи — романтик с понтом дела! — крепко обнимал девушку за талию. Антилопа надоел ему своей жвачкой, из которой постоянно выдувал пузыри. Достал.
Под дождем Элвис упругим шагом быстро дошел до таксофона, опустил в него пару монет и стал ждать ответа.
— Да? — наконец услышал он голос Мага.
Элвис прислонился к пластиковой стенке кабинки и прижал ко рту трубку:
— Это Элвис. Надо поговорить.
— Ты где?
— У дома девчонки.
Маг назвал перекресток неподалеку и сказал, что будет проезжать там через полчаса. Времени было более чем достаточно. Элвис вернулся к машине, предупредил Антилопу, что он встречается с Магом, и зашагал к перекрестку.
У него кончались сигареты, он заскочил в табачную лавку и купил новую пачку. Несколько минут постоял в зеленом сиянии магазинной вывески, ни о чем не думая, просто наблюдал, как струи дождя стекают с навеса. Какой долгий дождь. Целый день льет и льет не прекращаясь.
Маг прибыл минута в минуту. Едва босс выехал из-за угла, Элвис отшвырнул сигарету и запрыгнул к нему в машину. Кожаную сумку он положил себе на колени. Пару кварталов они проехали в полном молчании. Элвис не заговаривал, завороженно глядя на скользящие туда-сюда по лобовому стеклу дворники.
— Что у тебя? — спросил наконец Маг.
— Крот знал, как связаться с девчонкой через зашифрованное объявление в газете. Я этим воспользовался, надеясь ее выманить. Но пока глухо.
— У тебя свежая ссадина на лбу.
— Да. — Элвис потрогал лоб, глядя в зеркало заднего обзора. — Сократ мертв. Анайя и его приятели решили, что это мы его грохнули, и избили нас. Блондин сильно пострадал. Мне пришлось отвезти его к врачу. В остальном все по-прежнему.
— Значит, девчонка не объявлялась?
— Нет. Но, как вы понимаете, у меня теперь недокомплект.
Элвис старался сухо излагать факты, честно и без лишних эмоций. Перед Магом юлить не имело смысла. Только хуже будет.
— Что, Блондин руку потерял?
— Глаз, почти потерял. Ему сильно досталось, он еле ходит. А нельзя ли вернуть нам Гаспачо? — спросил Элвис, силясь сохранять все тот же невозмутимый тон. Как будто невзначай поинтересовался.
Маг сдвинул брови. Взгляд Элвиса был направлен строго вперед, на рекламный щит с изображением женщины, приглашающей всех отведать из высокого бокала фруктовый напиток «Jugo V8».
— Гаспачо уволился.
— Но ситуация-то нештатная. Гаспачо…
— Гаспачо в этом не участвует.
Наблюдая, как капли дождя сползают по стеклу, Элвис думал о валявшемся в канаве трупе Гаспачо. Но возможно, Хусто и солгал. Сочинил все это. Однако Элвис не мог взять в толк, почему Маг отказывается дать его им в помощь, раз возникла острая необходимость.
— Тогда, может, кого-нибудь из других «соколов»? Крота или Туну? — спросил он, вспомнив двух парней из тех, с кем они иногда работали вместе; они все тоже находились под началом Мага.
— Черт возьми, Элвис! Ты не понимаешь, что происходит? — повысил голос Маг, чем немало удивил Элвиса.
На светофоре перед ними зажегся красный свет, и Маг так резко нажал на тормоза, что Элвиса швырнуло вперед. Ему пришлось схватиться за приборную панель, чтобы не удариться лбом.
Что-то буркнув себе под нос, Маг свернул за угол и остановил машину у магазина канцтоваров, который сейчас закры вался на ночь. Некоторое время они просто сидели — прямо перед знаком «СТОЯНКА ЗАПРЕЩЕНА», — смотрели на струйки дождя, стекающие по стеклу, слушали, как дождь стучит по крыше автомобиля. Вдалеке гремел гром, причем его раскаты звучали все ближе и ближе.
— Знаешь, как появились «соколы»? Толчком послужили беспорядки шестьдесят восьмого, — наконец заговорил Маг. — Студенты громили новую линию метро, марали стены граффити, устраивали митинги. И после Тлателолько мы решили, что акции протеста нужно подавлять без привлечения военных. Для этой цели больше подходят люди другого типа. Но проблема в том, что большинство всегда мыслит мелко. Головорезы — вот кто им нужен. Головорезы, которые могли бы избивать студентов и шпионить за ними, не более того. Спрашивается, какой смысл учить человека избивать другого, если не ставить перед собой более высоких целей? И я вызвался возглавить несколько небольших подразделений с более цивилизованным личным составом. Однако такие типы, как Анайя, не одобряют подобных устремлений, не хотят, чтобы ты поднялся чуть выше. Они не приемлют конкуренции, хотят сами всем заправлять. Сечешь?
— Более или менее, — пробормотал Элвис.
— Сейчас поговаривают о создании нового формирования под началом ФУБ. «Спецбригада», — фыркнул Маг. — Спец! Ха-ха. Имеются в виду молокососы. Одни молодые идиоты командуют другими молодыми идиотами. Анайе тридцать лет.
— Они хотят заменить «соколов» той бригадой?
— Дошло наконец?
