— Мне они не нужны!
— Разве на ферме нет трудностей с продуктами?
— Послушай, говори, что тебе надо, и закончим с этим!
Он понял, что слишком давит на нее.
— Успокойся, — произнес он вежливо. — Ты неправильно растолковываешь мои слова. Я здесь только по одной причине и буду откровенен с тобой. То, что я снова встретил тебя, очень много значит для меня. Со времени нашего детства, когда мы были влюблены друг в друга, жизнь изменилась. Естественно, я не надеюсь, что ты чувствуешь что-то ко мне, но а не могу перестать думать о тебе. Сейчас ты значишь для меня гораздо большее. — По его голосу и выражению лица было видно, что он говорит правду. — Если я никому не доложу о выздоровлении Эдварда Рейна, могу я надеяться, что ты согласишься встречаться со мной по доброй воле?
Ужас появился на ее лице. Он поставил ультиматум и ждал ответа. Ее глаза потемнели, лицо запылало, а потом ей показалось, что земля уходит у нее из-под ног.
— Я согласна, — она с трудом узнала свой собственный голос.
У него был вид триумфатора. Он протянул ей руку.
— Это должно было произойти между нами раньше. Мы оба забудем о том, что разделяет нас. Сегодня самый счастливый день в моей жизни.
Когда они спускались по тропинке, ведущей со склона, она видела, как люди замирали, глядя на нее и не веря своим глазам. Ходили слухи, что Джоана работала на немцев у своего дяди, а теперь вот и вторая девушка из этого дома прогуливается с немецким солдатом.
Керен казалось, что эта дорога никогда не закончится. К ее облегчению, Карл не стал зазывать ее в кафе, где сидели другие солдаты, возможно потому, что не был до конца уверен в том, что она сдержит данное обещание. Он подвел ее к склону холма, откуда открывался вид на фьорд. Это был один из дней, какие она любила больше всего. В воздухе стоял насыщенный аромат трав, а в водах фьорда отражались берега, как в зеркале, и все дома и деревья были перевернуты, а рыбацкие лодки покачивались как будто на своем отражении. Они сели рядом; он обнял колени руками, а она поджала под себя ноги. Керен сорвала лютик и молча сидела, зажав его в руке. А он говорил, рассказывая новости из дома, где он бывал и чем занимался все это время.
— Я не хочу, чтобы кто-то знал о наших отношениях, — потребовал он. — Ты обещаешь мне это?
— Я думаю, Джина догадается.
— Пусть догадывается, но ты не подтверждай этого. Все это временно для нас, Керен. Когда-нибудь мы оглянемся назад и вместе посмеемся.
Она поняла, что он действительно верит в то, о чем говорит. Несмотря на то что он не ждет от нее любви, которая была между ними в прошлом, он искренне верил, что между ними могут возникнуть новые отношения. Ей хотелось рассказать, что она влюблена в Эрика, но она сомневалась, стоит ли. Если он начнет ревновать, то может арестовать Эдварда. Власть, которой он теперь был наделен, полностью изменила его, и она видела, что он стал опасным и непредсказуемым.
К счастью, они просидели на холме так долго, что он уже не успевал проводить ее до дома. Она подошла с ним к грузовику, который ждал его. Сев в машину, он попрощался с ней, улыбаясь счастливой улыбкой. Он радовался, что другие солдаты видели его в сопровождении красивой девушки.
— Тогда в пятницу идем в кино. Это немецкий фильм. Тебе понравится. До свидания.
Подходя к дому, она увидела Джину, которая перекрестилась, увидев ее.
— Он приходил за Эдвардом?
Керен проглотила ком в горле.
— Нет, он ищет моей компании. Я думаю, это неудивительно, ведь в детстве мы дружили.
Джина посмотрела на нее, не говоря ни слова. У нее словно окаменели ноги. Все в семье считали Керен будущей невесткой, женой их сына. Ее сыновья исчезли, дочь работает в немецкой конторе, а муж до сих пор находится между жизнью и смертью. Она стояла, не в силах пошевелиться. Керен прошла мимо нее в комнату и закрыла за собой дверь.
Джоане нравилось жить в доме Астрид. Они вместе ужинали, иногда по вечерам играли в карты. Еще здесь она могла свободно выходить в город, тогда как с фермы до него нужно было добираться. Ей была по душе компания Астрид, которая знала Алстинов и часто думала о них и молилась, чтобы они спокойно жили в Швеции. Единственной хорошей новостью было то, что всех больных учителей отпустили домой. Рольфа не было в их числе, но это, по крайней мере, означало, что он здоров.
Спальня Джоаны наверху была совсем маленькой, окно выходило на море, и вдали виднелись острова. К счастью, она хорошо спала, хотя из соседней комнаты, в другой части дома, доносился шум. Астрид тоже не жаловалась на бессонницу и совсем не обращала внимания на вопли за стеной.
— Мне все равно, что там происходит, — говорила она с достоинством, — это их дело. Просто я беспокоюсь за свой любимый дом. Боюсь, он никогда уже не станет прежним.
Джоана ей сочувствовала.
— Слава богу, что хотя бы эта часть дома не пострадает.
