Наполнив тарелку, я наливаю себе воды и поворачиваюсь к столику Пэйси. Он сидит ко мне спиной, и я не знаю, заметил ли он вообще мое появление.
Итак, я могу либо сесть где-нибудь в другом месте и оставить все как есть, либо могу сесть рядом и продолжить попытки восстановить нашу дружбу.
Сделав глубокий вздох – и молясь, чтобы он не швырнул меня через весь зал, – я направляюсь к его столику. Я оставляю между нами пустой стул, чтобы мы не сидели плечом к плечу, но при этом ситуация не выглядела так, словно я его специально избегаю.
Когда я ставлю тарелку со стаканом на стол, Пэйси поднимает голову от телефона и встречается со мной взглядом. Я напрягаюсь, ожидая, что он пошлет меня к черту, но вместо этого он кладет телефон на стол и откидывается на спинку стула.
– Видел, «Полярники» вчера продули со счетом один – пять? Клеменс, кажется, забыл, как ловить шайбу.
Он, э-э… со мной говорит?
Я хочу оглянуться, чтобы убедиться – никто не стоит у меня за спиной, но, по правде говоря, Пэйси смотрит мне прямо в глаза, а это значит, что он, должно быть, действительно говорит со мной.
Сохраняй спокойствие.
Не испорть тут все.
– Да, – говорю я. – Тотальное поражение, которое играет нам на руку.
– Не просто поражение. Самый настоящий удар по самолюбию. – Он наклоняется вперед. – Они проиграли «Ракетам», а те занимают второе с конца место в лиге. И не просто проиграли, а проиграли серьезно.
Я усмехаюсь.
– Карма – та еще сволочь, а? – я, конечно, имею в виду Гаспера. Надеюсь, это не вызовет проблем. Когда Пэйси смеется и кивает, я понимаю, что теперь все будет в порядке.
– Да. Вряд ли этот придурок теперь будет задирать нос, а?
– Да уж. – Я подцепляю вилкой кусок яичницы и, прежде чем отправить его в рот, говорю: – Твою сестру вырвало в мой ботинок.
Он приподнимает бровь.
– Ты вообще о чем?
Я проглатываю яичницу и наклоняюсь поближе.
– Я не должен никому говорить, потому что, ну, ее вырвало в ботинок, но я чувствую, что должен объяснить, из-за чего мы проиграли «Полярникам». Я не надел счастливые ботинки, потому что твою сестру в них вырвало. И не беспокойся, это был единственный раз, когда ее по-настоящему рвало, и я убедился, что она в порядке.
Уголок рта Пэйси дергается.
Его пальцы барабанят по столу.
А потом он смеется.
По-настоящему смеется.
Тиски, сжимающие мою грудь, разжимаются еще немного. Тучи начинают рассеиваться, и впервые с тех пор, как стало известно о беременности Пенни, я чувствую, что снова вижу своего лучшего друга.
Он подносит стакан с водой к губам:
– Вот молодец.
– Она-то молодец? – недоверчиво спрашиваю я. – Ты рад, что ее вырвало в мой ботинок?
– По-моему, ты это заслужил.
– Чувак. – Я встречаюсь с ним взглядом. – Это были мои счастливые ботинки. Такого никто не заслуживает.
– Она от тебя забеременела, что, в свою очередь, стало причиной ее рвоты. Так что я уверен – ты это заслужил.
Я откидываюсь на спинку стула со стаканом воды в руке.
– Ну, если ты так ставишь вопрос…
Он снова смеется, затем его лицо принимает серьезное выражение.
– Как у вас с Пенни дела? Она со мной почти не разговаривает, и я ее в этом не виню. С нашими родителями она тоже почти не говорит, и я уверен, это потому, что она не хочет ничего им рассказывать. Я боюсь, что она совсем одна, и я понимаю, что ей сложно мне доверять после всего, что случилось. – Он проводит рукой по лицу. – Кстати говоря, – он морщится, – Винни постоянно твердит, что к людям, которые тебе важны, нельзя относиться как к должному. И что на самом деле я не хочу, чтобы мы так и не поговорили, если… Ну, знаешь. Если что-то случится. И теперь, когда я немного остыл, я понимаю, как плохо я на самом деле отреагировал. – Его глаза встречаются с моими. – В том числе и на тебя.
Недавно Винни потеряла маму. Она знает, о чем говорит.
– Слушай, не переживай об этом. Все нормально. Я бы, наверное, отреагировал точно так же. Я просто рад, что мы снова можем друг на друга смотреть. Я скучал по этому, знаешь – завороженно глядеть тебе в глаза…
– У тебя совсем крыша поехала.
Я смеюсь, а затем говорю:
– Пенни не одна. Я разговариваю с ней несколько раз в день. И я уверен, ты знаешь, что Винни часто к ней приходит. А если с ней нет Винни, то Блейкли всегда рядом. Все очень о ней заботятся. Она ничего не говорила о том, что ей одиноко и настроение у нее просто прекрасное.
Губы Пэйси кривятся, пока он изучает меня взглядом.
