дами, неторопливо двинулись в сторону площадки.
15
Дни неспешно потекли один за другим. После того, как Лин Фень получила табличку с особым знаком расположения наставника, работы на нее свалилось еще больше: счета, книги учета, регулярные занятия по философии и литературе на соседнем пике Нефритовой Ветви, где то и дело какие-то глупцы пытались ее поддеть, ежедневные тренировки с мастером и медитации со старшим учеником по вечерам и, конечно же, глина. Столько работы с глиной, что Лин Фень в какой-то момент успела ее возненавидеть — и вновь полюбить, когда Бей Сяолун одобрительно кивнул ее первой вазе, сделанной в подарок семье, что занимается поставкой продуктов на гору Лань. К ежедневным трудам и обязанностям добавлялись и ее занятия с Хан Бао, который с каждым новым днем становился все лучше и лучше, но вместе с его успехами в каллиграфии и чтении то и дело прибавлялся гонор. Лин Фень, не слишком умелая в воспитании детей, даже аккуратно расспрашивала Вень Луна, как ей поступить, а после Хан Бао получал от нее регулярные наставления и наказания за непочтительность. Странным образом сочетая в себе невероятное послушание к словам старшей сестры Лин Фень и невообразимое бунтарство к ее же приказам, мальчишка умудрялся оставаться собой, делая все, что требовала от него старшая сестра, но совсем не так, как желала она. Лин Фень регулярно приходилось выручать его, извиняться перед старшими учениками и защищать его от нападок. За ней закрепилось прозвище Сяо Му Ши, «маленькая львица», отражающее ее грозную натуру вкупе с неокрепшими когтями и зубами. Но маленькие львы рано или поздно вырастают — и это понимали все, кто окружал ее.
После разоблачения сложной схемы махинаций с фарфором и публичного объявления благодарности за содействие ученики пика Бронзового Котла перестали смотреть на Лин Фень как на «милую младшую сестру», в один миг возвысив ее до титула «уважаемой младшей сестры», даже в мыслях не допуская к умной девочке непочтительности. Это злило и расстраивало Лин Фень, которая не желала слишком выделяться. Но обстоятельства и положение вещей, с которыми пришлось смириться, диктовали свои условия, в очередной раз показав девушке, насколько она наивна и незрела в своих попытках что-то навязать этому миру. В конце концов, если это не оборачивалось против нее, то как минимум рождало определенные неудобства, заставляя выдумывать новые схемы.
Так, балансируя на грани между попытками не выделяться и демонстрировать ум и способности, достойные первой десятки младших учеников, для Лин Фень минуло три сезона. Она вытянулась, стала крепче и сильней прежнего, а ее быстроте и ловкости мог позавидовать даже самый лучший из гонцов Императора: так уклоняться и отскакивать от атак наставника пика Котла, как она, не мог больше никто. Преуспела она и в мастерстве глины и ткачестве, уговорив наставника поставить для нее ткацкий станок. Пусть мастер и ворчал, но желание девушки и ее настойчивость сломили его сопротивление — и вечерами, когда у Лин Фень была свободная минутка, она с прилежностью лучших учеников пика училась ткать, сверяясь по книгам из библиотеки. Ее служанка Сон Мей с каждым разом только ворчала все громче и громче, но против чуть рассеянной и невероятно целеустремленной (настолько, что забывала все вокруг происходящее) госпожи сделать ничего не могла.
Делала это девушка отнюдь не из-за желания хоть в чем-то быть похожей на девушек этого странного мира или праздного интереса. Она узнала от старшего ученика пика, что с помощью шелковых нитей и челнока мастер может создать волшебные ткани, шнуры, что крепче любой стали, удобные инструменты или магические амулеты, а вышивка на них могла их усилить или наделить новыми способностями. Глаза Лин Фень загорелись, а желание овладеть мастерством мистического ткачества уже не могли остановить ни сопротивление наставника, ни осторожные отговорки Вень Луна, ни странные взгляды Сон Мей. И пусть последняя в довольно прямой форме донесла до Лин Фень, что мастер пика терпеть не может это ремесло по каким-то своим личным причинам, девушка пропустила это мимо ушей. Пусть даже мастер несколько дней после делал вид, что ее не существует, демонстративно не приходя на утренние занятия, когда на тренировочной площадке занималась она, или нарочно приходил, смотрел на нее долгим взглядом, презрительно поджав губы, и резко разворачивался к выходу. Лин Фень не винила его: в конце концов, она знала его характер из книги, но с каждым днем, проведенным в компании мастера и учеников пика Котла, Лин Фень все больше и больше убеждалась в том, что автор донес до читателей далеко не все, и множество вещей осталось за кадром. Стремясь изобразить Бей Сяолуна дурным человеком, он не уделил должного внимания тому, с каким огромным уважением к нему относились его ученики и некоторые мастера, забыл рассказать, как тот предан делу пика и с каким отчаянием готов бросаться на защиту своего ученика, доверяя тому до последнего. Автор позабыл рассказать, что он и его старший ученик готовы сидеть до рассвета, разбирая дела и бумаги, пока все строки не будут безупречны как по исполнению, так и по содержанию. За эти несколько месяцев Лин Фень осознала, что уважает своего мастера ничуть не меньше, чем остальные ее братья по пику. И пусть характер ее мастера действительно не был образцовым, каким должно быть характеру бессмертного, эти несовершенства и особенные штрихи делали Бей Сяолуна живым. Сон Мей, Вень Лун, Хан Бао с каждым днем все меньше и меньше напоминали ей книжных персонажей, равно как и происходящее вокруг заставляло ее забывать, что этот мир впервые предстал перед ней в строчках какой-то книжицы. Лин Фень привыкла к миру — и тот, казалось, ответил ей взаимностью.
