Сознательно прыгнув левыми колёсами на бугры корневищ высокой придорожной сосны, Ян на дикой скорости направил свой УАЗик в борт машины Тиади так, что тот еле успел притормозить и вывернуть руль вправо.
Через несколько метров Ян опять, с непонятной ненавистью надавив на газ, промчался мимо бельгийца и выскочил, исхлестав своих парней ветками бузины, вперёд его машины на дорогу.
Такое внезапное ожесточение обязательно должно было иметь свои причины…. Капитан Глеб с изумлением наблюдал за тем, что творил на трассе Ян, искренне не понимая его действий.
Теперь недовольно орали уже некоторые из иностранцев, раскорячившихся и в машине Тиади. Тот увертывался от резких атак Яна осторожно, почти трусливо, но с прагматичным упрямством продолжал удерживать лидерство.
До финиша оставался последний лесной километр, когда Ян получил то, чего, кажется, он и добивался с самого начала гонки.
На очередном повороте обе передние машины, скрежеща железом бортов и рассыпая в песок сверкающие осколки фар и задних фонарей, улетели, сцепившись, в близкий и густо заросший кустарником мокрый кювет. Несколько человек с воплями и проклятиями грохнулись из аварийных УАЗиков в придорожное мелкотравье.
– Ты чего, парень?! Может тебе лучше домой вернуться? Скажи, Ян, а? Ну?!
Парень бурно дышал, страшно бледнея лицом под рассыпавшимися беспорядочно черными волосами.
Глеб первым подскочил к одинаково накренённым и молчаливым машинам.
Ян, даже и не пытаясь освободиться из сильного захвата Глеба, молчал, придавленный им к капоту.
– Ты же людей мог убить, понимаешь?! Убить!
– Ну и пусть…
Ян дико взглянул на Глеба, по инерции дёрнулся и, внезапно обмякнув в его жёстких руках, неожиданно заревел.
Лес, тихое урчание ещё не остывших радиаторов, молчаливые мужики вокруг…
Парень лишь первые секунды рыдал в голос, но потом, всё ещё тяжело всхлипывая, стал утихать.
Было страшно, хоть все и знали об отце Яна. Остальное было непонятно…
– Ну-ну, хорош.… Прекращай. Знаю, что хреново тебе сейчас, но не надо же так-то уж…
Ян отвернулся, вытирая глаза.
Капитан Глеб приложил палец к губам, останавливая этим жестом лишние вопросы и жалостливые порывы всех остальных.
Сидя в стороне от толпы Макгуайер покачивал на весу правую руку. Верх его лёгкой фиолетовой майки пропитался тёмной кровью.
– Что такое?
Живое – живым.
Капитан Глеб двинулся в сторону яхтсмена.
– Так, пустяки, царапина… Плохо только, что испачкался сильно в этом проклятом болоте.
Морщась, Макгуайер начал осторожно приподнимать грязный рукав.
– Стой, не торопись. Борисыч, где наша аптечка?
Пожимая плечами, маленький нерадивый разгильдяй стремительно старался стать ещё и незаметным.
– Я…, я…. В нашей техничке, в машине, в той, в большой…., я всё собрал и там…, вот, я думал.… Там всё осталось.
– Ты думал не головой.
Глеб сверкнул потемневшими глазами на Бориску и опять повернулся к раненому англичанину.
– Расстёгивай штаны. И держи вот, чистый платок.
– А зачем штаны?! У меня же рука…?
– Не спорь! Вставай, штаны вниз, а теперь…
– Не-ет! Я при всех не буду!
– Отвернись и намочи весь платок. Держи его сам, я обещаю тоже не подсматривать. Готов?
Под хохот столпившихся вокруг него однополчан Макгуайер некоторое время пыхтел, потом блаженно завздыхал, орошая белоснежную тряпочку.
– Вот. Получилось. А это для чего, для анализов?
В ответ Глеб Никитин одарил яхтсмена неприличным английским словцом и белозубой улыбкой.
– Бери платок и аккуратно, от центра раны, протирай всё это дерьмо. Главное – это убрать сейчас грязь с твоей руки, а кровь мы потом как-нибудь уж остановим. Понятно?
Макгуайер всё равно недоумевал, морщась и совершая рекомендованную процедуру.
– Нет. Зачем нужно было штаны расстёгивать и всё прочее…?
– Профессор, быстро объясни тяжелобольному, для чего мы заставили его мочиться в присутствии всего коллектива.
Бадди важно выступил на середину круга, потирая подбородок.
– Значит так… Ничего личного – только наука. Аммиак, обеззараживающее вещество…
Дальше капитан Глеб не слушал ни профессора, ни выкриков гогочущей толпы. Он опять повернулся к Яну.
– Доедешь?
– Да.
Ян уже вытер лицо низом рубашки и стоял, напряжённо рассматривая ближайшие деревья.
– Точно?
– Не сомневайся. Ты езжай, я сам машины вытащу…
– Давай, буду ждать вас на финишной поляне, нужно предупредить лесниковых людей, что вы тут немного задержитесь.
И опять, без всякого умысла, по привычке замечать детали, капитан Глеб мгновенным взглядом окинул всех остальных бойцов, разнообразно толпившихся вокруг накренённых машин, рядом с Макгуайером и смешным профессором.
