Mimus polyglottos, дословно «многоголосый подражатель»), один из сородичей Дика, который изливал свою душу в песне. Он замолкал на одну-две секунды, словно размышляя, что спеть дальше, и начинал новую партию.
Раньше я слышала пение пересмешников только в разгар весны, когда им нужно застолбить территорию и привлечь внимание самок своим певчим мастерством, взобравшись на самую высокую ветку. Однажды, когда солнечным апрельским днем я прогуливалась по песчаному побережью Делавэра, меня привлек уникальный концерт. В отличие от того малоприметного комочка в кустах, эта птичка бросалась в глаза. Расположившись на верхней ветви сосны, подняв клюв к небу, трепеща всем телом и аккомпанируя длинным хвостом себе в такт, крошечный певец изливал из себя страстную песню, сменяя одну мелодию за другой.
Пересмешник принадлежит семейству пересмешниковых (Mimidae), которое обитает только в Новом Свете. Во время путешествия на корабле «Бигль» Дарвин встречал пересмешников по всей Южной Америке и отзывался о них как об «энергичных, любознательных и активных птицах… своим пением превосходящих любых других птиц в этой части света».
Иногда пересмешников обвиняют в том, что те просто воруют чужие мелодии, но с музыкальной точки зрения упускают саму суть. Но на мой слух, этот делавэрский пересмешник исполнял песню каролинского кустарникового крапивника ничуть не хуже, чем Бетт Мидлер — песни сестер Эндрюс. Возможно, он действительно занимался плагиатом, бесстыдно копируя певчие пассажи у синиц, гаичек и лесных дроздов, но он вплетал их в свою песню не менее гениально, чем Шостакович — незатейливые народные мелодии в свои симфонии. Я была так зачарована, так пленена его хоровой импровизацией, что перестала выискивать знакомые мотивы и забылась. А его песня лилась и лилась, наполняя теплый весенний воздух звонкой радостью и буйством звуков.
Страстный концерт закончился так же внезапно, как и начался. Пересмешник вспорхнул с дерева и уселся на опавшую листву неподалеку, спокойный и словно умиротворенный тем, что выплеснул из себя сжигавшую его страсть.
НО ТО было весной, когда почти все птицы превращаются в виртуозных певунов, чтобы завоевать любовь партнерш или застолбить территорию. Сейчас же стояла середина ноября, дул пронизывающий ветер, птичка пряталась в кроне кедра и, должно быть, пела только для себя. Ее песня — череда коротких рефренов, повторяющихся по четыре-пять раз, — казалась бесконечной.
Сколько мелодий может храниться в головном мозге этой птички, по размеру в тысячу раз меньше человеческого? Откуда вообще берутся эти мелодии? И почему эта птица развлекает себя, спрятавшись в гуще кустарника?
«Люди тоже любят попеть, когда моются в дýше», — замечает Лорен Райтерс из Висконсинского университета, специалист по птичьему пению и один из участников конференции в Джорджтаунском университете.
Эта птица явно потратила огромное количество времени и сил на выучивание своего репертуара. Многие люди считают, что вокальные способности и сами мелодии передаются птицам по наследству. Но певчие птицы проходят точно такой же процесс вокального научения, что и люди: они слушают взрослых, экспериментируют, тренируются и оттачивают свои навыки, как дети, которые осваивают музыкальный инструмент.
Это одна из причин, почему 180 исследователей, собравшихся в тот ноябрьский день в аудитории имени Лорфинка, испытывают острый интерес к этой теме. Некоторые из наших самых сложных навыков, связанных с языком, речью, музыкой, мы приобретаем так же, как птицы, с помощью похожего процесса подражания.
«Изучая вокальное обучение у птиц, включая тех, которые могут имитировать человеческую речь, таких как попугаи, — объясняет нейробиолог Эрих Джарвис, — мы можем узнать, какие нейронные пути, гены и типы поведения отвечают за эту ключевую способность».
ВСЕ птицы издают звуки. Они ухают, свистят, каркают, воют, чирикают и заливаются ангельскими трелями. Так они подают сигналы тревоги и узнают членов семьи, друзей и врагов. С помощью песен они охраняют свою территорию, помечая и ограждая ее, и привлекают противоположный пол.
Как правило, звуки бывают короткими, простыми, врожденными (как плач или смех у людей) и используются обоими полами для самовыражения. Песни отличаются от звуков тем, что они более длинные и сложные и относятся к числу приобретаемых навыков. В тропических регионах песни обычно поют и самцы, и самки; в умеренном климате — в основном самцы, причем только в период размножения. Тем не менее между звуками и песнями нет четкого разграничения и существует множество исключений. Вороны издают зов, попадающий в десять разных категорий: боевой клич, выражение недовольства, призыв собраться, выпрашивание, оповещение, дуэт, и некоторые из них не врожденные, а приобретенные. Чтобы еще больше усложнить дело, скажем, что звуки черношапочной гаички по сложности намного превосходят двухтоновую песню большой синицы.
Между тем пение у птиц — это нечто особенное. «Звуковое общение почти у всех животных, которые его используют, инстинктивно по своей природе, — говорит Джарвис, исследователь из Университета Дьюка, занимающийся изучением вокального научения у птиц. — Они рождаются, уже умея издавать соответствующие крики и звуки». Эти вокальные навыки или получаются при рождении, или приобретаются путем импринтинга (запечатления), как блеяние у овец. «В отличие от этого, вокальное научение затрагивает умение слышать и распознавать звуки и затем, с помощью мышц гортани или сиринкса, в точности их воспроизводить, — объясняет Джарвис, — будь то звуки речи у людей или музыкальные ноты у птиц».
