Сковать своего демона сердца и поставить себе на службу. Лин Фень хмыкнула и села в позу лотоса, положив свиток перед собой.
Она хотела стать сильнее, чего бы это не стоило, поэтому решение было быстрым и очевидным. Если ей в руки попала техника, не описанная в романе, кто она такая, чтобы не присвоить ее себе?..
Успокоить сердце. Успокоить разум. Контролировать мысли.
Дыхание девушки выравнивается, как и ритм сердца. Чтобы постичь природу мира, нужно начать с себя.
В ее жизни было достаточно боли. Извлечь ее теперь не было чем-то трудным: отточенный тренировками и укрепленный множеством волшебных пилюль разум любезно предоставлял ей картины далекого прошлого.
От первого «нет» ее родителей до пощечины наставника. От первой неразделенной любви, от стыда за первую лунную кровь до ее гнева и отчаяния, когда она оказалась отброшенной далеко назад героями романа.
Лин Фень мысленно горько улыбается и признается, может быть, впервые, что она отнюдь не такая хорошая, какой хочет быть. Она любит быть на первых ролях, ей нравится сила, ей нравится власть. Она завистлива, ей хочется быть безупречной во всем, и ее перфекционизм частенько подводит ее саму. Она не столь умна, как она о себе думает, она быстро расстраивается, гневается, слишком переживает о мелочах, вечно корчит из себя здравомыслящую женщину, когда на деле хочет разрушить все до основания. Ее раздражают и злят те, кто лучше и успешнее ее самой.
И, самое важное, она лишь убедила саму себя, что ей так хочется вернуться домой. Домой… правда, что ли? Что хорошего на Земле? Вечные планерки, зависть коллег, сексизм начальника, нытье сестры и просьбы брата одолжить ему денег. Осуждение родителей, что Лин Фень предпочла карьеру семье, упреки в том, что обучение за границей ее испортило, а потом — одиночество в ее квартире на верхних этажах очередной высотки посреди безликого города железа и бетона. Она не хочет домой. Она хочет остаться здесь.
Она чувствует, как что-то внутри нее поднимается со злобным клекотом, как невидимые когти пробираются наверх по ее глотке, стремясь выбраться наружу, как поток ее Ци меняется, окрашивается в пурпурный — она вздрагивает, готовая исторгнуть из себя демона сердца, но тот застывает подобно кому в горле.
«Если подумать, учителя говорят нам убить своих внутренних демонов, а сами лишь просто хорошо контролируют собственных…»
Лин Фень вспомнила, как ей не хватило трех баллов, чтобы стать первой в классе, а ее компания хотела сделать начальником отдела другого ее коллегу, но того переманили конкуренты, поэтому кресло досталось ей. Вспомнила, как потом босс регулярно напоминал ей об этом. Да и правда, вряд ли она когда-либо будет лучше других.
В конце концов, она всегда оказывается только на вторых ролях.
Мерзкий комок в горле дерет ее изнутри. Кажется, начался жар. В воздухе повис трупный запах, рот наполнился металлическим привкусом. Где-то на задворках разума Лин Фень, который она удерживала в состоянии пустоты, тем временем отстраненно просматривая собственные воспоминания внутренним взором, послышались вкрадчивые шепоты, обещая отплатить за каждое унижение и неудачу, вперемешку с угрозами и насмешками, что ничего не изменится. Воплощение демона сердца становилось сильнее и сильнее.
«Раз уж мне суждено постоянно быть на вторых ролях, то я стану восхитительным второсортным героем, чья тень будет длинна и глубока… Разве не этого вы хотите от меня?.. Разве мой собственный учитель не приказал мне разобраться с собой или умереть здесь?..»
Она чувствует, как демон улыбается, скалится, обнажает пасть, нависнув над ней. Лин Фень кажется себе совсем крошечной, жалкой, но не слабой. Каждое воспоминание кровоточит — в ее внутреннем пространстве она не видит, но чувствует собственное сердце на ладонях, горячее, бьющееся… кровоточащее. Запах гноя в воздухе смешивается с запахом крови, демон буравит ее алыми глазами, клыки становятся острее и больше.
Демоническая, гротескная Лин Фень с пастью, полной острейших зубов, широко раскрывает рот.
Что от нее останется, если демон ее одолеет? Комок нервов? Комок страха? Гневливая жалкая тень самой себя?..
По пальцам бежит кровь и гной. Сердце в руках бьется быстрее и быстрее, кинжалы-воспоминания вынуты и обнажены, сверкая чужими словами, взглядами и ее собственными чувствами посреди внутреннего моря[36].
Нет. Нет, она не позволит. Она хочет жить и чего-то достигнуть. Что толку, если она утонет в собственном бессилии? Что ей даст пустая ярость на него?
Демон теряется на долю секунды, но Лин Фень этого достаточно. Сердце в ее руках бьется словно в судороге, и из каждой раны к демону устремляются окровавленные черные цепи. Она улыбается своему жуткому двойнику и смеется.
«Сражаться с внутренним демоном? Ха! Какая глупость! На место одного придет другой, сильнее, быстрее, могущественней! Так зачем же порождать нового демона, когда лучше покорить и контролировать старого?..»
Она проглатывает комок в горле, чувствуя, как ее гнев становится ее силой. Как ее обиды становятся досками и камнями, закладывающими фундамент для крепкого внутреннего храма.
