— Я являюсь личной ученицей мастера Бей Сяолуна, и тот попросил меня позаботиться о том, чтобы ты быстро нагнал учеников, что старше тебя на год, и мог принимать участие в работах мастерской. — На столике перед ней книги все множились и множились, пока сама девушка отчаянно пыталась понять, что забыл главный герой «я-хочу-силы-и-гарем-в-придачу» среди ремесленников и артефакториков. — Это начальные книги, включая правила нашей секты. Я также отдаю тебе свои собственные записи, чтобы ты усвоил все как можно быстрее. Прошу, занимайся усердно. Я хочу, чтобы через месяц ты хорошо знал правила школы и основы нашей культивации, а также был способен отличить белую глину от черной.
— Этот младший понимает и искренне благодарен старшей за заботу! — Ху Юнфень поклонился и посмотрел на тетради, исписанные убористым почерком старшей сестры, после чего аккуратно забрал предложенную стопку, прижимая к груди и снова кланяясь. — Этот младший будет усердно работать, чтобы не подвести вас!
Лин Фень даже замешкалась от его вежливости и кротости. Да и в глубине души ей нравилось быть кому-то старшей. Чего только стоил Хан Бао, таскавшийся за ней хвостиком, пока не научился читать, писать и считать, а после и Яо Гуан регулярно стала составлять тому компанию… Подумав, что давно не видела антагониста, она поставила себе мысленную заметку навестить того. Ху Юнфень аккурат будет занят уроками, поэтому вряд ли пересечется со своей дурной звездой.
— Старшая сестра, ты здесь? — Дверь открывается. На пороге стоит Хан Бао со свертком чего-то сладко пахнущего, и взгляд его сначала упирается в нее, а после переводится на Ху Юнфеня, прижимающего к груди стопку книг. Последний отвечает тому не менее любопытным взглядом, и на долю секунды у Лин Фень перехватывает дыхание.
Неужели это она? Первая встреча протагониста и антагониста. Здесь, прямо здесь, в крошечном ее домике…
Ху Юнфень кланяется Лин Фень:
— Этот младший благодарит вас за наставление и уходит. Старший брат, — он кланяется Хан Бао, но тот никак не реагирует, скользнув по тому равнодушным взглядом. Этикет никогда не был коньком мальчишки, но странно, что…
«Но ведь это хорошо, что никакой трагедии не случилось, так ведь? Я просто себе напридумывала невесть что. Их встречи не обязаны ведь заканчиваться… — с облегчением подумала Лин Фень и сразу же пожалела о своих словах, видя, как Хан Бао резко хватает Ху Юнфеня за запястье и вырывает у него одну из тетрадей. — О предки, да ладно? Вы все-таки решили пойти по книжному клише скандала на пустом месте?..»
— Это что? Почему это старшая сестра Лин Фень дает тебе свои тетради? — недовольно хмурится мальчик, а Лин Фень еле сдерживается, чтобы не закатить глаза.
Ну разве может быть что-то более нелепым, чем такой повод к ссоре? Ей хочется провалиться под землю и умолять с кровавыми слезами на глазах, чтобы ее не впутывали в подобные глупости.
— Старшая сестра была очень добра к этому младшему, позволив взять свои записи, чтобы этот младший мог проявить свои таланты, — юный ученик пика Бронзового Котла был предельно вежлив, но что-то в нотках его голоса было неправильным. Насмешливым.
Хан Бао насупился, готовясь сказать что-то резкое и явно противоречащее добродетелям культиватора, однако Линь Фень прервала их, вызвав резкий поток ледяного ветра хлопком, заставившего обоих юношей мгновенно задрожать, книгу взмыть в воздух и мягко спланировать обратно в руки младшего ученика, а Хан Бао — заметно ослабить хватку, позволяя Ху Юнфеню вырвать руку.
— Хватит, вы оба немедленно пойдете вон! — Ее голос был полон усталости. Если подумать, Лин Фень и правда чувствовала себя дурно. Постоянно накапливающееся напряжение, гонка за титулы и признание в секте, неизвестность, силки и путы наставника — все это выбивало ее из колеи и заставляло нервничать так, что сонный чай едва справлялся со своими обязанностями.
— Но ведь…
— Нет, Хан Бао. Ты тоже! Я дурно себя чувствую, а ваши ссоры здесь неуместны! Хан Бао, мы же столько раз об этом говорили, а ты все хватаешься за вино, но пьешь уксус[31], — не заметив, как в ее голос проникли раздраженные ноты, Лин Фень опустилась обратно на циновку перед столиком, хватаясь за кисть, вспомнив, что все это время работала над таким черновиком узора, что не стыдно будет украсить как фарфор, так и кусок хорошего шелка. — И ты, Ху Юнфень. Даже трава способна оказаться на дне колодца[32].
Хан Бао вздохнул: уже знал, что когда Лин Фень действительно не в духе, речь ее полна иносказаний, что довольно точно попадают под понятие завуалированного оскорбления. Но полотно тумана из слов столь плотно, что обвинить ее в неучтивости попросту не выйдет. Он хорошо изучил ее: выкрутится, подобно хитрой лисе. Такова была его старшая.
А еще он знал, что самое благоразумное — принять свою неправоту, дабы заслужить ее расположение. Он моментально поклонился младшему, смиренно опустив голову, вспоминая все наставления учителей, Лин Фень и Яо Гуан. Сейчас ему следует проявить себя первым:
— Я приношу извинения этому младшему. Старший лишь беспокоился, не обижают ли ученицу Лин Фень.