Был только один острый встречный взгляд.
Судя по нему, красивый бельгиец Тиади знал о причинах этого досадного дорожного происшествия гораздо больше, чем он, капитан Глеб Никитин.
Усманцев-младший действительно его не подвёл.
Через полчаса после их дурацкого и абсолютно не азартного финиша, на поляну так же лениво приползли по очереди молчаливые машины «Ромео» и «Виски».
Дальше ехали в таком же траурном безмолвии. Тучи в низком небе надулись тёмной влагой, опустились почти до верхушек самых высоких сосен. Воздух очень заметно и пронзительно посвежел.
На окраине посёлка суровый дошкольник в длинной, не его росту, тёплой спортивной куртке отгонял гусей от дороги. Птицы не гоготали, не нервничали, а очень спокойно топали в опасной близости от колёс медленно тянущихся по проселку машин.
– Стой!
Хлопнув аварийной дверцей, Глеб одним движением выпрыгнул из своей машины, движением руки показал, чтобы остановились и другие.
– Бориска, ко мне. Остальным оставаться на нагретых местах.
Бориска рысцой приблизился к командиру за порцией справедливых указаний.
– Так, амиго, садись за руль вместо меня, и двигайтесь всей колонной, потихоньку, в лагерь. Ставьте палатки – дождь надвигается.
– А я же…
– Тихо, без паники. Не шуми.
Отвернув за плечи Бориску от любопытствующих иностранных граждан, Глеб дошептал тому инструкции уже конспиративным голосом.
– Никому не говори, что ты только учишься на права сдавать. Будь уверенней, приятель. Где руль знаешь? Педаль тормоза от сцепления сумеешь отличить?
– А…
– Бэ. Через десять минут я буду на месте. Вперёд, помощник!
Действительно, двигатель у краснолицего младшего командира заглох всего только раз, потом он совсем не по инструкции свирепо скрежанул передачами и машина двинулась. За ним дисциплинированно потянулись и остальные.
Тиади, обернувшись через плечо, очень пристально и внимательно рассмотрел, как капитан Глеб, оставшись на дороге позади их колонны, о чём-то расспрашивал маленького сопливого погонщика гусей.
Распластанные по горизонту молнии высоко блестели над всем пространством залива, часто, но на мгновения серебрили темную воду и потом где-то над дальним берегом узкими фотографическими вспышками вонзались в безразличную пелену леса.
Грозовой ветер стих и сумасшедше летящие поначалу к земле струи дождя превратились в просто падающие, обыденные капли. Дождь помолодел, стал называться по-детски дождиком и тревожил уже только листья, а не ветки и кроны деревьев, как это было в самом начале грозы.
Палатки начали дружно намокать с углов, что представлялось не очень серьёзным, но, всё равно, неприятным явлением.
«Вискари» ставили свой дом перед дождём с легкомысленными смешками, с небрежностью, не прочувствовав важность момента, и поэтому их большая палатка первой начала протекать ещё и с провисшего верха.
Через некоторое время тоскливого ожидания всем стало ясно, что очередное мероприятие срывается – резвиться в развалинах старинного форта в такую погоду мог только безумец.
Конечно, приятней было бы коротать свой туристический век в чистом сосновом лесу, среди достойных великанских деревьев, но на поляне вокруг них в этот раз кривилась черными стволами только многочисленная мелкая ольха.
Скука и грусть, по большому счёту, даже хандра, поселились в сердцах путешественников. Странные и нервные события последнего дня заставляли длительно размышлять даже самых мужественных из них. Чавкая глиной, перебежал к землякам, из одной палатки в другую, толсто неуклюжий немец. Бородатый «вискарь» Везниц заунывно продолжал играть на губной гармошке, накрывшись в своём спальном мешке серым солдатским одеялом.
Бориска морщился, страдая от вынужденной неподвижности и от тихой недовольной ругани отдельных несознательных иностранцев.
В очередной раз покинув палатку с целью рекогносцировки местности и обсервации хмурого неба, Глеб Никитин вернулся в жилище неудовлетворённым результатами, вытащил из своего рюкзака три нераспечатанные колоды игральных карт и, по очереди обойдя стремительно намокающие армейские брезентовые вигвамы, кинул внутрь каждого из них по комплекту развлечений.
С той же укоризной посмотрев на командира, Бориска опять шумно вздохнул.
– Не порти атмосферу своим настроением. Топай сюда.
Глеб махнул ему рукой, приглашая к выходу из палатки.
Потеряв игровой тонус, юноша слабо попытался сопротивляться командирской агрессии.
– Зачем?
– Затем. Смотри. Что это за облака висят на западе, над тем лесом? Знаешь, а?
– Тучи какие-то дождливые, противные…
– И всё? Мальчуган, вы крайне ленивы и, в своей праздной лености, нелюбопытны. А зря.
С прищуром рассматривая грустное небо, капитан Глеб продолжил, не обращая особого внимания на неприличную зевоту Бориски.
– Это у нас там расположились слоисто-кучевые облака. Стратокумулюс, если без дураков говорить, строго по-научному. Чем на ваш просвещённый взгляд, коллега, это обстоятельство может нам грозить? Ну-с, предполагайте!
– Половина иностранцев завтра в соплях будет ходить, а остальные нам все уши о заплаченных за игру деньгах прожужжат.