– То, как ты ведешь себя на льду, напрямую зависит от того, какой ты человек, – говорю я. – У него нет чести.
Не желая больше это обсуждать, я поворачиваюсь к двери, собираясь уйти, как вдруг вспоминаю, зачем я пришел. Держась за дверной косяк, я спрашиваю:
– Как ты себя чувствуешь?
– Катись к черту, Илай, – говорит Пенни. Полагаю, это означает «нормально».
– Чувак, ты заставляешь меня беспокоиться, – говорит Поузи, сидя рядом со мной. – Ты весь взвинченный.
О да.
Я, черт возьми, готов.
Я не сводил глаз с Гаспера с тех пор, как вышел на лед. Я смотрел, как он катался на коньках, разминался и даже перешучивался с парнями из обеих команд.
Три года назад даже плей-офф игры были для нас важны, могли дать нам заветное право побороться за кубок. Счет шел вничью. Начался третий период. Гаспер налетел на Холмса и повалил его на лед. Судья проигнорировал явную попытку вывести из строя нашего центрового – по-видимому, он симпатизировал Гасперу.
Холмс выбыл из-за травмы, и в итоге они победили. Именно в этот момент я начал его ненавидеть.
И моя ненависть только укрепилась, когда… Ладно, это мы уже знаем.
– Просто я готов к игре, – отвечаю я, крепко сжимая клюшку.
– Ладно. Просто не похоже, что ты готов к игре. Похоже, ты готов убивать.
Ага. Это тоже.
– Ты съел мармеладных мишек? – продолжает он. – Я могу попросить Хэнка и в раздевалку принести тебе немного.
– Я в порядке. – Я хлопаю его по плечу и направляюсь к скамейке запасных, чтобы взять свою бутылку с водой и сделать огромный глоток.
Команды в сборе, сейчас будет время национального гимна. Все выстраиваются в шеренгу, и пока мы проходим через церемонию открытия, я думаю только об одном: я обязательно сделаю так, чтобы Гаспер надолго запомнил эту игру.
Я на взводе.
Я готов с ним сразиться.
И ничто, абсолютно ничто меня не остановит.
Когда затихают последние звуки национального гимна, все занимают свои позиции. Судьи собираются вместе, а ко мне подкатывает Гаспер. Мне хочется врезать ему локтем по зубам, чтобы стереть с его лица эту проклятую ухмылку.
– Итак, ты и Пенни, а? – спрашивает он, и я понимаю, чего он пытается добиться.
Он пытается вывести меня из себя, как и обычно.
Я ничего не отвечаю, а только крепче сжимаю клюшку и встаю на позицию, готовый принять шайбу. Гаспер, кажется, понимает мой намек – мы здесь стоим не для того, чтобы вести досужие разговоры, – и делает то же самое. Его плечо прижимается к моему, и он нетерпеливо постукивает клюшкой по льду.
– Удивительно, что Пэйси вообще тебя к ней подпустил, – он говорит достаточно громко, чтобы я мог расслышать его сквозь голоса дикторов и рев толпы. – Я думал, что я единственный хоккеист, которому он настолько доверяет.
Мои зубы скрипят, а руки сжимают клюшку так крепко, что я боюсь переломить ее пополам еще до начала игры.
– Видимо, все изменилось. По крайней мере, так мне показалось. Ты был таким заботливым. Она тебе нравится, Хорнсби?
Я молча смотрю на лед, мысленно моля судей поторопиться, чтобы я наконец мог ему вмазать… и сделать вид, что это была случайность.
– Не хочешь об этом говорить? Ясно. – Его голос мрачный, даже зловещий. – Трудно говорить о Пенни Лоус, не испытывая желания обсудить все ее достоинства.
Не делай глупостей. Держи себя в руках. Он дразнит тебя, потому что хочет, чтобы ты отреагировал. Чтобы ты подставил команду и помог ему победить.
– Сиськи у нее охрененные, правда?
И…
Я взрываюсь.
Нельзя говорить такое о моей Пенни и уйти безнаказанным, черт возьми.
Я так быстро к нему разворачиваюсь, что он даже не успевает отреагировать. Я бросаю клюшку и сбиваю с него шлем, потом стягиваю собственные перчатки и шлем и врезаюсь в него, сбив с ног, после чего сажусь верхом. Но Гаспер быстрый, и у него хорошая подготовка, так что он опрокидывает меня на спину и бьет кулаком в лицо. Потом сверху снова оказываюсь я, замахиваюсь, целясь в нос. Больше мы ничего не успеваем сделать – нас растаскивают в стороны.
– Какого черта? – Поузи держит меня за руки, пока Пэйси встает между мной и Гаспером. Его взгляд пронзает меня насквозь.
– Он оскорбил твою сестру, – говорю я, сплевывая кровь. Меня отводят на скамейку запасных, где мне предстоит отбыть десятиминутный штраф за нарушение дисциплины.
– Игра еще даже не началась, придурок! – Тейтерс подходит ко мне. – Ты нас подставляешь.
– Он оскорбил Пенни.
– Потому что хотел выбить тебя из равновесия. – Тейтерс швыряет мне шлем. – Твою мать! Этого только нам не хватало.
– Я не позволю ему…
И тут на льду начинается настоящий ад, но на этот раз в главной роли – Пэйси. Он рывком натягивает футболку Гаспера ему на голову и самозабвенно принимается его колотить. Я спрыгиваю со скамейки запасных, перелезаю через ограждение и выезжаю на лед вместе со всей остальной командой, где мы вступаем в пятиминутную потасовку с «Полярниками».