— Этот младший виновен, что поняли его превратно, — слова герою давались легко. Они лились музыкой, словно Ху Юнфень уже давно заготовил свой ответ и ждал, когда настанет его черед произносить реплику. Шелковая лента в его волосах насмешливо мигнула Лин Фень ее собственной вышивкой, словно намекая, насколько в странной ситуации она оказалась. Вот этот человек буквально разрисовывает ее кровью циновку в номере чайной, а завтра вежливо кланяется, называя старшей сестрой. — Прошу у старших наставления для неразумного младшего ученика.
Ху Юнфень благоразумно отошел в сторону, позволяя Хан Бао протиснуться вглубь комнаты и положить сверток на стол Лин Фень.
— Это засахаренные сливы. Мы с Яо Гуан[33] спускались с горы по поручению наставников. Подумали, что тебе не мешает подкрепиться чем-то вкусным после того, как вернешься.
— Спасибо, — Лин Фень опустила глаза, неожиданно устыдившись своей эмоциональности. Она закусила губу, собралась с мыслями и посмотрела на Хан Бао. — Эта старшая сестра была не права. Извини, что накричала на тебя.
— Сестрица, что с тобой происходит в последнее время? Ты на себя не похожа. Уж не утащила ли твою душу какая демоническая лисица? — Хан Бао поднял бровь, а Лин Фень по-новому взглянула на юношу.
Он вытянулся, стал старше и явно прибавил в уме. Мало что напоминало о том оборванце. Да и она сама усиленно этому способствовала. Если бы все шло по книге, то сейчас Хан Бао все еще тайно обучался бы писать и читать, Ху Юнфень был в столице, а Яо Гуан считалась подружкой Мо Лоань, терпя издевки последней.
А еще — ее бы здесь не было. Она бы сидела дома, за телевизором или ноутбуком, смотрела последние новости, стримы на ютубе, читала бы книги, а утром — отправилась бы на работу. И так день за днем.
Кажется, что-то тоскливое отразилось в ее взгляде, отчего Хан Бао медленно кивнул.
— Хорошо, можешь не говорить. Я лишь хотел дать тебе понять, что мы с Яо Гуан на твоей стороне. Если есть что-то, что ты не способна рассказать нам, мы поймем. Мы подождем столько, сколько тебе нужно, — черноволосый прекрасный юноша покачал головой. Его взгляд потух, он чуть поклонился ей, прощаясь, оставляя в одиночестве холодной комнаты. Лин Фень прекратила ее отапливать с тех самых пор, как ее обучение стало жестким и плотным, а необходимость изучить технику «Погребение ветвей зимней сливы» — ощутимее. Ху Юнфень обладал яркой Ци огня, отчего техники льда, воды или смешанные с ними не были его коньком.
Когда она осталась одна, Лин Фень отложила кисть и шумно вздохнула. Она устало закрыла лицо руками. Ее плечи опустились, и она застыла. Лин Фень очень, очень устала. Устала не понимать, устала ошибаться, устала от всего этого нового мира вокруг нее, в котором она так тщетно пытается барахтаться и выживать, мимикрируя под мораль и нравы местных. Новая реальность давила ее, превращая в кусок трепыхающихся нервов, уверенность в себе и происходящем за счет прочитанной книги была уже давно выбита, словно табуретка из-под ног висельника. Она так себя и чувствовала, висельником. Задыхающимся, не видящим цели. Бей Сяолун указывал ей, что следует делать и что учить, вел и направлял по одному ему ведомому пути, а Лин Фень жутко не нравилось чувствовать себя ведомой «птичкой». Пешкой. Жуткая мысль о том, насколько наставник превосходит ее в могуществе, не давала делать глупостей, но не способствовала внутреннему покою.
Лин Фень чувствовала, что ее Ци пустоты может в каждую секунду поглотить ее, подтолкнув к грани безумия, как все явственнее ощущается раскол внутри, что, кажется, еще немного, и вся ее культивация схлопнется, превращаясь в ничто. Она чувствовала — ей хватит и капли, чтобы взорваться.
Не зная, что ей делать, Лин Фень поступает так, как следует поступать прилежной ученице: откладывает все в сторону и плотно смыкает глаза, садясь поудобнее, проваливаясь в медитацию.
Дни тянулись один за другим. Настороженность к Ху Юнфеню никуда не делась, но юноша, казалось, полностью погрузился в учение Котла. Чаще всего его можно было застать наблюдающим за работой кузнецов или за книгами, он выполнял свои обязанности столь безупречно, что даже наставник Сяолун не мог придраться к его поведению и обучению.
Сегодня Лин Фень отчиталась наставнику о своих успехах и успехах младшего, вверенного в ее заботливые руки.
— Тебе стоит приготовиться, ученица, — голос наставника лишен эмоций. Сухая констатация фактов, словно он занят чем-то рутинным, а присутствие Ху Юнфеня не более чем шелест ветра за порогом. — Ху Юнфень необычайно талантлив. Это определенно вызовет бурю.
Лин Фень спрятала руки в рукава и коротко поклонилась ему. В ее сердце было достаточно сомнений, обид и переживаний, но доверить бурю собственного разума она никому не могла, запечатывая ее тщательней любых сокровищ внутри. Хрупкое ее внутреннее равновесие в последнее время подвергалось испытаниям каждый раз, когда Ху Юнфень демонстрировал свой ум и талант в сложнейших для юных учеников пика вещах, вызывая восхищение у одних и черную ненависть у других.