С полудня начал валить снег – не настоящий снегопад, а просто большие кристаллические снежинки. И температура упала. Ноябрь был теплее обычного, если не считать резкого ухудшения где-то в середине месяца. Однако олень, которого подстрелил Гейбриел, был очень упитанным и с оформившимся зимним подшерстком.
– Плохой зима, – сказала Мэри, обрабатывая освежеванную шкуру. – Енот и бобер тоже растить толстые шкуры. Плохой зима. Ты лучше стрелять мясо быстрей.
Мэри была права, да и спорить с ней никто не собирался. Шейн начал охотиться. Они с Гейбриелом пополнили запасы мясом оленя, уток и гусей. Он обменял молодого бычка на трех свиней. Женщины работали с утра до ночи, приготовляя из мяса консервы, колбасы и прочее. Они коптили мясо и солили его в бочках. Натопили много свиного сала.
Заготавливать мясо на зиму было занятием не из легких, и Шейн удивился тому, с какой стойкостью его жена претерпевала все трудности. Но если Кэтлин была в этом деле новичком, то Мэри – просто докой. Индианка настояла, чтобы Шейн взял еще одну женщину в помощь.
Они подобрали Урику, когда он уехал продавать бычка. Шейн вернулся домой и с удивлением обнаружил посреди двора странную индейскую девушку около котла с кипящей водой, в которой обваривались гусиные перья. Когда он спросил ее, кто она такая, девушка от испуга закричала, бросила мешалку и убежала на кухню, спрятавшись за Мэри.
– Урика – хороший работник, – сказала Мэри. – Индианка. Крепкая.
Шейну Урика не казалась крепкой. Да и женщиной-то не казалась. Ее худое, точно шпала, лицо было испещрено следами оспы, а хрупкое недоразвитое тело непонятно каким чудом удерживало дух этой девочки.
– Я не могу позволить себе нанимать кого бы то ни было, – твердо сказал он. – Накорми ее, пусть отдохнет пару дней, затем отправь обратно к родственникам.
Мэри улыбнулась одними уголками губ и переложила трубку.
– Даром, – прояснила она ситуацию. – Урика работать за еду.
Девчонка испуганно озиралась по сторонам, и Кэтлин стало ее жалко.
– Пожалуйста, Шейн, она же совсем сирота и полужива от голода. С ней ужасно обращались, и ей некуда пойти. Мэри сказала, что Урика три дня шла пешком, чтобы добраться сюда. Я не сомневаюсь, что мы сможем позволить себе еще одну тарелку за столом. Нельзя выгонять ее. Во всяком случае, не сейчас, когда столько работы.
– Мэри ей сказала, – проворчал Шейн.
Бог свидетель, девчонка настрадалась, но Килронан и так еле концы с концами сводит. Они не выживут, если начнут давать приют всем просящим.
– А почему ваша Урика сама за себя не может сказать? – спросил он.
У Кэтлин, как всегда, нашелся готовый ответ.
– Урика не говорит по-английски. Только на индейском. Но Мэри и Гейбриел ее понимают. Так что все просто замечательно.
В конце концов он смягчился и позволил Урике остаться. Если бы молодая индианка попросила хоть небольшую зарплату, он прогнал бы ее. Кошелек его был пуст. С этого дня и до самой весны, когда он погонит скот в Форт-Индепенденс, они будут жить только запасами.
Шейн покачал головой и отвел Чероки в свободное стойло. Женщины! Как только они сговорятся и начнут плести против него интриги – пиши пропало!
В конюшне было темно, поскольку окна заколотили на зиму, зато так было гораздо теплее. Запах преющего сена, потертой кожи и лошадей задурманил голову Шейну, и тяжести дня как-то сами собой свалились с его плеч.
Что ни говори, а он прошел неплохой путь от ирландского мальчишки в дырявых туфлях. В постели его всегда ждала прекрасная жена, он твердо стоял на собственной земле, и у него был умный сынишка. И, если он не ошибается, у Кэтлин еще достаточно муки, чтобы приготовить хлеб к столу.
Тут какой-то царапающий звук вклинился в ход его мыслей. Шейн вскинул голову, взглянул вверх, и на его лицо упала пара соломин с сеновала.
Ему стало любопытно, и он отпустил уздечку. Чероки ткнулся мордой в плечо кобыле в соседнем стойле и замер.
Шейн прислушался, но никаких посторонних звуков не было слышно.
– Гейбриел? – позвал он.
Когда никто ему не ответил, рука Шейна автоматически легла на рукоятку «кольта».
– Кто здесь? – спросил он и медленно двинулся к лестнице, ведущей на сеновал. – Джастис, это ты там наверху?
Сверху слетела целая копна сена. Шейн крепче сжал рукоять револьвера.
– Кенна! – Среди сена появилось маленькое личико Дерри.
– Дерри? – Шейн облегченно вздохнул и убрал руку с оружия. – Что ты там делаешь?
Нижняя губа девочки задрожала.
– Не могу найти котенка.
– Ты там одна? Джастиса рядом нет? – Шейн протянул ей руки. – Давай спускайся.
– Н-не могу. – По щеке малышки скатилась крупная слеза. – Я залезла, а слезть не могу.
– В конюшне нет котят. Пойдем, милая, я тебе помогу спуститься.
– Косеська! – упрямо сказала Дерри.
– Как ты вообще сюда забралась? И как тебя никто не заметил? – На улице было довольно холодно, да и в помещении не слишком тепло. – Где твое пальто, малышка? – Шейн вздрогнул при мысли, что Дерри могла залезть к лошадям в стойла или уйти в лес и потеряться.
– В доме. Я з-забыла.
– Ну-ка слезай, – приказал он.
Дерри так отчаянно помотала головой, что косички разметались по сторонам. В ее волосах застряла солома.