Около половины всех птиц на планете относятся к певчим — всего около 4000 видов. Их песни варьируются от меланхоличного невнятного бормотания лазурных сиалий и сороканотных арий воловьих птиц до длинных, витиеватых песен камышовок-барсучков, флейтоподобных мелодий дроздов-отшельников и удивительных дуэтов бурохвостых кустарниковых крапивников.
Птицы знают, где петь и когда. На открытом пространстве звук лучше всего распространяется на высоте пары метров над растительностью, поэтому птицы поют, усевшись повыше, чтобы уменьшить помехи. Те, кто поет на лесной подстилке, используют тоновые звуки и более низкие частоты по сравнению с теми, кто поет в кроне деревьев. Некоторые исполняют свои серенады на частотах, отличных от частот жужжания насекомых и гула дорожного движения. Птицы, живущие вблизи аэропортов, на рассвете поют раньше, чем обычно, до того как начнется интенсивный рев самолетов.
В СТИХОТВОРЕНИИ «Ода наблюдению за птицами» Пабло Неруда спрашивает:
Как из горлышка,
Что тоньше пальца,
Изливается столь мощный водопад песни?
Птицы получили этот дар благодаря одному удивительному изобретению природы.
Их уникальный музыкальный инструмент называется сиринкс — по имени нимфы, которую Пан, древнегреческий бог полей, стад и плодородия, превратил в тростниковую свирель. Ученые долго выясняли детали, поскольку сиринкс находится глубоко в груди птиц, где трахея разделяется надвое, обеспечивая бронхи воздухом. Только в последние годы с появлением магнитно-резонансной и микрокомпьютерной томографии исследователи наконец-то сумели воссоздать трехмерное изображение этого органа в действии.
Эти новейшие технологии представили нашему взору удивительную структуру. Она состоит из тонких хрящевых стенок и двух мембран по обеим сторонам сиринкса, которые под действием потока воздуха вибрируют с высочайшей скоростью, создавая два независимых источника звука. Особо одаренные певчие птицы, такие как пересмешники и канарейки, могут вибрировать каждой мембраной по отдельности, издавая одновременно два разных, гармонически не связанных тона — низкочастотный звук слева, высокочастотный звук справа — и менять громкость и частоту каждого звука с головокружительной скоростью, производя одни из самых акустически сложных и разнообразных вокальных звуков в природе. (Это очень необычная способность. Например, когда говорим мы, высота тона и гармоника наших вокализаций меняются в одном направлении.)
Вся эта сложная структура управляется крошечными, но мощными мышцами. Некоторые певчие птицы, например европейские скворцы и зебровые амадины, могут сокращать и расслаблять эти звуковые мышцы со скоростью быстрее миллисекунды — это более чем в сто раз быстрее, чем моргание человеческого глаза. Такая способность к скоростному сокращению мышц обнаружена только у нескольких видов животных, в том числе в трещотке гремучих змей. Американский крапивник, маленькая рыжевато-коричневая птичка, известная своими переливчатыми трелями, издает до 36 нот в секунду — слишком быстро для того, чтобы наши уши и мозг были в состоянии это воспринять. А некоторые птицы могут манипулировать своим сиринксом, чтобы имитировать человеческую речь.
Птицы с более развитой мускулатурой сиринкса, как правило, воспроизводят более сложные песни. У многоголосого пересмешника из кроны того кедра семь пар мышц, что позволяет ему выполнять сложнейшие вокальные упражнения — семнадцать, восемнадцать, девятнадцать песен в минуту без видимых усилий. Время от времени ему лишь нужно делать короткие вдохи, чтобы пополнить запас воздуха.
Но сиринкс — это всего лишь инструмент для исполнения этой фантасмагорической песни. Сама песня берет свое начало и развивается в мозге. Сложная сеть, охватывающая несколько областей мозга, посылает нервные сигналы в каждую из звуковых мышц, координирует нервные импульсы, поступающие из левого и правого полушарий мозга к мышцам в обеих частях сиринкса, и создает в каждой из них правильный воздушный поток, необходимый для воспроизведения сотен различных музыкальных фраз.
И у пересмешника все это получается легко и изящно.
Только представьте, насколько это сложно. Чтобы повторить фразу, например, на немецком или португальском языке, вам нужно внимательно прислушаться к человеку, который ее произносит. Точно расслышать сказанное не так-то просто, объясняет психолог из Калифорнийского университета в Сан-Диего Тим Джентнер орнитологам из Джорджтауна, особенно если вы находитесь на вечеринке или на шумной улице. Вам нужно вычленить фразу из какофонии звуков, что на научном языке называется «выделением потока». Между тем птицы постоянно вынуждены общаться в условиях такого хаоса, особенно в периоды интенсивного пения, например по утрам. «Многие птицы — социальные существа; они общаются в сравнительно больших группах, — говорит Джентнер. — В этой звуковой какофонии присутствует масса бесполезных сигналов, поэтому птица должна уметь выхватить те акустические потоки, которые несут важную информацию».