Само собой разумеется, мы проиграли.
Но, по крайней мере, болельщики были в восторге.
Пэйси: Что он сказал?
Я сижу в машине у дома Пенни. Я боюсь подниматься наверх – не знаю, что она мне после всего этого скажет. После разгромного поражения нам пришлось выслушать резкую отповедь тренера, в ходе которой он швырнул несколько клюшек на стол в центре раздевалки, снеся при этом на пол тарелки с едой. Он извинился перед персоналом, помог им прибраться, и мы тихо разошлись. Мы с Пэйси провели десять штрафных минут на скамейке запасных в самом начале матча, и наверстать «Полярников» нам уже не удалось. Проигрыш действительно по нам ударил – конец сезона был уже не за горами.
И в этом проигрыше виноват был я.
Я до сих пор не понимаю, что на меня нашло. Пенни верно сказала – мы не встречаемся, я не имею на нее никаких прав, но сегодня я вел себя как ревнивый муж – чего я никогда не замечал за собой раньше.
Я отправляю Пэйси ответ.
Илай: Поверь, ты не хочешь знать.
Единственный положительный момент во всей этой истории – это то, что после драки Пэйси впервые за долгое время взглянул на меня. Даже одобрительно кивнул, когда мы были в раздевалке. А прямо сейчас он пишет мне сообщение. Тема для разговора, пожалуй, не самая удачная, но начало положено.
Пэйси: Если бы я не хотел знать, я бы не спрашивал.
Справедливо.
Илай: Сначала просто пытался меня разозлить вопросами о Пенни. А потом он заговорил о ее сиськах, и я дал ему в морду.
Пэйси: Я его на хрен урою.
Илай: Полегче, солдат. Подожди, пока не кончится сезон. Мне не следовало так реагировать. Это стоило нам победы.
Пэйси: Никто не может говорить такое о Пенни и уйти безнаказанным. Ты поступил правильно. Спасибо.
Я сижу и смотрю на сообщение Пэйси, и чувствую, как мне становится чуть-чуть легче. Ссора с моим лучшим другом тяжким грузом лежала на плечах все это время, но теперь я чувствую некую надежду. Сгоряча я переспал с его сестрой, невзирая на возможные последствия, да и потом особенно об этом не думал, потому что мы с Пенни не собирались никому об этом рассказывать. А потом он узнал, и это было болезненно. Не разговаривать с ним, не проводить время вместе. По сути, от меня все отстранились, последовав примеру Пэйси. Может быть, теперь это изменится. Или, по крайней мере, хотя бы начнет меняться.
Илай: Можешь мне не верить, но мне она правда важна.
Пэйси: В каком смысле?
Илай: Как друг.
Я быстро набираю ему сообщение. Мне кажется, наши отношения могут наладиться. Нельзя испортить этот момент.
Пэйси: Хорошо. Ей в жизни нужен надежный мужчина, а не хоккейный игрок, который круглый год в разъездах.
Надежный мужчина? Это меня на десять минут отстранили от игры, потому что я вступился за его сестру. Это я живу с ней уже несколько недель, чтобы позаботиться о ее нуждах. И я ни разу не пожаловался, потому что это – моя ответственность. Как по мне, я воплощение надежности.
Илай: Я о ней забочусь.
Пэйси: И я это ценю. Но мы с тобой не слишком семейные люди, а ей нужен кто-то, кто будет считать ее центром своей вселенной.
Некоторое время я раздумываю над этой идеей. Мне она не нравится. Нет, Пенни действительно заслуживает, чтобы ее считали центром вселенной. И конечно, мы не раз говорили, что мы только друзья, не больше. Мы оба не хотим вступать в романтические отношения. Но несмотря на все это, мне не нравится, когда кто-то говорит мне, что я недостаточно хорош. Это неприятно. Это ощущается погано.
И может быть, я правда недостаточно хорош. Возможно, Пэйси прав – я действительно недостаточно хорош для Пенни. Может быть, сейчас я лучший кандидат, учитывая ситуацию, но… Что будет потом?
Телефон снова жужжит у меня в руке.
Пэйси: Вы друг другу не подходите. Научитесь делить опеку, потому что это максимум, что будет вас связывать.
Ладно, хорошо, я ничего другого и не хочу. Мы оба не хотим ничего другого. Мы не ищем серьезных отношений. Но в глубине души я не могу избавиться от чувства обиды, клокочущего в моей груди.
Илай: Не волнуйся, между нами нет ничего романтического. Она мать моего ребенка. И все.
Он отвечает почти мгновенно.
Пэйси: И так должно остаться. Прояви хоть какое-то уважение ко мне и моим желаниям.
Раздраженный, я засовываю телефон в карман, хватаю сумку и направляюсь в квартиру Пенни. Даже снаружи я вижу, что свет в гостиной выключен. Может быть, она устала и легла спать, а может, просто меня игнорирует. Выяснить это я смогу только опытным путем.
Я поднимаюсь по лестнице, осторожно открываю входную дверь и медленно вхожу внутрь, стараясь не шуметь на случай, если Пенни спит.
В квартире стоит кромешная тьма, а когда я включаю свет в прихожей, то вижу лежащие на диване в гостиной подушку и одеяло.