– Если боишься спускаться по лестнице, то прыгай, я тебя поймаю.
Но Дерри отпрянула, и Шейн потерял ее из виду.
– Стой, крошка, не шевелись, я поднимусь и заберу тебя.
Он залез по лестнице и увидел, что Дерри смертельно напугана. Она стояла, прижавшись к крыше, и, не мигая, смотрела на него круглыми, точно блюдца, глазами.
Шейн не знал, как обращаться с маленькими девочками, зато он прекрасно знал, как обращаться с напуганными жеребятами. Он сел на пол и тихо спокойно сказал:
– Не плачь. Я буду сидеть здесь, а ты сама подойди, когда захочешь.
Так он сидел несколько минут, а Дерри плакала. Затем девочка подбежала к нему и обняла за коленку.
– Я искала киску, – сказала она сквозь слезы.
– Здесь кошек нет. Мыши, может, крысы, но только не кошки.
– Застис мне сказал.
– А ты хочешь кошечку?
Девочка отодвинулась и посмотрела на Шейна:
– Косеська на колаблике.
– Да, на пароходе была кошка. А здесь, в Килронане, кошек нет.
Дерри утерла личико грязной ладошкой, размазывая слезы и пыль по щекам. Шейн видел, что она дрожит от холода. Он хотел схватить ее и прижать к себе. Но он знал, что так делать нельзя. Надо еще подождать. Пусть сама успокоится.
– Мне горячо, – сказала наконец Дерри.
– Ты, наверное, хочешь сказать, холодно?
– Угу. – Она кивнула и посмотрела на него с каким-то вопросом в глазах. – Нету косесек?
Шейн покачал головой, затем медленно снял свое пальто.
– Мама, наверное, уже с ног сбилась, ищет тебя. Если ты не пойдешь в дом, то кто будет есть хлеб с повидлом?
– Застис.
– Та-а-ак, и что мы с этим будем делать?
– Хосю косеську, – снова заявила Дерри.
– Договорились. Когда придет весна, Макенна привезет тебе кошечку из Форт-Индепенденс.
Кошка. Он терпеть не мог кошек. И вот теперь он пообещал ребенку привезти чертово животное.
– Вот дурак, – прошептал он себе под нос, спускаясь с лестницы.
Дерри смотрела на него сверху.
– Кенна?
– Да?
Дерри осторожно встала на ступеньку и обняла его за шею:
– Я юбью папоську. – Макенна обнял ее. – А ты меня юбис? – требовательно спросила малышка.
– Конечно, люблю, – честно ответил он.
Кэтлин стояла на стуле в гостиной, пытаясь повесить индейское одеяло на окно. На ней был голубой халат из тафты и белый передник. Волосы она прибрала под льняную шапочку. Она так мило выглядела, что Шейну хотелось взять ее за талию и прижать к себе. Но он был слишком зол на ее легкомыслие. Как она могла отпустить девочку одну из дому?
– А-а-а, Шейн. – Кэтлин глянула на него через плечо и улыбнулась. – Помоги мне спуститься. Эти одеяла такие... – но она не договорила, заметив Дерри у него на руках. Она бросила одеяла и спустилась сама. – Что случилось?
– Я нашел ее на конюшне.
– На конюшне? В такую-то погоду? – Кэтлин буквально выхватила Дерри у него из рук. – Ты что, с ума сошел? Как можно тащить ребенка в такую погоду на улицу без шапки и пальто?! Она же вся продрогла.
– Мамоська, я бегала за косеськой.
Дерри начала сбивчиво рассказывать свою историю. Но Кэтлин не слушала ее. Она набросилась на Шейна.
– Стыд и срам, – кричала она, – а если ребенок заболеет? Да что ты за отец такой?
– Да, видать, такой же, как ты – мать. Я всего лишь нашел ребенка, за которым ты должна была приглядывать.
Кэтлин вдруг побледнела. Веснушки прорезались еще четче на ее лице.
– Извини. Я зря на тебя накричала. Я увидела...
– Это твой ребенок, Кейти. И это не графство Клэр. Смотри за ней лучше или потеряешь ее.
– Я виновата, я знаю. Вина только моя. И если с ней что-нибудь случится, то ответственность за это будет только на мне.
Дерри нахмурилась и начала всхлипывать.
– Ну что ты, милая, – пробормотала Кэтлин. – Разве можно выходить из дома без взрослых? Ну да ладно, я тебя не буду сейчас ругать. – Кэтлин подошла к двери. – Мэри! Попроси Урику подготовить для Дерри горячую ванну. Пусть вымоет ее и оденет в ночную рубашку.
Кэтлин пришлось рассказать Мэри, что случилось с ребенком, и та забрала Дерри с собой, чтобы она погрелась у кухонной печи, пока вода не нагреется. Кейти снова развернулась к Шейну:
– Ты правильно распекаешь меня за то, что я так легкомысленна.
Но Шейн уже пожалел, что так резко высказал все жене. Кэтлин была хорошей матерью, и не только Дерри, но и его сыну. Ее терпение с Джастисом было достойно высших похвал. И самое главное, ей удалось привить мальчику основы культуры.
– Я погорячился, Кейти, прости.
Молчание между ними затянулось, и Шейн нервно переступил с ноги на ногу, оглядывая комнату. Кейти неплохо потрудилась здесь. Она декорировала сосновыми сучками огромную каменную печь. А доски пола были отмыты добела. Мебели было немного – пара скамей да стул с высокой спинкой. Но стекла были вымыты, а стены сияли свежей побелкой. На дальнюю стену Кэтлин повесила два небольших портрета. На одном был изображен пожилой мужчина в старомодной военной форме и с мечом. На другом – молодая красивая женщина в зеленом берете.