Я направляюсь в душ. Сегодня вечером нам надо успеть на самолет до Денвера, и я хочу как можно быстрее сесть в автобус, чтобы позвонить Пенни.
Я много раз наблюдал, как суетятся после матча ребята, у которых есть семьи – хотят успеть позвонить своим женам и детям, прежде чем те отправятся спать.
Странно думать, что теперь я буду одним из них.
Не до конца уверен, что я по этому поводу чувствую. Впрочем, выбора у меня нет.
Пенни: Нет, я не сплю.
Черт. Я-то надеялся, что она уже спит – ну, или хотя бы сделает вид, что спит. Может быть, ей этот разговор нужен не меньше, чем мне. И под разговором я имею в виду просто объяснить, как бы я хотел, чтобы у нас все было нормально.
Я схватил со стола коробку с холодным чили и кукурузным хлебом, а затем практически бегом помчался к автобусу вместе с остальными семейными ребятами. Излишне говорить, что некоторые были весьма шокированы моим появлением.
Я сажусь у окна в заднем ряду, ставлю еду и сумку рядом, делаю глубокий вдох и набираю ее номер телефона.
– Привет, – отвечает она спустя два гудка. Я сглатываю, чувствуя, как в животе у меня буйствует целая стайка бабочек. И это не те милые бабочки, которые бывают, когда ты видишь девушку, в которую влюблен по уши. Нет, это просто гребаные нервы.
– Привет, Пенни, – голос у меня звучит хрипло, так что я быстро отпиваю воды из бутылки. – Как у тебя дела?
Вот, смотрите, отличное начало разговора.
– У меня все нормально, – отвечает Пенни, и я уже чувствую, как она напряглась. Очевидно, нам обоим неловко. Никто не хочет общаться через силу. Но мы должны как-то научиться разговаривать друг с другом.
– Нормально? У тебя есть какие-нибудь симптомы?
Симптомы чего, идиот? Господи боже. Ты, черт возьми, не врач. Но к сожалению – и для меня, и для нее – это была первая фраза, которая пришла мне на ум.
К счастью, из динамика раздается слабый смешок, и это немного снимает неловкость, возникшую из-за моего идиотского вопроса.
– Нет, просто устала немного.
– Может, мне тогда тебя отпустить, чтобы могла поспать и отдохнуть?
– Нет, я думаю, нам нужно поговорить.
«Думаю, нам нужно поговорить». Ничего хорошего от этих четырех слов не жди. Обычно после этого следует разрыв отношений или признание вроде «Прости, но я тебе изменил». Впрочем, нам оба эти варианта не грозят.
– Да, ты права. Хочешь начать первой?
– Наверное, – она замолкает, и я жалею, что не могу услышать, о чем она сейчас думает. Я уверен, с помощью этой информации найти подход к Пенни стало бы значительно легче. Если бы только она поговорила со мной, как в ту ночь – свободно и открыто. Но обстоятельства, очевидно, изменились. Наконец, Пенни вздыхает. – Я не знаю, почему мне рядом с тобой так неловко. Ну, то есть вроде как знаю… Суть остается прежней – почему-то я либо слишком много болтаю, либо вообще не знаю, что сказать. Это казалось таким легким той ночью, что мы провели вместе…
Да. Полностью понимаю.
– Как ты помнишь, тогда тебе тоже потребовалось время, чтобы успокоиться, – говорю я, стараясь ее подбодрить.
– Это правда. И ты был очень разговорчивым все то время. Почему ты так изменился?
Теперь усмехаюсь уже я.
– Думаю, я просто слишком нервничаю. Я сделал то, чего делать не следовало, а именно – флиртовал с тобой, получил из-за этого кучу проблем и теперь пытаюсь понять, в какую сторону двигаться через эти мутные воды. Я не хочу тебя напрягать и вторгаться в твое личное пространство, не хочу, чтобы ты в своем собственном доме чувствовала себя неуютно. И еще я не хочу, чтобы ты проходила через все это одна. Я пытаюсь найти какой-то баланс. Пока моя мама не умерла, она растила меня одна. Конечно, тогда я был маленьким мальчиком и не мог понять, каково это – быть матерью-одиночкой. Только помню, что она постоянно повторяла, как ей жаль, что у нее слишком мало денег, чтобы купить мне все, что захочется. Я не хочу для тебя такой жизни. Так что, да – обычно я человек веселый, но сейчас мне немного не по себе.
– Я понимаю. Я чувствую то же самое, когда пытаюсь сделать так, чтобы тебе было комфортно в моей квартире.
– Обо мне не беспокойся. А вот я буду стараться сильнее. Могу я кое-что спросить?
– Конечно.
– Мне нужно знать, почему ты так нервничаешь в моем присутствии. Это помогло бы мне лучше тебя понять.
Пенни отвечает не сразу, но я ценю то, как тщательно она обдумывает этот вопрос.
– Думаю, я все еще тебя побаиваюсь. Когда я была пьяна, это чувство притупилось, но теперь, когда мы живем обычной жизнью и алкоголя у меня больше нет… Я чувствую себя не в своей тарелке.
– Только не начинай снова, – говорю я шутливым тоном. – Брось, Пенни. По-моему, тебе давно пора об этом забыть. Я трогал тебя во всех возможных местах. Между нами должен был установиться определенный уровень близости. Не из-за чего ощущать себя не в своей тарелке.
