– Не хочешь провести экскурсию?
Я мягко улыбаюсь.
– С удовольствием.
Глава 8
– Как прошел вчерашний вечер? – спрашивает Поузи, присаживаясь рядом со мной у шкафчиков.
Раздевалка почти пуста. Иногда кто-то выходит из тренировочного зала, иногда кто-то в него заходит, но в целом мы с Поузи, считай, в одиночестве.
– Та еще головная боль, но закончилось все хорошо, – отвечаю я. Перед каждым матчем я всегда прихожу на час пораньше, чтобы привести себя в порядок, поболтать с ребятами и морально подготовиться к предстоящей игре.
Сегодняшний день исключением не стал.
– Что случилось-то?
Я беру в руки хоккейную клюшку и начинаю обматывать ее лентой. Я всегда иду сверху вниз и тщательно проверяю, чтобы рукоятка надежно лежала в ладони.
– Я переехал.
– Ты… чего? – переспрашивает Поузи.
Вчера Поузи выглядел чуть ли не более потрясенным, чем я. Он ушел, как только решил, что Пэйси больше не представляет угрозы – не то чтобы мне нужна была помощь, но я понимал его беспокойство, – и приехав домой, сразу же написал мне, чтобы спросить, как у меня дела. Я кратко ответил, что пытаюсь во всем разобраться, и больше мы на эту тему не говорили.
– Я переехал к Пенни.
– А Пэйси теперь за тобой круглые сутки присматривает?
Я только успеваю покачать головой, как дверь раздевалки открывается, и внутрь заходит Пэйси. Его взгляд останавливается на мне, но он молча проходит мимо к своему шкафчику. Он молча достает оттуда резинку для волос и идет обратно в тренировочный зал – полагаю, чтобы размять ноги.
– Ух ты. Вот это был холодный прием. – Поузи несильно толкает меня в грудь.
– Какого черта ты меня бьешь?
– Это за то, что ты пошатнул равновесие в команде. О чем ты вообще думал, решив переспать с Пенни?
– Ни о чем я не думал, – говорю я, уставившись на свою клюшку. – Я хотел ее с тех самых пор, как встретил впервые. Два года держал себя в руках. А потом я увидел ее той ночью… и что-то во мне сломалось, и как бы я себя ни отговаривал, я не смог остановиться. – Я перевожу взгляд на Поузи. – И она тоже меня хотела.
– Это было глупо и неосторожно. Пэйси много раз повторял, чтобы мы в ее сторону даже не смотрели.
– Я знаю, – вздыхаю я. – Но что теперь толку об этом говорить? Все уже случилось. Прошлого не изменишь.
– И что ты будешь делать, чтобы все исправить?
– Возьму на себя ответственность, – говорю я. – Будь я проклят, если Пэйси еще хоть раз придет в голову в этом усомниться.
– Ты поэтому к ней переехал? И она не возражала?
– Сначала ей эта идея не очень понравилась, но она согласилась с моими доводами. Если честно, она выглядит не менее испуганной, чем я. Думаю, она не хочет оставаться одна, поэтому и согласилась. Я предложил ей переночевать на диване, но она сказала, что я могу спать с ней в кровати.
– Правда? – глаза Поузи расширяются. – И как у вас, ну… было что-то?
Я качаю головой.
– Никто из нас не хочет отношений. Она ясно дала это понять в ту ночь, когда мы переспали. Но мы договорились остаться друзьями.
– Это хорошо. Значит, теперь вы дружите.
– Не совсем. – Я отрываю ленту и разглаживаю ее края. – Прошлая ночь была ужасно неловкой. Пенни показала мне квартиру, а потом, поскольку было уже поздно, мы просто пошли спать.
– И как, тебе понравилось спать с ней в одной кровати?
– Сам можешь представить, насколько это было удобно. Я бы лучше спал на диване, даже несмотря на то, что у меня с него ноги свешиваются. Я постоянно просыпался, потому что боялся, что случайно окажусь на ее стороне или отниму одеяло. Я вообще почти не спал. А потом она проснулась рано утром, потому что ее тошнило, и я сидел рядом, пока она обнималась с ведром. Мы почти не разговаривали. По сравнению с нашей прошлой ночью вместе, в этот раз все было просто кошмарно.
Несмотря на то, как неловко это все начиналось и как нервничала Пенни, ни с какой другой женщиной я не проводил время так весело. Я чувствовал, что могу расслабиться. Могу быть самим собой, что от меня никто не ждет, что я буду божественным хоккеистом, каким меня видит большинство женщин. Я просто был Илаем. Но, наверное, это слишком личное, чтобы говорить об этом с Поузи прямо здесь.
Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает, и понижаю голос.
– Я был внутри этой женщины. Я целовал каждый сантиметр ее тела. Но сейчас, когда мы с ней остались наедине, я словно оказался в одной комнате с полнейшей незнакомкой.
– Может, у тебя получится узнать ее получше. До рождения ребенка времени еще много… И тебе придется найти способ сделать так, чтобы у вас все сработало.
– Знаю. Просто я еще не знаю как. Это как с кем-то встречаться, только на самом деле вы даже не собираетесь встречаться. Говорить ни о чем, делиться подробностями своей жизни, быть открытым… это не самая моя сильная сторона.
