– Проголодалась?
Кейт покачала головой.
– Куда он ушел?
– Кто? – спросил малхаи, сощурив красные глаза. Конечно, ему было чем заняться! Ему незачем нянчить ее. Это явственно читалось на его физиономии.
– И на что Харкер тратит твое время? – поддела его Кейт.
– Давай поиграем, – любезно предложил Слоан. – Ты можешь велеть мне убраться с дороги. Можешь обозвать меня монстром, а я могу назвать тебя избалованным мелким отродьем, и мы устроим ссору. Вероятно, в итоге ты сбежишь в свою комнатку и хлопнешь дверью, как обычный подросток.
Кейт холодно усмехнулась.
– Я – не обычный подросток.
Слоан вздохнул.
– Лучше бы ты им была.
– Скажи мне, куда он…
Слоан метнулся вперед, прижав Кейт к столу. Внезапная сила его рывка была подобна удару по ребрам, вышибающему дух.
– Лежать, пес! – прорычала Кейт, стараясь не допустить, чтобы в ее голосе прозвучал страх.
Малхаи не пошевелился. Взгляд кроваво-красных глаз скользнул по ней.
– Разве ты не видишь? – прошептал Слоан. – Харкер не хочет, чтобы ты находилась рядом с ним.
– Врешь!
– Нет, девочка, – проговорил он и провел по щеке Кейт бритвенно-острым ногтем. Но Кейт не поддалась на провокацию.
– Я уже не ребенок.
– Ты всегда будешь нашей малышкой Катериной, – прошелестел малхаи. – Маленькая Кейт хлюпает носом перед сном и упрашивает мамочку забрать ее отсюда.
– Это мама хотела уйти, а не я.
– Ты можешь обманывать себя, но не меня.
Капля крови набухла под ногтем Слоана, но Кейт не отдернулась.
– Я – Харкер, – отчеканила она. – Мое место здесь. А сейчас скажи, где он.
Малхаи отвел взгляд и уставился в сгущающуюся тьму за окном.
– В подвале.
Кейт высвободилась и направилась к лифту.
– Но тебе не стоит туда идти.
Двери лифта разъехались в стороны. Кейт вбежала в кабину и обернулась к малхаи.
– Интересно, почему?
Слоан свирепо улыбнулся:
– Там держат настоящих монстров, Кейт.
Харрис и Филлипс присоединились к Августу по пути вниз.
Лифт остановился на пятнадцатом этаже, и в него вошли два дюжих парня в черном. Харрису недавно стукнуло восемнадцать. Из-под кепки струились темные волосы. Филлипсу уже исполнилось двадцать. Он был подстрижен под ежик. Как и большинство парней в Южном городе, Харрис и Филлипс моментально ухватились за возможность присоединиться к ФТФ. Они были жизнерадостными ребятами, из тех, что начинают подпрыгивать при первых признаках неприятностей и бегут от них прочь наутек. Из тех, кто весело пронзает череп корсаи лучом ВУФ или загоняет металлический шип в сердце малхаи.
– Мы проверяли третий этаж – ну, знаешь, тот коридор, куда камеры не достают, и… – тараторил Харрис, обращаясь к Филлипсу. – Август, привет!
– Спасен лифтом, – произнес Филлипс и тепло улыбнулся Августу. – Ты с нами на дело?
Август напряженно кивнул. Теперь гнев почти покинул его. Скверный признак! Скоро будет еще хуже.
– Тебе бы не помешал стимул, приятель, – заявил Харрис, стаскивая свою форменную кепку и надевая ее на черные кудри Августа. Лишь считаные члены ФТФ знали, кем – и, что еще важнее, чем – является Август. – Я как раз говорил Филу про одну потрясающую…
– Она не из твоей лиги, дружище.
– Неужто?
– У меня-то есть опыт, – продолжал Фил, когда они добрались до вестибюля. – Я имею в виду, что она не из твоей лиги. Она – капитан команды второй категории, а ты? Не ты ли проиграл безмозглому дрону?
Харрис закатил глаза.
– А ты, Август? Такой красавчик… – Филлипс выразительно посмотрел на него. – …парень, как ты? Есть у тебя кто на примете?
– Хотите верьте, хотите нет, – усмехнулся Август, когда они шагнули в ночную темень, – но у меня выбор невелик.
– Брось! Просто расширь параметры – и ситуация сразу изменится!
Филлипс кашлянул.
– Кого мы сегодня навещаем? – спросил он, осматривая улицу.
Август поправил ремень на плече (дома он переложил скрипку в другой кейс, смахивающий на оружейный футляр) – и развернул записку Лео.
Это была краткая справка жертвы. Август пытался не использовать такое словечко – ведь жертвы невинны, чего не скажешь об этом человеке, – но термин засел у него в голове.
– Альберт Осингер, – прочитал он вслух. – Ферринг-Пасс, двести пятьдесят девять, три Б.
– Недалеко, – резюмировал Филлипс. – Заодно и прогуляемся.
Август, шагая за парнями, продолжал изучать справку. Под текстом оказалось напечатано размытое фото, вырезанное из видео.
Иногда люди, ищущие правосудия, приносили Генри Флинну реальные доказательства, но в основном народ прибегал к видеороликам. У Южного города имелась своя система наблюдения, и Ильза частенько просматривала записи, выискивая тени, незримые для простых смертных – тени, которым не полагалось находиться в том или ином месте. Признаки человека, чье насилие обрело форму. Грешника.
Корсаи питались плотью и костями, малхаи – кровью, и для них это ничего не значило. Но сунаи лакомились исключительно грешниками. Вот в чем состояло их различие – их главный, тщательно хранимый секрет. В том был источник праведности Лео и причина того, что бойцам ФТФ полагалось не иметь такой тени. Именно поэтому в самом начале Феномена и разгорающегося хаоса Лео принял сторону Генри Флинна, а не Келлума Харкера – человека с баснословным количеством теней.
– Мы – те, чьи темнейшие деяния творят свет, – говаривал Лео.
Август считал, что они – своего рода вселенская бригада уборщиков, созданная для того, чтобы быстро разбираться с монстрами.
Значит, сейчас пробил час Альберта Осингера. Отступника уже заклеймили.
Филлипс и Харрис перестали болтать, Август сложил листок и притормозил. Филлипс и Харрис стояли на углу какой-то улочки. Фонари либо совсем не горели, либо тускло помигивали. Юноши достали ВУФ. Лучи скользили по тротуару. Парни выжидающе посмотрели на Августа.
– Чего?…
Филлипс промолчал. Харрис ткнул пальцем в ближайшее здание:
– Мы пришли.
Многоквартирный дом выглядел обветшалым: пять этажей потрескавшегося кирпича с остатками унылой краски. Осколки разбитых стекол усеивали тротуар, а проемы окон оказались заколочены – непременно с использованием железных гвоздей.
В такие трущобы люди забивались, чтобы переждать бурю.
Правда, неизвестно, сколько народу сейчас находилось в убежище.
– Может, нам тебя проводить? – как всегда, предложил Харрис.
Конечно, Август понимал, что они предпочли бы держаться подальше. Музыка не могла причинить им вреда, но она требовала платы.
Август покачал головой.
– Следите за входом. – Он повернулся к Филлипсу и добавил: – И за пожарной лестницей.
Парни кивнули, а Август поднялся по ступеням на крыльцо. На двери красовалась буква «Х». Август хмыкнул – сделана из дешевого металлического сплава, ничего особенного! Даже стопроцентный металл не мог бы его остановить!
Август выудил из кармана куртки пропуск. Инструмент ФТФ, базовый код. Август приложил карточку, раздался щелчок замка. Но когда Август повернул ручку, дверь едва шелохнулась. Август надавил на створку плечом и почувствовал, как нижний край проскрежетал по полу – и наконец дверь подалась.
Август шагнул внутрь и очутился в подъезде, заваленном ящиками и коробками. Вероятно, хлам служил оборонительным целям и не должен был пропускать сюда ночных тварей. Свет УВУ отразился от потолка, заливая лестницу мрачноватым свечением. В углу помигивала красная точка. Камеры безопасности в Южном городе были объединены в единую замкнутую сеть, однако, поднимаясь на третий этаж, Август привычно нахлобучил форменную кепку поглубже на лоб. Футляр со скрипкой висел у него за плечом.
«Сунаи, сунаи – так сладко поет, глаза будто уголь, а сердце, как лед. Споет он и душу твою украдет», – вспомнилось ему.
Август насторожился: он уже услышал голоса. Стены не являлись преградой. Тихое бормотание сменялось громкими возгласами. Обыденную речь тех, кто отсиживался внутри, перебивал искаженный речитатив телекомментаторов.
Добравшись до квартиры 3Б, Август приложил ухо к двери. Чем голоднее он был, тем сильнее обострялись его чувства. Август затаил дыхание. Вот оно – негромкое бормотание телевизора, поскрипывание пола, бульканье еды на плите, вдохи и выдохи человеческого тела. Осингер находился дома в полном одиночестве.
Август отодвинулся. В двери не было замочной скважины: надо быть аккуратным.
Он сконцентрировался, выпрямился и постучал.
В квартире сразу стало тихо. Шаги застыли. Телевизор умолк. А потом засов скользнул в сторону, дверь отворилась, и наружу выглянул исхудавший мужчина в полурасстегнутой рубашке. За спиной его свернулась тень.
Комната представляла собой лабиринт из стопок бумаг, книг, картонных коробок, пакетов с мятой одеждой и просроченной едой.
– Мистер Осингер, – вымолвил Август. – Можно войти?
Альберт Осингер встретился глазами с Августом и побледнел.
Они почему-то всегда все понимают. Мужчина захлопнул дверь перед носом Августа. То есть попытался. Август перехватил створку рукой, а впавший в панику Осингер развернулся и бросился в глубь комнаты. Он забрался на кровать, уронил мешок с консервами и задрожал.
Как будто ему было куда бежать.
Август вздохнул, переступил порог квартиры 3Б и закрыл за собой дверь.
Двери лифта разъехались, и маска богатства спала. Пускай наверху Харкер-Холл был отделан мрамором и золотом, но тут, внизу, в подвале, не было ни полированных полов, ни сверкающих люстр, ни успокаивающей музыки Баха. Яблоко с глянцевой кожурой прогнило в сердцевине.
Подвал Оллсвей-Билдинг разместился в так называемом «пространстве событий». Десять лет назад взорвавшаяся бомба унесла с собой жизни семнадцати человек, но оставила стальной и бетонный костяк нетронутыми – и именно здесь, где эхо ужаса до сих пор таилось в стенах и буквально отпружинивало от пола, Келлум Харкер держал в подвале свой монструозный двор. Большинство его сограждан – а точнее, подданных – могли только догадываться о количестве экспонатов, собранных тут Харкером.