– Илай, ты же знаешь, что секс с тобой не был для меня обычным делом. А еще алкоголь помогал мне преодолеть волнение. Я не самый уверенный в себе человек. Последний парень, с которым я встречалась, сильно выбил меня из колеи, когда сказал, что в постели я ужасна…
– Я тебе с полной уверенностью говорю: этот парень неправ. Просто охренеть как неправ.
– Что ж… Э-э, спасибо.
– Я серьезно, – я понижаю голос. – Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой.
И это чистая правда. Я до сих пор помню о той ночи.
Она ненадолго замолкает.
– Ну, в подробности вдаваться не обязательно, но я ценю твою поддержку.
– Готов повторять тебе это сколько угодно, только попроси. А сейчас продолжай, пожалуйста.
– Так вот, в тот вечер я была в себе не слишком уверена. То, что из всех людей на свете я занялась сексом именно с тобой, стало для меня значительным событием. Я знаю, что на работе я веду себя совсем по-другому. Когда я работаю, я могу быть общительной и экстравертной, но это только потому, что это моя работа. У меня есть список вопросов и тем для обсуждения, и я знаю, с кем и когда я могу их использовать. Я не чувствую, что обязана кого-то впечатлить. В личном общении мне куда сложнее. Я скорее интроверт. Мне нравится просто свернуться на диване калачиком и смотреть «Озарк»…
– Ты смотришь «Озарк»? – спрашиваю я. Наконец-то мы можем о чем-то поговорить.
– Да… А ты?
– О да. Просто обожаю Джейсона Бейтмана. Познакомился с ним в прошлом году на благотворительном мероприятии. Чувак чертовски крут. Он, правда, любит бейсбол, но и хоккей тоже уважает.
– Ого, я и не знала, что ты его вживую видел. А на каком ты сезоне?
Я устраиваюсь поудобнее и открываю чили. Автобус постепенно заполняется, но все ведут себя тихо. Мы все друг друга уважаем и знаем, что сейчас то самое время, когда ребята звонят по телефону своим родным и близким. Так что мы просто тихо ужинаем, чтобы никому не помешать.
Я не совсем согласен с тем, что она сказала про свою работу и интровертность, но я решаю оставить этот разговор на потом. Мы наконец-то нашли общую тему для разговора, а не зацикливаемся на том, какие мы странные, и это лучший способ завести разговор. Вот почему я так ухватился за обсуждение «Озарка».
– Я сейчас на второй серии последнего сезона. А ты?
– На третьем. Черт, а ведь мы могли бы его вместе смотреть, чтобы, знаешь… Ну, сделать наше совместное пребывание менее мучительным.
– Я бы не назвал это мучительным… Ну, разве что слегка.
Она смеется, и я понимаю, что мне правда очень нравится ее смех. Помню, я заметил это еще в ту ночь, когда мы переспали. Неудивительно, что моя воля тогда ослабла и я позволил себе попробовать ее на вкус. Я по-другому не мог.
– Но я не против пересмотреть вместе.
– Ты не обязан смотреть со мной сериал.
– Знаю, но, по-моему, это хорошая идея. Мы уже начали больше общаться только потому, что нашли что-то общее.
– И правда. – Она глубоко вздыхает. – Боже, даже представить не могу, что ты сейчас обо мне думаешь.
– По-моему, ты весьма ничего, Пенни. Я уже давно так думаю, – говорю я, наконец-то почувствовав себя увереннее. – С тех пор, как нас познакомил Пэйси, я думал о тебе только хорошее. И даже сейчас, когда я прихожу домой после игры и вижу, как ты носишься по всей квартире с отпаривателем наперевес, я все еще думаю, что ты замечательная.
– Спасибо тебе, – тихо произносит она.
– А сейчас твоя очередь сказать, что я замечательный.
Пенни хихикает.
– Да, ты тоже замечательный, Хорнсби.
– Илай. Зови меня Илай. Мне что, надо постоянно напоминать?
– Пожалуй. Я привыкла называть тебя по фамилии из-за Пэйси и ребят… Ну, и из-за фанатов. Это просто привычка.
– Я знаю, но я не хочу, чтобы мой ребенок звал меня Хорнсби, понимаешь?
– Илаем он тебя тоже звать не будет. Он будет звать тебя папочкой. Так что, если уж на то пошло, я должна называть тебя именно так.
Сама попалась.
– Меня это вполне устраивает. Можешь звать меня папочкой сколько влезет.
Она замолкает.
– М-да. Спишем эту глупость на мою беременность.
Я громко смеюсь. В этот момент в автобус заходит Пэйси. Лицо у него хмурое, и я уверен, что причина этого хмурого вида – некто под именем Илай Хорнсби. Он проходит мимо, даже не потрудившись на меня посмотреть, и садится в самом конце автобуса. Я знаю, что сейчас он устроится поудобнее и позвонит Винни. Если кто-то и может поднять ему настроение, так это она.
Я вновь сосредотачиваю свое внимание на Пенни.
– И как, много глупостей ты делала из-за беременности?
– Думаю, что на самом деле я просто иногда делаю глупости. Но я рада, что теперь могу винить в них гормоны.
– Ну, должны же быть какие-то плюсы в том, что ты вынашиваешь ребенка.
– Пожалуй. – Она зевает, и я смотрю на часы, осознав, что час уже поздний.
– Нужно отпустить тебя поспать. Ты, должно быть, очень устала.
– Да, есть такое. Я просыпаюсь в четыре утра с тошнотой, так что вечером уже никакая.