Лин Фень поднимается и с силой наступает на горло демону сердца, что съежился, сжался и стал совсем крошечным под пятой девушки, чья душа разгорелась светом тысячи звезд и пространств. Сердце, порождающее цепи, вспыхнуло огнем и забилось с новой силой.
«Ты — саранча, Лин Фень, — сверкнуло одно из лезвий воспоминаний-кинжалов, прежде чем рассыпаться и стать блеском в сонме сияния ее духа. — Поглощай. Поглощай, подобно саранче, все, что ты видишь. Впитывая, становись им и превращай в ничто».
Лин Фень улыбнулась и проглотила демона, отправляя его в пустоту. Все ее воспоминания о гневе и боли стали ничем, обратились в сверкающую пыль, впитались в ее тело, слились с ее духом и растворились.
Они стали ничем — но она помнила их. Боли не было, кинжалы исчезли. Осталась лишь память, что она пережила это.
«Сутра кровоточащего сердца» была завершена.
Бей Сяолун был ослепительно прекрасен в голубом наряде. Белоснежные волосы трепал ветер горной вершины, подхватывал полы одежд, играясь. Наставник казался прекрасным горным духом, а Вень Лун, что стоял поодаль за учителем, смотрелся несуразно.
От Пещеры Лишений исходил жар, а земля вокруг была иссушена, выжжена и опустошена. Ни крупинки Ци.
— Пора, — коротко заметил Двуликий Змей и развеял печать на входе, неотрывно глядя на чернеющую пасть пещеры, заметив движение теней.
Волосы Лин Фень волочились за ней по земле длинными черными змеями, словно живые. Наряд ученицы едва справлялся с ее новым телом, трещал и грозил вот-вот порваться. Вень Лун торопливо отвернулся, чтобы не глядеть на обнаженные плечи и щиколотки сестры.
Улыбка на ее лице странная: блуждающая, загадочная, словно она знает такой важный секрет, что, произнеси тот вслух, Небеса расколются надвое. Лин Фень, преодолевшая три стадии Ци, вытянулась, постройнела, стала старше — отныне тело ее не изменится, навечно застыв в обличье юной девы шестнадцати лет. От кожи исходил аромат цветов и трав, ушли мелкие прыщики и несовершенства, глаза стали яркими звездами янтарного цвета. Ее красота вспыхнула, расцвела и обострилась. Все бессмертные на стадии ступени божественного начала, первой стадии семи божественных царств, преображались подобным образом и, если не случится отклонения Ци или повреждения меридианов, оставались таковыми до самой смерти.
Бей Сяолун невольно вспомнил, как Лин Фень смотрела на него, встретив впервые. Теперь его красота будет для нее чем-то обыденным, как и для всех остальных. Вень Лун за его спиной довольно улыбался, радуясь за свою младшую.
Взглянув в глаза наставника, Лин Фень склоняется перед ним в изящном поклоне, став на одно колено, смиренно опустив голову.
— Эта ученица вернулась, мастер.
— Подними голову. — Лин Фень послушно исполняет приказ, встречаясь с яркими синими глазами Змея, и улыбается. — Ты вернулась…
…Вернулась, чтобы забрать у него все.
Черный призрак смиренно опустился на колени перед своим хозяином. Юноша отставил чашку чая в сторону и поднял на него глаза.
— Этот слуга вернулся, исполнив приказ господина.
— Отличная работа, — тот улыбается ему, благосклонно кивая. — Наконец-то звезды сменятся на небосклоне…
Продолжая улыбаться, он посмотрел в ночное небо. Несколько звезд мигнули и погасли навсегда.
Слово автора
…Я писала эту работу больше трех лет.
За это время случилось очень многое. Затяжная болезнь, операции, смерть моих близких… Останется добавить чуму и голод — и добавить их я и правда могу. Ковид тоже меня затронул и сильно сказался на самочувствии, только усугубив положение некоторых болячек. Голод я тоже узнала, оказавшись безработной на несколько месяцев, что повлекло за собой полную неуверенность в себе и своих силах. Депрессия, срывы — кажется, по мне жизнь прокатилась многотонным катком, а в довершение приплюснула чем-то еще тяжелее.
Я садилась писать. Я открывала «Ученицу» раз за разом, смотрела на белоснежный лист «ворда» и понимала, что не слышу ничего. Ни смеха Бей Сяолуна, что потешается над глупостями этого автора и своих учеников. Ни досадливого цоканья языком Лин Фень, ни задумчивого «хм» Вень Луна, ни озорных восклицаний Хан Бао и мурчания под нос песенок Яо Гуан. Жизнь продолжалась, но история застыла на месте.
Наконец все начало налаживаться. Это был долгий путь.
Налаживаться не так, что я уверенно могу говорить, что со мной все хорошо, но достаточно, чтобы я могла садиться за ноутбук, заваривать кофе или чай и писать. Хотя бы страницу. Хотя бы строчку.
Но писать дальше.
Я искренне хотела закончить. Последние главы давались все труднее и труднее, но я была упорна, стискивая зубы, я продолжала.
Когда я поставила точку, я поняла, что я не могу отпустить историю. Многое оказалось недосказано, многие линии словно ведут в никуда, многие истории не раскрыты, повисая осуждающими знаками вопроса в моем собственном сознании. Но и продолжать «Ученицу» дальше я не могла.