Этан продолжал свою речь.
— Забудьте о четырёхстах двадцати шести подозреваемых кораблях. Давайте возьмём один корабль — курьер галактической переписи, направлявшийся на Афон, и размотаем цепочку назад. Метод, мотив и возможность, клянусь Богом! У кого есть свободный доступ к любому уголку и закоулку Станции Клайн? Кто может ходить туда-сюда по охраняемому складу транзитных грузов и ему не зададут ни единого вопроса? Кто ежедневно имеет дело с человеческими трупами? И пропажа нескольких граммов тканей от каждого из трупов никогда никем не будет обнаружена, потому что немедленно после этого тела подвергаются биохимическому уничтожению? Но вам не хватило трупов, а, Хельда, а курьерскому кораблю уже пора было отбывать на Афон? Поэтому вы взяли коровьи яичники, в отчаянии, чтобы хоть чем-то заполнить коробки, поэтому же в некоторых контейнерах образцов было меньше заявленного, а один оказался пустым?
Этан сделал паузу, чтобы перевести дух.
— Вы сумасшедший, — прохрипела Хельда. Её лицо из белого стало красным, потом опять побелело. Миллисор ошарашенно пожирал её глазами. У Куинн на лице было блаженное выражение духовидицы. Пальцы сотрудника Службы Безопасности застыли на комм-панели, как будто у него случилось короткое замыкание от информационной перегрузки.
— Не такой сумасшедший, как вы, — сказал Этан. — Чего вы надеялись этим добиться?
— Бессмысленный вопрос, — вмешался Миллисор. — Мы знаем, чего она добилась. Давайте не будем ходить вокруг да около, а выясним… — Куинн взмахнула парализатором, и он замолчал, вспомнив, что он не ведёт допрос, а сам находится под арестом.
— Вы все немедленно отправляетесь в Карантин…
— Игра закончена, Хельда, — сказал Этан. — Я готов поспорить, что если поискать на вашей Станции Ассимиляции, то найдётся упаковочный аппарат с термоусадочной плёнкой.
— Да-да, — с готовностью откликнулся Теки. — Мы в нём запечатываем заражённые образцы, чтобы хранить их для последующего анализа. Он стоит под лабораторным столом. Один раз, когда мне нечем было заняться, я запечатал свои ботинки. Я пытался запечатывать воду, хотел потом ронять водяные бомбочки в лифтовые шахты, но у меня ничего не получилось…
— Заткнись, Теки! — в отчаянии рявкнула Хельда.
— Но это ещё ничего, а вот что Вернон вытворял с белыми мышами…
— Замолчи, — скривясь, зарычал вышедший из себя Миллисор. Теки послушно замолчал и только хлопал глазами.
Этан развёл руками и уже мягче, но настойчивее спросил у Хельды.
— Зачем вы это сделали? Я должен понять.
Жгучая ненависть, которую выражало всё её тело, внезапно прорвалась словами, почти против её воли.
— Зачем? вы ещё спрашиваете, зачем? Чтобы лишить вас возможности размножаться, извращенцы, ублюдки, у которых никогда не было матерей. Вот зачем! Я собиралась перехватить и следующий груз культур, если он будет, и следующий, и опять, и опять… — Она захлебнулась. Яростью? Нет, понял Этан, и блистательный триумф его интеллекта обернулся кислым комком в животе; слезами. — И я бы наконец вытащила оттуда моего Симми, и он бы образумился и вернулся домой и завёл себе настоящую женщину, я клянусь, что на этот раз я не стала бы критиковать ни единого волоска у неё на голове, а на этой кошмарной грязной планете мне даже не позволят ни разу увидать моих внуков…
Она повернулась спиной и стояла на негнущихся ногах, будто бы продолжая сопротивляться, но её выдавали руки, которыми она закрывала красное, залитое слезами лицо, — безобразная, сломленная, хлюпающая.
Этан подумал, что, наверное, такое чувство испытывает оболваненный пропагандой молодой солдат в первом бою, случайно заметив, что у его врага — человеческое лицо. Он так жаждал мига торжества, когда сможет сломать её волю. И вот теперь он стоит как дурак с обломками в руках. Герой нашёлся.
— Боже милостивый, — пробормотал сотрудник Службы Безопасности благоговейным тоном с ноткой злорадства, — мне придётся арестовать эко-полицейского?
Теки хихикнул. Второй экотехник, растерявшись от признания Хельды, явно не знал, то ли ему спорить, то ли постараться слиться с фоном.
— Но что вы сделали с теми? — Миллисор, стиснув зубы, подался к ней.
— С чем? — всхлипнула Хельда.
— С замороженными культурами человеческих яичников, которые вы вытащили из контейнеров, предназначавшихся на Афон, — произнёс Миллисор очень медленно и раздельно, рубя слова на слоги, будто обращался к мутанту.
— А. Я их выбросила.
У цетагандийца выступили жилы на лбу. Этан мог бы назвать каждую жилу по имени. Миллисору, кажется, было трудно дышать.
— Сука тупая, — Выдохнул он. — Сука тупая, ты хоть понимаешь, что натворила?
Смех Куинн, как звон будильника, взмыл над шумом.
— Адмирал Нейсмит будет просто счастлив!
Стальное самообладание гем-полковника наконец лопнуло.
— Сука тупая! — заорал он и ринулся на Хельду, вытянув перед собой руки со скрюченными пальцами. Лучи парализаторов Куинн и сотрудника Безопасности скрестились на нём, и он упал, как подрубленное дерево.
