столиков вместе с Маргарет, весело о чем-то болтая, пока я работала. Месяц прошел, но для меня тот вечер, как вчера. Я словно оболочка, в которой больше ничего нет. Которая, больше ничего не может подарить дорогим мне людям. Смотря на веселого отца, я чувствовала боль. Он улыбнулся мне, заметив мой взгляд, в ответ он получил еще шире улыбку. Я должна начать жизнь с начала, ради них… ради себя.
— Ева, не поможешь? — Спросил Марк. Новенький работник был весьма веселый и крупный, что не редко делало его предметом издевательств.
— Что случилось? — Спрашиваю я, подойдя к нему.
— Маргарет просила меня исправить занавес на сцене, и… — Он затих краснея.
— И что? — спросила я.
— Я разорвал его. — Признается он, пряча глаза.
— Значит, когда сцену захотят закрыть, всем предстанет огромная дыра! — Говорю я с наигранным ужасом.
— Не напоминай… — Молит он.
— Ой, да ладно, ничего страшного. — Говорю я ему, хлопая по плечу. — Снять не успеем, а вот прям так зашить, да. Тащи лестницу. Улыбнувшись, он убегает. Подойдя к занавесу, я вижу не такую уж большую дырку на самом верху. Но если Маргарет увидит, будет весьма трагично. Пока Марк ставит лестницу, я готовлю иголку с ниткой.
— Ну, все готово. — Бормочу я.
— У меня тоже. — С улыбкой говорит он. — Может, я зашью? Все таки я порвал..
— А ну подвинься, ты будешь сторожить вход, если Маргарет увидит, нам крышка! Он отодвигается, и я подхожу к лестнице. Как только я забираюсь на первую ступеньку, слышу скрип, замираю. Смотрю на Марка, он полностью отвлекся на Маргарет. Сглотнув, лезу дальше. Высоко, если упаду, могу сломать шею, подумала я. Ну и что, вряд ли будет больнее, чем мне сейчас. Ступеньки скрипят, но меня держат. Ложная тревога, подумала я. Приступаю к шитью и думаю о нем. Вспоминаю день, когда он пел мою песню. Эти занавесы открыли мне его голос, чудесный голос. В голове звучит его голос, словно он сейчас пел мне. Заканчиваю шить и ищу ножницы в кармане. Нету, смотрю вниз и вижу на стуле рядом с нитками.
— Марк можешь дать ножницы? — Спрашиваю я.
— Конечно. — Говорит он, тревожно взглянув на Маргарет. Схватив ножницы, он лезет на лестницу, протягивая их мне.
— Вот. — Говорит он, и мы слышим треск дерева.
— Ева. — Тихий звонкий голос вывел меня из темноты, странно, знакомый голос. — Ты слышишь меня? Словно когда-то слышал и не можешь вспомнить.
— Дай ей отдохнуть милая. Твоя сестра сильно ударилась головой. — Ответил совсем незнакомый голос.
— Но с ней все будет хорошо? — Спросил знакомый голос.
— Конечно. — Ответил женский голос. — Просто нужно дождаться, когда твоя сестра проснется. Сестра… сестра… сестра.
— Келли. — Шепчу я.
— Ева!? — Восклицает рядом Келли. — Мама! Папа! Ева очнулась! Приоткрыв глаза, вижу лицо Келли. Она улыбалась, держа меня за руку. Она словно ангел светилась надо мной. Хотя причина могла быть в солнце.
— Как ты сестренка? — Спрашивает она.
— Голова болит. — Признаюсь я.
— Конечно будет болеть! — Восклицает медсестра. — С такой высоты упасть и чтоб при этом чтобы голова не болела?!
— Вы можете ей дать что-нибудь? — Спросила Келли.
— Пусть сперва врач осмотрит ее. — Сказала медсестра, улыбнувшись. — Соберу лекарства и позову ваших родителей.
— Спасибо. — Говорит Келли, садясь ближе ко мне. И тут я замечаю ее волосы и протягиваю к ним руку, улыбаясь.
— Над тобой будут смеяться. — Говорю я.
— Из-за того, что моя сестра будет похожа на мумию?! — спрашивает она с улыбкой.
— Нет! — восклицаю я. — За день до школы ты красишь волосы в рыжий цвет! Келли перестает улыбаться.
— Ладно-ладно надо мной тоже будут издеваться! Но твои волосы будут темой номер один первого сентября! Я тебе это гарантирую! На глазах Келли выступили слезы и она в панике посмотрела на медсестру. Та посмотрела на меня, потом на Келли, отложила склянки.
— Я сейчас приду. — Сказала она. — Будь с сестрой.
— Келли? — позвала я. Она посмотрела на меня и сглотнув спросила.
— Ева, ты помнишь, как попала сюда?
— Я… я… я складывала сумку и шла на работу… потом… не помню. — Сказала я, потирая голову.
— Что еще ты помнишь в тот день? — спросила она, явно сдерживая слезы.
— Ну… Роб заходил утром… — Сказала я, пытаясь точно вспомнить еще детали. — Ах да, ты разбила мою любимую чашку! Келли вскочила и выбежала захлопнув дверь.
— Келли! — позвала я. — Келли! Но она не вернулась. Пришли врачи и стали меня осматривать. Что пошло не так, я не понимала. Почему Келли так убежала? Ничего, пусть только попросит у меня что-нибудь! После осмотра ко мне долго никого не пускали. Выбравшись из постели я чуть не упала, но придерживаясь за стул, я дошла до туалета. Сполоснув лицо, я впервые обратила на себя внимание. Первое, что пришло в голову, так это что я другая.
— Ева, милая! Обернувшись, я увидела маму.
— Мама. Крепко обняв маму, я почувствовала себя в безопасности.