Но были вещи, что тревожили Лин Фень: пусть наставник и остальные отмечали ее успехи, было у нее порядком провалов. Ее руки все еще не были достаточно крепки, ее энергия все еще была не яркой и густой, а тело — здоровым и крепким, чтобы она могла пересечь еще одну стадию закалки Ци в своем развитии, равно как и ее количество тоже не шибко изменилось. Лин Фень с легкой завистью наблюдала за тем, как Хан Бао и другие из десятки первых прошедших испытание учеников закаляют свои тела, очищают Ци и развиваются. Она отставала от них на две ступени, отчего еще дольше сидела в библиотеке в попытках найти хоть крошки учения, что помогут ей разобраться со своей внутренней энергией, или изнуряла себя такими тренировками, что, не будь у нее достаточно пилюль и мазей, втираемых заботливыми руками Сон Мей, вряд ли бы она смогла пройти до мастерских и переступить порог собственной комнаты.
Пока изыскания Лин Фень о Ци пустоты только разочаровывали ее все сильнее и сильнее: все древние мудрецы и ученые так или иначе сходились во мнении, что Ци пустоты трудна к культивации, и то, что природа ее — быть ничем в спице колеса — делают ту непригодной средой для культивирования. Лучшее, на что могла рассчитывать Лин Фень, — стать мастером по фарфору или резке нефрита или, на худой конец, белошвейкой, лучше многих, но не выдающейся. Это било по ее самолюбию сильнее всякого удара бамбуковой палки наставника по голени, когда она не успевала увернуться.
— Сдаюсь, — буркнула Лин Фень, отложив в сторону книгу о Ци Мень[8], доставшуюся ей исключительно потому, что местный библиотекарь очень благоволил ей и ее стремлению к знанию, полушепотом сообщив, что распространяться о технике расчета энергии Ци в пространстве и времени нельзя, иначе полетят головы, вместе с просьбами кланяться Бей Сяолуну от его имени, стоило тому завидеть ее удостоверение с отметкой птицы.
Девушка сидела на скамейке в центральном дворике пика Бронзового Котла, расположившись на любимом многими учениками месте, скамейке под раскидистым старым айлантом, опершись о ствол старого дерева, и грустно вздохнула, поглаживая подушечкой указательного пальца старые полустертые иероглифы названия книги. Настроение было упадническим — привыкшая быть впереди если не всех, то многих, Лин Фень, чьи планы и успехи в последнее время только ее расстраивали, чувствовала себя отвратительно, испытывая как горечь неудач и медленно идущего прогресса, так и острое чувство вины перед братьями по пику. Ей все время казалось, что она подводит их, хотя ни наставник, ни старшие не говорили ничего подобного, стараясь ей помогать по мере своих сил. Даже Вень Лун, что внимательно присматривал за ней, и зачастую нарочито равнодушная Сон Мей пытались отыскать для нее слова утешения, припоминая, что у нее есть таланты в ремесленничестве, а ее возможности к воображению выше, чем у многих.
Лин Фень ценила их попытки подбодрить ее, но ничего не могла с собой поделать. Психолог бы наверняка отметил, что это сказывается ее извечный синдром отличницы вкупе с чувством перфекционизма, но это все равно никак бы ей не помогло, а оправдывать себя девушка считала низким.
— Что заставило блестящую ученицу пика Котла грустить в столь хороший день? — Голос наставника раздался совсем рядом и Лин Фень спешно подняла голову, а после вскочила с места, чтобы побыстрее приветствовать мастера как подобает.
Бей Сяолун, что вновь оттаял после ее выходки с ткацким станком не так давно, стоял в нескольких шагах от Лин Фень, сжимая в руках изящный белоснежный веер, и смотрел на желтеющие листья дерева.
Была осень, Айлант терял краски, готовясь к снежной зиме, вечера с каждым днем становились прохладнее, и ученики уже успели сменить легкие летние одежды на теплые, а некоторые мерзляки и вовсе щеголяли в плащах с меховой оторочкой. Казалось, что Бей Сяолуна, равно как и старших учеников или других мастеров, холод совсем не беспокоил. Он продолжал как ни в чем не бывало одеваться в легкие шелковые наряды, разве что верхние платья сменили цвет с приятно прохладных оттенков голубого и зеленого на насыщенные багровые, оранжевые или сливовые цвета. Но одно оставалось неизменным — вышивка дыма, даже если тот сочетался с ветвями деревьев или цветами. Вышитый дым был неизменной частью атрибутов пика Бронзового Котла, и такое шитье было положено каждому ученику пика. Как ученики Нефритовой Ветви носили одежды, расшитые раскидистыми ветвями деревьев, так и ученики Котла гордо демонстрировали узоры, стараясь перещеголять друг друга в мастерстве нанятых мастеров или дороговизне материалов. В школе горы Лань не было установленных цветов для пиков или мастеров, но было правило об атрибутах, которого строго придерживались.