— Я утешаю себя этой мыслью. — Астрид, одетая в длинную шелковую юбку, передвигалась по комнате, как экзотическая золотая рыбка, дотрагиваясь до своих сокровищ ухоженными руками, и ее взгляд задерживался на картинах Мунка.
Том от природы был ленив, но работал с удовольствием. Ему нравилось, когда его окружали только хорошие вещи, цену которым он знал. У него в подчинении были немцы, работающие в этом здании и в соседнем. Джоана печатала все документы, имея доступ к информации в офисе и за его пределами. Не зная, что из этого может быть полезно для освободительного движения, она решила связаться с Гунаром, назначив дату и время встречи. Стефена снова не было. Места встреч они меняли постоянно, начиная от чердаков и заканчивая многолюдными кафе.
Спустя несколько недель Джоана приехала на выходные домой. Наступило время сбора урожая. Долина с колосящейся пшеницей казалась наполненной солнцем. Увидев знакомых, она остановилась и помахала им. Они не ответили, и она подумала, что они слишком заняты. Когда то же самое повторилось на другой стороне дороги, Джоана ощутила неприятный холодок, пробежавший по спине. Впервые за свою жизнь она прошла по дороге к дому, ни с кем из друзей не обмолвившись словом и не увидев ни одной улыбки на лицах. Соседи, которые с самого детства Джоаны ходили в их дом, сейчас даже не смотрели в ее сторону. Лишь один из учеников Рольфа ответил ей, крикнув:
— Нам не нужны здесь предатели!
Все знали, что она работала на немцев, и сделали свои выводы. Она не винила их, но их враждебный настрой невозможно было выносить.
Эдвард, тяжело опираясь на трость, вышел на крыльцо ей навстречу. Она вбежала по ступенькам, и они обнялись.
— Ты выглядишь молодцом! — воскликнула она. Он много часов сидел на солнце, его лицо загорело, благодаря чему он стал выглядеть даже лучше, чем до болезни.
— Боюсь, что я стараюсь, превозмогая лень. И я могу работать только с бумагами. Тут все держится на твоей маме, а Керен ее правая рука. — Он сделал усилие, чтобы сесть на стул, стоявший на крыльце, и она присела рядом. — Но вообще у нас не так уж все хорошо. — Его радость от встречи с ней сменилась на недовольство, и он начал брюзжать: — Я должен работать в поле сейчас, а не сидеть здесь без дела. Вместо меня там трудится твоя мать, а урожай помогут собрать немцы! Мой урожай! — Он стукнул кулаком себе в грудь. — А еще этот немец тут крутится.
Джоана подняла брови от удивления.
— Это тот сержант, с которым Керен знакома еще со школы?
— Он. Они гуляют вместе все лето. А я-то всегда думал, что она будет невестой Эрика. — Он раздраженно покачал головой. — Времена изменились. Как жаль, что молодые девушки больше не могут хранить верность. Во времена моей юности женщины ждали годы, пока их мужчины устроятся в Америке и пошлют за ними, и не было случая, чтобы хоть одна из них нарушила слово.
Повернув голову, она посмотрела вниз на долину.
— Теперь я понимаю, почему меня провожали такими взглядами, когда я шла сюда. Керен тоже называют предательницей. Я думаю, вам с мамой непросто осознавать, что в вашем доме живут сразу двое, которых соседи считают предателями.
— Еще бы, черт бы вас побрал! Ты ведь могла найти любую другую работу, а Керен послать этого немца куда подальше.
Она поднялась и похлопала его по плечу, намекая, что все будет хорошо.
— Я думаю, мне надо переодеться и пойти в поле помочь.
Джоана поднялась в комнату, достала из шкафа хлопковое платье и надела его, потом повязала цветастую косынку. Она вышла через дверь черного хода, чтобы вновь не столкнуться с отцом. Перейдя мост, она направилась к работающим в поле людям, на шлагбауме немецкого поста висел военный френч. За время оккупации это был уже третий урожай. Сколько еще раз им придется собирать урожай, прежде чем эта форма перестанет попадаться им на глаза.
За эти выходные Джоана успела оценить обстановку в семье. Керен сильно изменилась. Она похудела и казалась хрупкой, почти прозрачной. Но она по-прежнему оставалась спокойной, мягкой и готова была при первой необходимости бежать к Эдварду. Вечером в субботу приехал Карл, чтобы забрать Керен куда-то на танцы. Она вышла из дома в летнем платье, похожая на фею. В окно Джоана видела, как Карл обнял ее за талию, Керен не ответила, но и не отстранилась.
Джоана отвернулась от окна и засунула руки в карманы юбки.
— Почему ты позволяешь этому сержанту приходить сюда? — спросила она Джину. Эдвард заснул над развернутой газетой и тяжело дышал, откинув голову на вельветовую подушку.
Мама, крутившаяся около стола, не подняла глаз.
— Он не заходит в дом.
— Дело не в этом. Просто все соседи в округе судачат. Надеюсь, что хотя бы ты не винишь меня за то, что я работаю у Тома.
— Нас просили, чтобы мы отправили Керен обратно в ее деревню, но я ответила, что наш дом — это ее дом и она может оставаться здесь столько времени, сколько захочет.
— Я рада слышать это. — Джоана подошла к матери и заглянула ей в глаза. — Что это у вас с Керен за тайна? Почему вы обе поощряете этого немца?