— Как ты? Голова болит? — Спрашивала она, изучая мое лицо.
— Нет. — Ответила я. — Не верь врачам, со мной все отлично! Почему-то мама заплакала и обняла меня.
— Мам? — Спросила я обеспокоено. — Что случилось?
— Ничего родная. — Ответила мама, вытирая слезы и помогая мне дойти до кровати. — Ты скоро поймешь.
— Я не понимаю. — Сказала я.
— Поймешь. — Сказала мама, поглаживая меня по волосам.
— Папа! — воскликнула я, когда вошел папа. Он обнял меня и поцеловал в лоб. С ним в комнату еще вошла Келли, странно, тихая. Отец сел рядом с мамой. Келли стояла у окна.
— Мои волосы! — воскликнула я, вспомнив. — Кто их срезал? Если Келли, это сделала ты, пока я спала, то тебе не жить! Мама коснулась кончиков моих волос и сказала странную вещь.
— Ты сама их отстригла.
— Я не могла отстричь свои длинные волосы!? — Воскликнула я с ужасом, не помня этого. — Это ведь Келли?
— Нет. — Ответила мама как-то странно.
— Но как? — Спросила я, до сих пор не веря. — Как я могу этого не помнить? Боже, мне ведь так еще в школу идти! Мама сглотнула, посмотрела на отца и села поближе, взяв меня за руку.
— Ева, ты закончила школу. — Сказала она. Я встретилась взглядом с мамой и улыбнулась.
— Мам, раньше ты никогда так не шутила. — Сказала я. — Мне еще целый год учится!
— Ева, ты упала с большой высоты и… потеряла память. — Сказала мама, сжимая мою руку.
— Это ведь шутка? — спросила я тихо, смотря по очереди на всех. Только сейчас я заметила, что у Келли не только волосы рыжего цвета, но и длиннее чем вчера, намного длиннее.
— Нет, дорогая. — Ответила мне мама и тихо спросила. — Ты ничего не помнишь из того, что случилось зимой или осенью? Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить. Я хорошо помнила вчерашний день, но не могла вспомнить ничего из якобы прошедшего года. Голову стала ломить, и я коснулась повязок.
— Ева?
— Нет. — Ответила я, почему-то чувствуя пустоту. — Ничего. Может от того факта, что из моей головы пропал целый год жизни?
— Как ты себя чувствуешь? — Спросил папа.
— Хорошо. — Ответила я со смехом.
— Ты что-то вспомнила? — Спросила Келли взволнованно из-за моей улыбки.
— Нет. — Ответила я. — Но по крайне мере я единственная школьница, которой не придется с ужасом вспоминать экзамены! А я хорошо сдала их?
— Ответы со дня на день должны быть известны. — Сказал с улыбкой папа.
— Вот и хорошо. — Сказала я, успокоившись. — Ничего важного я не упустила.
— Ничего. — Ответил папа. — Ничего важного. Этот вечер я провела в больнице вместе мамой. Никто из друзей не пришел навестить меня. Странно с их стороны. Но знание того, что меня завтра выпишут, и я во всем разберусь, вселяла в меня послушность.
— Я хочу увидеть ее. — Сказал Этан. Я взглянула на него, а потом на отца. Мы были в коридоре больницы.
— Нет. — Сказал он. — Нельзя.
— Гарри… — прошептала мама, посмотрев на отца.
— Она не помнит ничего! — Сказал отец, сверкая глазами. — Она не помнит тебя! Лицо Этана побелело, словно он потерял всю кровь, и папа подошел к нему.
— Ты был мне как сын, но ты бросил ее, и она стала… — Начал папа, но не смог закончить. Все и так понимали о чем он. Замкнутая, отчужденная, разбитая, одним словом другая. Я и сама боялась как бы она не наделала глупостей.
— Сейчас ей не больно и она может жить дальше, как раньше. — Сказал папа. — Вы расстались, не к чему ворошить прошлое. Этан отвернулся, прислонившись к стене.
— Я люблю ее. — Сказал Этан, почти безжизненным голосом.
— Ты бросил ее, закончив вашу историю. — Сказал отец.
— Папа?! — воскликнула я.
— Хватит! — Сказал папа строго.
— А если она вспомнит? — спросила Дженни, впервые подав голос. — Иногда память возвращается, через несколько часов или дней!
— Будем решать проблемы по мере их поступления. — Сказал папа.
— Папа нельзя скрывать от нее прошлое. — Сказала я, освобождая руку от Анны и вставая.
— Я больше не хочу видеть ее сломанной. — Сказал он твердо, посмотрев на Этана. — Она помнит только конец августа… просто сделай вид, что ничего не было.
— Что не было? — Спросил Роб, только что появившийся в коридоре. Все посмотрели на него. И думаю, не одной мне в голову пришла мысль, что раз Ева помнит все вплоть до конца августа, значит, она думает… что все еще с Робом!
— Что? — Спросил Роб. — Как Ева? Этан сорвался с места, уходя. Он тоже догадался. Я хотела пойти за ним, но меня поймал за руку отец.
— Не надо. — Сказал он.
— Ты не сможешь все время скрывать от нее папа. — Сказала я. — Все знают тут про друг друга все!
— Ева окончила школу, и скоро уедет учиться. — Сказал папа, строго глядя на меня. — И никто больше не сделает моей дочери больно. Я посмотрела в ту сторону коридора, куда ушел Этан, но его уже не было видно.
Утром я проснулась разбитая. Мне снился странный сон. Играла моя любимая песня «Darren Hayes — Black Out The Sun», а я стояла на сцене. Освещена была только сцена, на которой я стояла. Так что я не могла разглядеть лица в зале. Одна тень стала продвигаться ко мне. Я пыталась рассмотреть лицо, но единственное, что я услышала, было мое имя.