– Ты открываешься тем, кто тебе дорог. Помни об этом, – наставляет Поузи. Дверь резко распахивается, и в раздевалку входит Тейтерс, следом за ним – Холмс. Когда Тейтерс меня замечает, на его лице расплывается широкая улыбка.
Вот черт.
– Знаете, я долгое время думал, что в нашей команде больше всех лажаю я, – признается Тейтерс. – Такой уж я человек. Но смотрите-ка! Ему удалось полностью меня превзойти! – Тейтерс принимается аплодировать. – Заделал ребенка сестре Пэйси. Круто, чувак.
– Ты можешь заткнуться на хрен? – шиплю я на него. – Незачем об этом всем знать!
Холси Холмс, самый тихий и вдумчивый из нашей команды, толкает Тейтерса в плечо.
– Я же просил тебя ничего не говорить.
– А я не слушал.
– Я вижу. – Холмс садится рядом со мной. – Ты в порядке?
– Не особо, – отвечаю я.
– Лоус в ярости. – Тейтерс пододвигает стул к нам. – Он сейчас в тренировочном зале, аж пыхтит от злости. Очень драматично.
Я потираю челюсть и снова берусь за ленту.
– Ему не о чем беспокоиться. Я обо всем позабочусь.
– Правда? – спрашивает Тейтерс. – Так ты на ней женишься?
– Что? – мой голос срывается. – Нет, мы будем только друзьями. Но я переехал, чтобы со всем ей помогать.
– Друзьями? – Тейтерс качает головой. – Вот уж вряд ли. Ты в нее уже целую вечность влюблен, чувак. Вы ни за что не останетесь друзьями.
– Я не хочу ничего серьезного, и она тоже не хочет, так что быть друзьями – это единственный вариант. Я, знаешь ли, предпочту дружить с матерью моего ребенка, чем вообще с ней не разговаривать. – Я глубоко вздыхаю. – Ладно. Я не собираюсь больше это обсуждать. Мне нужно настроиться на сегодняшнюю игру, и пока мы болтаем о моей личной жизни, этого не видать.
– Да, но твоя личная жизнь только что стала крайне увлекательной, – говорит Тейтерс, извечный подстрекатель.
– Если тебе так интересно, иди и сам заделай кому-нибудь ребенка.
– Нет, спасибо. Я только что разобрался с последствиями бурной личной жизни. Незачем вновь начинать все заново.
Тейтерс, он же Сайлас Тейтерс, он же Картофан[1], расстался со своей девушкой некоторое время назад. Они были вместе очень долго – настолько, что Сайлас даже подумывал о том, чтобы сделать ей предложение. А потом, когда совсем никто этого не ожидал, они взяли и расстались. Мы до сих пор не знаем почему. Тейтерс никогда не рассказывал, что случилось, но он воспринял это очень тяжело. Похоже, он наконец-то справился с болезненным разрывом – и теперь решил мучить меня.
– Что ж, если тебе что-нибудь понадобится, то мы всегда поможем, – обещает Холмс, прежде чем похлопать меня по спине и направиться к своему шкафчику.
Я точно знаю, я не единственный игрок в лиге, от которого случайно забеременела девушка, так что мне очень интересно знать: как они вообще с этим справляются? Сколько бы я ни пытался сосредоточиться на игре, мои мысли постоянно возвращаются назад к Пенни и к тому, что меня ждет. Если, конечно, я справлюсь.
Если я не струшу.
Мой отец вот струсил. Я никогда его не знал.
Маму я потерял в двенадцать лет.
Моя приемная семья – ну, они с нетерпением ждали дня, когда мне наконец исполнится восемнадцать. Они меня не ненавидели, но я прекрасно понимал – они меня не любят.
И как я, черт возьми, должен со всем этим справиться, если я даже не знаю, как должны вести себя родители? Как мне вообще вести себя с ребенком?
Похоже, стоит позвонить своему психотерапевту. Нам нужно во многом разобраться – особенно если учитывать, что плей-офф не за горами. Если мы хотим побороться в этом году за кубок, я должен взять себя в руки.
Это все так странно.
Возвращаться после игры домой – но в новое здание, идти по новому коридору, открывать новую входную дверь. Здесь все незнакомое и чужое. Совсем не похожее на дом.
А для меня важно иметь дом. Свой собственный безопасный угол, опору, место, в котором я могу быть уверен. Но теперь ничего этого нет.
Я достаю ключ, который мне дала Пенни, отпираю замок и тихонько приоткрываю дверь. Я еще не знаю расписания Пенни. Она сова или предпочитает ложиться рано? Я не хочу разбудить ее шумом, если она уже спит, и мне нужно еще несколько часов, чтобы адреналин схлынул и я немного успокоился после игры. Особенно учитывая, с каким разгромным счетом мы сегодня проиграли.
Четыре – один.
Просто стыд какой-то.
Не нужно было быть в курсе событий, чтобы догадаться, что у нас с Пэйси что-то неладно и что ни один из нас не думает об игре. Пропустить четыре шайбы – на него такое совсем не похоже. Но это была не только его вина. Я не смог отвлечься от своих мыслей и сосредоточиться на игре – и никак не успевал нагнать нападающего и выполнить свою работу. Меня с таким же успехом вообще могло не быть на поле.
В общем, Пэйси был ужасно зол, и атмосфера в раздевалке была, мягко говоря, тяжелая.
Войдя в квартиру, я с удивлением обнаруживаю, что свет включен, а все мои костюмы разбросаны по гост