Рау стоял, качал головой и беспрестанно повторял:
— Чёрт. Чёрт. Чёрт…
— Попытка нападения, — ворковал сотрудник Безопасности над своей комм-панелью, — на инспектора Биоконтроля при исполнении ею служебных обязанностей…
Рау бочком двинулся к двери.
— Не забудьте про побег из-под задержания, — услужливо добавила Куинн, указывая на Рау. — Вот это — тот самый человек, которого вы все искали и который на днях скрылся из С-9. И ещё я готова поспорить, что если вы обыщете эту комнату, тут обнаружится всевозможное оружие и боеприпасы, ввоз которых никак не был согласован с таможенной службой Станции Клайн.
— Сначала Карантин, — сказал второй экотехник, бросив нерешительный взгляд на свою начальницу, которая всё ещё была в нерабочем состоянии.
— Но посол Эркхарт несомненно захочет предъявить обвинения в краже и уничтожении афонского имущества, в чем виновная призналась, — отпарировала Куинн. — Так кто кого будет арестовывать?
— Мы все отправляемся в Карантин, и там вы все у меня будете сидеть смирно, пока я не докопаюсь до сути дела, — твёрдо заявил сотрудник Безопасности. — Люди, которые способны сбежать из С-9, увидят, что сбежать из Карантина это совсем другое дело…
— Что верно, то верно, — пробормотала Куинн.
Рау беззвучно произнёс что-то, когда ещё двое тяжело вооружённых офицеров Службы Безопасности вошли в комнату, отрезая путь к отступлению. В комнате внезапно стало тесно. Этан не заметил, чтобы мускулистый сотрудник Безопасности вызывал подкрепление, но, значит, он как-то успел это сделать. Уважение Этана к этому с виду медлительному человеку сразу возросло.
— Да, сэр? — сказал один из новоприбывших офицеров.
— Долго же вы добирались, — ответил сотрудник Безопасности. — Обыщите этого человека, — он указал на Рау, — а потом помогите мне доставить всех в карантин. Эти трое обвиняются в носительстве заразного заболевания. Про этого сказали, что он сбежал из заключения в С-9. Вот этот, который, кажется, не по праву носит униформу жителя Станции, обвиняет вот эту в краже, а также заявляет, что вот этот был жертвой похищения. Что касается того, который лежит на полу в отключке, то к тому времени, как он проснётся, у меня будет список выдвинутых против него обвинений длиной в мой рост. Этим трём надо будет оказать медицинскую помощь…
Этану это кое о чём напомнило; он подошёл к Теки и прижал к его руке инъектор противоядия от фаст-пенты. Ему было почти жаль молодого человека, у которого на лице блаженная ухмылка быстро сменялась гримасой смертельного похмелья. Тем временем представители Службы Безопасности вытряхивали из покорного Рау разные интересные блестящие штучки.
— … а красивую даму в серой форме, которая, кажется, всё знает про чужие дела, я задерживаю как главного свидетеля, — заключил сотрудник Безопасности. — Ох, а где же она?
ГЛАВА 12
По прибытии в карантин Рау, по команде сотрудников Биоконтроля, безропотно отправился на обследование вместе с телом своего все еще парализованного командира. Точнее, Рау не сказал ни слова с тех самых пор, как они вышли из гостиничного номера под усиленной охраной, но держался близ Миллисора с мрачной верностью, как пёс, не желающий оставить гроб хозяина.
Этан не знал, какие анализы требуются для обнаружения Альфа-С-Д-плазмида-2 или его мифической мутации под номером три, но судя по злобному виду Рау, они были достаточно неприятны. Этан почувствовал бы себя значительно лучше, если бы у Рау обнаружились хоть какие-то проблески чувства юмора. Рау оглянулся и бросил последний взгляд на Этана, будто ножом полоснул.
Этана, в свою очередь, отвели в кабинет для долгой беседы со Службой Безопасности в лице мускулистого офицера, который их арестовал, и другого офицера, женщины, судя по всему — начальницы первого. Чуть позже к ним присоединился третий сотрудник Безопасности, которого представили как капитана Арату — это был нервного вида евразиец, бледный, с длинными, прямыми чёрными волосами и глазами как иглы. Он мало говорил, но много слушал.
Первым душевным движением Этана было рассказать им всё и сдаться на их милость, но он тут же передумал, вспомнив про Окиту. Он ухитрился не упомянуть об Оките. Прорыв цетагандийцев в области психогенетики в его рассказе, под взглядами трёх пар глаз обитателей станции, усох до туманной истории о том, как «в культуры яичников, предназначавшиеся для посылки на Афон, на Единении Джексона был намеренно подмешан генетически модифицированный материал, украденный с Цетаганды». Про Си Этан вообще не упомянул. Это лишь осложнило бы дело…
— Но это значит, — сказала сотрудница Безопасности, — что экотехник Хельда на самом деле оказала Афону услугу, хоть и непреднамеренно. По сути, она спасла ваш генофонд от загрязнения.
Этан понял, что она неявно предлагает ему снять обвинение против Хельды, чтобы спасти репутацию станции Клайн. Он подумал об огромном грузопотоке, проходящем через якобы надежно охраняемые транзитные склады. Он понял, что сотрудники станции нервничают не меньше него, эта мысль его сильно подбодрила, и он немедленно встал в позу оскорблённого достоинства.