Новое исследование предполагает, что вороны могут обладать способностью улавливать аналогии, а она некогда считалась исключительной привилегией людей и других приматов. Эксперимент представлял собой игру-сопоставление с образцом. Ученые показывали двум серым воронам карточку-образец и предлагали выбрать точно такую же карточку из набора. За правильный ответ птицы вознаграждались личинкой мучного хрущака, которая лежала в чашке под соответствующей карточкой. Когда вороны обучились этому трюку, исследователи поставили перед ними более сложную задачу: выбрать карточку, которая не полностью совпадала с образцом, но соответствовала ему по каким-либо признакам. Например, если на образце было изображено два квадрата одинакового размера, вороны должны были выбрать карточку с двумя кругами одинакового размера, а не с двумя кругами разных размеров. Вороны спонтанно выбирали правильные карточки без какого-либо дополнительного обучения, опираясь на так называемое мышление по аналогии, считающееся одной из форм высокоуровневого «человеческого» мышления.
Да, подобная демонстрация человекоподобных механизмов мышления поражает. Но ведь птицы обладают собственными уникальными когнитивными способностями, которые ценны сами по себе, а не только потому, что похожи на наши! У перелетных птиц небольшой мозг, но посмотрите, какие колоссальные по масштабам и сложности навигационные карты он вмещает. А чего стоят уникальные и устойчивые культурные традиции певчих птиц! По словам Ричарда Прума, культура пения и обучения пению у певчих птиц сложилась около 30–40 млн лет назад, возможно еще до завершения распада Гондваны. «Тогда как человеческая культура насчитывает порядка 100 000 лет, возраст „эстетической культуры“ певчих птиц составляет десятки миллионов лет», — пишет он.
Мы пытаемся понять, почему одни виды птиц — на наш взгляд — умнее других. Потому что им пришлось решать более сложные экологические, технические или социальные задачи? Потому что им приходилось исполнять виртуозные песни или возводить архитектурные шедевры, чтобы завоевать сердца прекрасных дам?
Хотя характер и уровень когнитивных способностей у разных видов может значительно варьироваться, среди птиц нет настоящих тупиц. Как заметил орнитолог Ричард Джонстон: «Если вид существует, значит, он способен адаптироваться». Пусть не безупречно, но ему хватает ума это сделать. И это касается даже больших тинаму и кагу. Я снова вспоминаю о моей встрече с кагу в Новой Каледонии; когда та неожиданно выскочила из кустов и побежала прямо на меня, мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди и я едва не разбила камеру. С тех пор я узнала, что эта странная, похожая на призрак птица с огромными красными глазами, которые рентгеном просвечивают сумрачный полог леса в поисках добычи, выращивает всего одного птенца в год. После появления на острове собак эта репродуктивная стратегия фактически обрекла кагу на вымирание. Но действительно ли кагу настолько глупее любимого пересмешника президента Джефферсона, который лакомился угощением прямо из его губ? Виды, которые не могут адаптироваться к новому хищнику, необязательно глупы. То, что мы считаем глупостью, может быть своего рода экологической наивностью, отражающей долгосрочную адаптацию птицы к некогда безопасной островной среде обитания. «Если, пока вы развивались как вид, вокруг вас не было хищников, а корм находился на уровне земли, вам не нужно развивать бдительность — и вместо оппортунистического поиска еды вам просто нужно было точно клевать, — объясняет Гэвин Хант. — Кто знает, почему кагу так часто приближаются к людям и собакам? Возможно, потому что они защищают свои кормовые участки от своих сородичей и пытаются выяснить, не приходятся ли им эти незнакомые существа потенциальными конкурентами?» Но теперь мир кагу изменился, и горькая правда для этих птиц и других старожилов острова такова, что их безмятежная жизнь подошла к концу.
Самое простое — списать таких птиц со счетов как непреднамеренных жертв человеческого «прогресса». Но, как заметил один ученый-орнитолог, который изучал сельскохозяйственные угодья и джунгли Коста-Рики: «Иметь в экосистеме одних только воробьиных — все равно что вложить все деньги в акции технологических компаний. Если пузырь лопнет, вы потеряете все».
НАКОНЕЦ СКВОЗЬ СЕРОЕ ОДЕЯЛО на Бакс Элбоу пробивается рассеянный луч света, отчего дымка словно начинает светиться изнутри. Вдруг невдалеке я слышу странные свистящие звуки. Три дикие индейки разрывают пелену тумана и стремительно бросаются через полянку, приминая высокую траву своими длинными ногами, как маленькие динозавры, и как по волшебству снова исчезают за облачной завесой. Недавно исследователи сравнили геномы птиц и обнаружили, что с генетической точки зрения индейки гораздо ближе к своим предкам-динозаврам, чем любая другая современная птица: их хромосомы претерпели гораздо меньше изменений со времен пернатых динозавров, чем хромосомы других птиц[47]. Наблюдая за тем, как они идут по высокой траве на своих длинных ногах, я легко в это верю.