— Но мы же выполняем все их требования.
— Это война за сферы влияния. На многих уровнях. Возможно, президент одним выстрелом убивает сразу двух зайцев: разминает мускулы, показывая левым, кто правит страной, и убирает с дороги Альфонсо Мартинеса Домингеса, сваливая на него вину за расстрел демонстрации. А тем временем такие типы, как Анайя, почуяли свой шанс снести еще несколько голов и заграбастать чуть больше власти. С уходом «соколов» он и его молодчики возьмутся за радикалов, чтобы разделаться с ними раз и навсегда.
— Но это же несправедливо.
— Пожалуй, это мне в тебе нравится больше всего, Элвис. Временами ты ведешь себя и мыслишь совсем как ребенок. Большой, взрослый ребенок. Не знаю, как тебе это удается. Вокруг один мусор без конца и без края, в котором ты зачем-то ищешь крупицу справедливости. Ну и дурак.
Элвис смотрел на отражение Мага в зеркале заднего обзора. Сейчас босс казался значительно старше. Морщины под его глазами прорезались глубже, и даже в очках с круглыми стеклами в черной оправе он не походил на профессора, вышедшего на пенсию, а выглядел как озлобленный старый солдат.
— Есть только мы, мой мальчик, — продолжал Маг. — Только мы. Никакой кавалерии. Если сумеем решить эту проблему, найдем девчонку и фотографии, тогда, возможно, мне удастся спасти наши шкуры и привести нас в безопасную гавань. Анайя думает, он меня уделал, но у него нет ни черта…
«Как и у нас», — подумал Элвис.
— Добудь мне что-нибудь, — попросил Маг. — Хоть что-нибудь.
В голосе босса слышалось отчаяние. Элвис едва не рассмеялся.
Значит, пора уходить — разговор окончен. Элвис открыл дверцу и выбрался из машины. Он крепко прижимал к себе кожаную сумку, ощущая тяжесть пистолета и патронов, что лежали внутри. В итоге он снова задумался о Майте. Мысли о ней вымещали другие, более неприятные: чем, черт возьми, он занимается? И изгоняли из сознания страшную картину: канава, а в ней раздутое, посиневшее тело Гаспачо.
Глава 26
Майте была счастлива, и ей вдруг пришло в голову, что для нее это — непривычное состояние.
Утро она провела в кровати: проснулась поздно, долго нежилась в постели. Обычно она хлопала ладонью по кнопке будильника и тут же вскакивала, но, поскольку на работу она сегодня не собиралась, вставать не было необходимости. И она просто лежала под одеялом, ощущая рядом тепло мужского тела.
Как странно — никаких тебе забот, не надо документы заполнять, не надо ничего печатать. Конечно, обязательства никуда не делись. Завтра Майте снова пойдет на работу, машина ее по-прежнему в автомастерской, а еще нужно покормить кота Леоноры. Но пока, на это короткое бесценное пока, ее мир сузился до уютного гнездышка постели и плотно задвинутых штор, не пропускавших в комнату солнечный свет.
Не исключено, что Рубен вообще так живет, размышляла Майте. Возможно, ему не нужно каждый день ходить в типографию и он работает, когда ему заблагорассудится. Если он действительно отправится в Герреро, там ему придется вставать на рассвете. Майте представила революционеров, ежедневно истязающих себя изнурительными тренировками.
Рубен проспал почти до полудня. Майте предложила ему пообедать, но еда, казалось, парня не интересовала — в свою очередь он спросил, не хочет ли она заняться с ним сексом перед тем, как он примет душ. И они предались плотским утехам. Рубен проявлял энтузиазм, и Майте безумно радовало то, что она им желанна хотя бы чисто физически и он не разменивается на сюсюканья, не ведет с ней пустых, никчемных разговоров, которые ей приходилось терпеть от других мужчин. И не лжет, как Кристобалито, нашептывавший ей на ухо признания в вечной любви.
«Оказывается, я вела себя неправильно», — думала Майте.
Они приняли душ, а потом собрались и пошли в кафе, где Рубен заказал сэндвич, а Майте, подперев ладонью подбородок, наблюдала, с какой жадностью он ест, и задавалась вопросом: вернется ли когда-нибудь Леонора? Хотя какое это теперь имеет значение?
Они немного погуляли, просто так, без особой цели, и потом, рука об руку, поднялись к Майте домой. Смеркалось, в квартире царила полумгла. Они направились прямиком в спальню. Рубен на ходу скинул с себя куртку и отшвырнул ее. Разулся, расстегнул ремень на джинсах, снял рубашку. Майте подумала, что они так и не доберутся до кровати — опять станут совокупляться на полу.
Смеясь, Майте шарила рукой по стене в поисках выключателя. Рубен зажал ее лицо в ладонях и стал целовать. Майте натолкнулась на туалетный столик. Раздался грохот — какие-то вещи полетели на пол как раз в тот момент, когда язык парня проник Майте в рот.
Она снова рассмеялась, включила свет и увидела на полу разбившуюся статуэтку святого Иуды Фаддея. Фигурка раскололась ровно на две половинки, и из нее вывались две пленочные кассеты. Они лежали на полу, словно сокровища с севшего на мель галеона.
Майте нагнулась, подобрала кассеты, держа их на раскрытой ладони. Посмотрела на Рубена: