Это был вынужден сделать Август.
– Я думал, что потерял тебя, – произнес отец.
«Ты прав», – едва не вырвалось у Августа, но он подумал и сказал:
– Я здесь. И мне очень жаль, что так получилось с Лео. И с Ильзой.
– Она будет в порядке, – произнесла Эмили, коснувшись плеча Августа.
Август вскинул голову.
– Что?!
Он задохнулся, сперва от надежды, а потом от страха, что он ослышался.
– Но Слоан…
Генри кивнул.
– Самого плохого удалось избежать, Август. Она выкарабкалась, но… в общем, Ильза жива. Вот что сейчас самое главное.
– Где она?
Август вскочил и бросился в спальню сестры.
Он рывком распахнул дверь – и Ильза была в комнате, стояла у окна и смотрела на закат. С кровати на Августа взирал Аллегро. Ильза была в майке с тонкими лямками, и Август прямо с порога увидел, что кожа ее чиста и тысячи звезд, превращавших ее в небо, исчезли.
– Ильза! – позвал он, задохнувшись от облегчения.
Она повернулась к нему, и Август обомлел: горло сестры опоясывал уродливый красный шрам.
Слоан сказал правду, хоть и не всю. Август не знал, как малхаи удалось ускользнуть, но был рад, что Лео успел проткнуть его железным прутом.
Несмотря на травму, при виде брата Ильза просияла. Она ничего не сказала, лишь подняла руку. Август кинулся к ней и крепко обнял. От Ильзы по-прежнему пахло мятой.
– Я думал, ты погибла, – выдохнул Август.
Сестра продолжала молчать.
Август отстранился и пытливо посмотрел на Ильзу. Как рассказать ей про Лео и не ранить ее чувства? Ильза оказалась первой из сунаи, а Лео – вторым, и даже если Лео не любил ее – и вообще никого, – она-то его любила.
– Наш брат… – начал Август, но Ильза приложила пальцы к его губам.
Наверное, она давно обо всем догадалась.
– Я испугался, – прошептал Август ей в ладонь. – Я потерял себя.
И не только. Он принял в себя душу другого сунаи. Она до сих пор жгла его, будто звезда.
– Почему так происходит?
Ильза печально покачала головой, мол, «иначе и не бывает».
Она слегка разомкнула губы, однако с них не сорвалось ни единого звука. Но ярко-голубые глаза Ильзы были красноречивее любых слов.
«Все в этом мире меняется, братик».
Ильза повернулась к окну, за которым был И-Сити и Линия, разделяющая город пополам. Ее пальцы водили по тонким трещинкам на стекле, и те начинали мерцать под ее прикосновениями. Ильза как будто извлекала из темноты сияющие точки. Август обнял сестру за плечи и стал смотреть, как она заполняет небо звездами.
Элегия
Кейт ехала на запад.
Через красную, желтую и зеленую зоны, через Пустошь и города, лежащие за ней.
Машина достигла границы в сумерках. Кейт отдала документы пограничнику и подождала, пока он таращился то в паспорт, то на нее. Кейт заранее ко всему подготовилась: еще накануне она аккуратно содрала фотографию улыбающейся девочки с глянцевой страницы и наклеила на освободившееся место свой школьный снимок – его сделали то ли в Вайлд-Приоре, то ли в святой Агнессе, она уже не помнила. В паспорте почти все совпадало, только теперь звали ее Катериной Торрел. Это была девичья фамилия ее матери.
Кейт держала руки на руле, борясь с желанием барабанить пальцами, а пограничник возился с ее паспортом.
На пропускном пункте было еще три человека: один внизу и два на вышках, где виднелись пулеметы.
Отцовский пистолет был приклеен пластырем под водительским сиденьем. Кейт надеялась, что он ей не понадобится.
– Цель поездки? – спросил пограничник.
– Учеба, – ответила Кейт, пытаясь вспомнить название ближайшей школы-интерната, но пограничник не стал ничего уточнять.
– Вы в курсе, что эти документы не дают вам права уезжать и возвращаться, когда вам угодно?
Кейт кивнула.
– Угу. Но я и не собираюсь обратно.
Пограничник направился к низкому зданию, а Кейт запрокинула голову и прищурилась. Хоть бы ее пропустили! Глаза жгло от невыплаканных слез, длинные тени плясали в лучах закатного солнца. По радио передавали новости, и ведущие, мужчина и женщина, вещали о растущем напряжении между Харкером и Флинном. О беспорядках на протяжении всей Линии. О том, что Келлума не удается найти – а ведь только он мог бы прокомментировать происходящее.
Кейт вырубила радио.
– Счастливого пути, мисс Торрел! – произнес вернувшийся пограничник и вручил Кейт паспорт. – И осторожнее за рулем.
– Обязательно. Спасибо.
Ворота открылись, и Кейт рванула вперед, прочь из Истины – в неведомое. До перекрестка было еще десять миль буферной зоны. Значит, у нее есть время подумать над дальнейшим маршрутом.
Кейт опять включила радио. «Новости Истины» ловились плохо, а через пару секунд канал вообще затерялся в помехах, и тогда Кейт настроила какую-то незнакомую станцию. Передавали сообщения о Северном городе, о Харкерах, Флиннах и монстрах. Кейт вела машину, прислушиваясь краем уха, пока сознание не зацепилось о фразу: «…жители потрясены жестокими убийствами, а полиция впала в замешательство…»
Кейт прибавила громкость.
– Да, Джеймс, верно, из Процветания приходят тревожные вести. Силы правопорядка до сих пор расследуют череду чудовищных убийств в столице. Сперва считалось, что это дело рук некой банды…
Кейт доехала до перекрестка и затормозила.
Налево – Умеренность, направо – Фортуна, прямо по курсу – Процветание.
– Полиция отказывается сообщать какие-либо подробности, а свидетели говорят, что убийства были ритуальными, почти оккультными. Они произошли сразу после нападений, совершенных еще на прошлой неделе, когда жертвами стали трое граждан города. Уровень преступности возрастает уже в течение нескольких лет, но недавние события стали пугающей новой главой для Процветания.
– Ужасные времена, Бет.
– Воистину.
– Воистину, – повторила Кейт и нажала на газ.
Август провел пальцем по одинокой черной отметине у себя на запястье.
Новый день.
Новый отсчет.
Август встал и оделся. Колтоновский пиджак был ему уже не нужен.
Он посмотрел на себя в зеркале. Темная форма облегала худощавое тело, на груди – как раз напротив сердца – красовалась вышитая надпись «ФТФ». Волосы по-прежнему непослушно падали на лоб. Глаза Августа стали темнее и приобрели свинцовый оттенок, и он обнаружил, что ему хочется отвести взгляд.
Август присел на кровать. Пока он затягивал шнурки на одном ботинке, Аллегро рассеянно играл с другими. Покончив со шнурками, Август посадил кота на колени и посмотрел на его усатую мордочку.
– И как я? – спросил он.
Аллегро уставился на него зелеными глазищами и склонил голову набок, как иногда делала Ильза, задумавшись.
Затем кот протянул лапу, и мягкие подушечки легли Августу на переносицу.
Август невольно улыбнулся.
– Спасибо.
Он встал. Футляр покоился на стопке книг. Подарок от Генри и Эмили. Внутри находилась новая скрипка – не полированное дерево, а металл, нержавеющая сталь, и прочные струны. Рядом лежал стальной смычок.
Новый инструмент для нового времени.
И новый Август.
Он взял скрипку, прижал холодный металл к подбородку и провел смычком по первой струне.
Прозвучавшая нота была не просто звуком. Она оказалась высокой и низкой, нежной и пронзительной. Она заполнила комнату, и от нее кости Августа завибрировали, как от басов. Август никогда не слышал ничего подобного, и у него даже пальцы начали зудеть, так ему захотелось играть, однако он сдержался и убрал инструмент вместе со смычком в кейс.
Скоро он заиграет по-настоящему, и город услышит музыку сунаи.
После смерти Харкера Север зашатался. Малхаи сдирали со своих физиономий клеймо «Х» и нападали на Линию. Корсаи пожирали любого, кого удавалось поймать, даже если человек обладал защитным медальоном. Люди впали в панику. Они не знали, как обезопасить себя, и погибали дюжинами.
Очень скоро ФТФ придется пересечь Линию и вступить в Северный город.
Разумеется, Август будет с бойцами ФТФ.
Он – не Лео, и хоть у него и нет смертоносной силы брата и обворожительного голоса сестры, он – последний сунаи. Он сделает все, что потребуется.
Он вытащит И-Сити из пропасти.
И он будет монстром – ведь иначе он не сможет спасти людей.
Август убил Харкера, чтобы этого не пришлось делать Кейт. Убийство не доставило ему удовольствия, но и не запятнало его душу – во всяком случае так, как запятнало бы Кейт. В конце концов, дело было не в отступнике, а в грехе, в тени, пожирающей свет в человеке.
Но Август – не человек.
Он сотворен не из плоти и костей и не из звездного света.
Он создан из тьмы.
В одном Лео не ошибся: Августу пора принять свою суть.
И поладить с самим собой.
В доме за Пустошью не было никого – только чей-то труп.
В санузле вода по-прежнему капала из крана в наполовину заполненную ванну.
Входная дверь с облупившейся синей краской болталась на петлях. В прихожую нанесло опавшей листвы.
Солнце садилось, и по деревянным половицам протянулись фиолетовые тени.
Большинство из них были неподвижны, но внезапно одна зашевелилась и растеклась, словно чернильная лужа. Она вытягивалась, извивалась и тянулась вверх, после оторвалась от пола, перепачканного кровью.
Малхаи оказалась высокой и худой, с острыми ногтями, сверкающими металлом. Глаза ее горели, как огоньки сигарет.
Она перешагнула через труп и побрела в ванную, где валялись обломки скрипки. Она потрогала ступней деревянные щепки и порванные струны, увидела свое отражение в зеркале и улыбнулась, сверкнув серебристыми зубами.
Выйдя в коридор, малхаи направилась в спальню. Там она нашла фотографию: мужчина, женщина и маленькая девочка между ними.
Взрослая пара, запечатленная на снимке, ничего не значила для новорожденной малхаи, зато девочку она узнала.
Малхаи забрала фотографию с собой. Напевая себе под нос, она покинула заброшенный дом, пересекла гравиевую дорожку и зашагала по темному полю.