В прошлом веке мы едва не потеряли диких индеек из-за наших гурманских пристрастий. В 1930-х гг. Артур Кливленд Бент написал, что немногие оставшиеся в живых особи развили необычайную хитрость и проницательность, и привел в пример историю, рассказанную неким доктором Дж. М. Уитоном в 1882 г.: «Словно понимая, что их безопасность зависит от умения сохранять инкогнито, когда за ними наблюдают, эти птицы имитируют беззаботное поведение своих ручных сородичей, когда им угрожает пассивная или неизбежная опасность. Однажды я видел, как они остались спокойно сидеть на изгороди, когда мимо них проходила группа охотников. Другой раз двое охотников были настолько сбиты с толку поведением пяти индеек, которые невозмутимо промаршировали прямо перед ними, перепорхнули через изгородь и неторопливо скрылись за небольшим холмом, что не сразу признали в них диких птиц. Стоило им скрыться из виду, индейки рванули со всех ног, а потом перелетели на другой конец широкой долины, оставив своих изумленных и остолбеневших преследователей с носом».
Но есть и хорошая новость. С тех пор численность диких индеек восстановилась, и теперь они процветают во всех штатах, кроме Аляски. Они любят селиться в дубовых и буковых лесах, покрывающих горные склоны. Подобно кагу, они ведут наземный образ жизни. И, как и кагу, не считаются самыми смышлеными, несмотря на истории, подобные той, что рассказал доктор Уитон. Но даже не самые умные птицы могут быть чрезвычайно важны для нас и нашей планеты. В своих рассуждениях о физике красоты Олдо Леопольд первым подчеркнул важность наличия эстетически заметных животных и растений в ландшафте, придающих ему жизненность и порядок: «Осенний пейзаж северных американских лесов — это земля, плюс красный клен, плюс воротничковый рябчик. С точки зрения обычной физики рябчик составляет миллионную долю как массы, так и энергии акра. Но уберите рябчика, и все станет мертвым».
В прошлом наша планета пережила несколько катастрофических массовых вымираний живых видов. Иногда такие экологические катаклизмы могут давать толчок к рождению новых видов. Согласно имеющимся данным, после массового вымирания динозавров около 66 млн лет назад произошел настоящий «большой взрыв», в результате которого появилось все нынешнее видовое многообразие пернатых, включая певчих птиц, попугаев и голубей. В планетарном масштабе времени «шестое массовое вымирание видов» может быть одним из череды таких катастрофических событий. Однако для большинства людей важно лишь то, что происходит на протяжении их короткой человеческой жизни. Меня мало утешает мысль о том, что через несколько миллионов лет природа может восстановить свое видовое разнообразие. Более того, даже если в будущем появятся десятки тысяч видов новых птиц, не факт, что они будут прямыми потомками ныне существующих, выбранных эволюцией в случайном порядке. Луи Лефевр считает, что по крайней мере половина из них будет потомками нынешнего рода Corvus. «Людям эта мысль не нравится, — сказал мне Лефевр. — Они считают ворон некрасивыми и ничем не примечательными птицами. Но кто знает? Может быть, через два миллиона лет они превратятся в ярких красавцев, радующих нас своим пением».
Вполне может быть. Но останется ли на планете кто-то, чтобы услышать их песни?
Какую дорогу выберем мы сами — спокойно наблюдать за тем, как былое птичье изобилие постепенно сводится к нескольким воробьинообразным видам, которые играют по нашим правилам? Или же мы будем прилагать все усилия, чтобы сохранить максимально широкое разветвление птичьего дерева жизни, на котором есть умные виды и не очень, специализированные и легко адаптирующиеся, старые и новые?
«КАК ЧЕЛОВЕК, — однажды написал Альберт Эйнштейн, — каждый наделен достаточным интеллектом, чтобы быть в состоянии ясно увидеть, насколько недостаточен этот интеллект при столкновении со многими существующими в этом мире вещами».
Тем не менее нас остро интересует проблема птичьего интеллекта: выгодно ли птицам быть умными? Как, почему и при каких условиях интеллект может повышать их выживаемость и способность к воспроизводству? Оставляют ли более умные индивиды больше потомства? Как ни странно, научных данных здесь кот наплакал. «На практике очень непросто оценить преимущества для выживаемости и способности к воспроизводству, которые обеспечиваются отдельно взятым конкретным признаком, независимо от характера этого признака», — пишет Сью Хили. Установление взаимосвязей между когницией птиц и их выживаемостью как вида — заветная цель ученых. Сложность состоит в том, говорит Даниэль Соль, что преимущества для выживаемости такого качества, как поведенческая гибкость, могут проявляться только в определенных ситуациях, например в годы кормового дефицита. В благоприятных условиях птицы с жестко запрограммированным, специализированным поведением могут быть более успешными. (Например, исследования галапагосских вьюрков показали, что в одни годы процветают птицы с крупными клювами, а в другие — с более мелкими и заостренными.)