– Вы с ней несколько раз в день разговариваете? О чем это?
Я поднимаю руку.
– Ничего такого. Мы просто друзья. Поверь, я все понял.
– Хорошо. – Он все еще смотрит на меня. – Ты бы хотел чего-то большего?
Я качаю головой.
– У меня сейчас вообще нет времени об этом думать. Для меня важно только одно: убедиться, что с Пенни все в порядке, подготовиться к тому, что нас ждет, и удостовериться, что я готов стать отцом.
– Ты разговаривал с психотерапевтом? – мягко спрашивает Пэйси.
Я киваю.
– Я не говорил об этом Пенни, потому что не хочу ее пугать, но да, я хожу на консультации.
– Почему это должно ее пугать? Нет ничего плохого в том, чтобы ходить к психотерапевту.
– Я не хочу, чтобы она думала, что я буду плохим отцом, понимаешь? Достаточно того, что я редко могу быть дома из-за хоккея. Я хочу, чтобы она знала, что может на меня положиться. Не удивлюсь, если она все еще считает, что я могу сбежать.
– Я знаю, что ты никуда не сбежишь. Не только потому, что мы с парнями тебя за это убьем, но и потому, что ты сможешь разорвать этот порочный круг. Ты не станешь таким, как твой отец. Ты не такой человек, и все тут.
Я опускаю взгляд в тарелку и ковыряюсь в яичнице вилкой.
– Ты серьезно? В кабинете Пенни ты…
– Я знаю, что наговорил ерунды, и за это я хочу извиниться. Это было неправильно. И, если уж на то пошло, как минимум половина дерьма, которое я на тебя вывалил, была абсолютно незаслуженной. Скажу честно: я знаю, Пенни может на тебя положиться, но я считаю, что ты совершенно не подходишь ей в романтическом плане.
Я медленно киваю.
– Тут я согласен. Я себе в этом плане тоже не доверяю. Поэтому я не собираюсь даже пытаться.
Пэйси протягивает мне ладонь, и мы крепко пожимаем руки.
– Я ценю это. И я ценю, что ты ей помогаешь. Ты ведешь себя как достойный человек.
– Спасибо. – Я отпускаю его руку. – Она правда веселая. Временами немного странная, но у нее хорошее чувство юмора. Чем больше я ее узнаю, тем больше верю, что мы можем стать хорошими друзьями.
– Этого у нее не отнять. А еще она та еще сорвиголова, зачинщица и просто упрямица. Серьезно, она очень упрямая.
– Застенчивая и неловкая, – добавляю я.
– Но очень любящая и заботливая, – Пэйси вздыхает. – Пенни – замечательная девушка. Я бы хотел, чтобы все сложилось как-то иначе. Мне кажется, что она все делает шиворот-навыворот, и я беспокоюсь за ее будущее.
– Что ж, я помогу ей чем смогу.
– Это все, о чем я прошу. – Пэйси хлопает меня по плечу и встает со стула. – Еще всего пара игр, чувак. Впереди маячит плей-офф.
– Мы справимся, – говорю я, и он уходит. Широко улыбаясь, я возвращаюсь к своей тарелке.
Такого я этим утром не ожидал, но черт возьми, как же хорошо все складывается.
Пенни: Тебе будут накладывать швы?
Илай: Всего пять стежков.
Пенни: Когда я увидела, как твой шлем отлетает в сторону, я спряталась под одеялом.
Илай: Честно, я до сих пор не понял, как это случилось. Помню только, что мы боролись за шайбу у борта, потом мне в голову впечатался чей-то локоть, шлем слетел, и – бац! – я уже весь в крови.
Пенни: Тебя ударили клюшкой. Фанаты решили, что ты выглядел реально круто.
Илай: А ты как думаешь?
Пенни: Ты выглядел так, словно из фильма ужасов сбежал. Скажем, так – ты бываешь весьма привлекательным. В тот момент ты привлекательным не выглядел. Кстати, почему у тебя такая густая щетина? Ты что, бороду отращиваешь?
Илай: Я не брился с тех пор, как уехал. Такая заядлая фанатка, как ты, должна знать, что это традиция – я никогда не бреюсь, когда мы уезжаем в последнюю поездку сезона.
Пенни: Да я к тебе особо не приглядывалась.
Илай: Ай.
Пенни: ЛОЛ. Это правда так. Прости.
Илай: В общем, на будущее, я никогда не бреюсь, пока не вернусь из последней поездки сезона.
Пенни: А ноги и руки ты тоже не бреешь?
Илай: Их я вообще никогда не брею.
Пенни: Хм. Ладно.
Илай: Я на это не куплюсь, Пенни. Не в этот раз. Ты снова пытаешься меня провести.
Пенни: Ничего я не пытаюсь. У меня в жизни полно более интересных занятий – например, выращивать внутри себя целого ребенка. Я серьезно, Илай. О, кстати, я вспомнила – недавно мне позвонили из больницы. Спрашивают, хотим ли мы поставить микрочип ребенку, когда он родится.
Илай: Микрочип. Как собаке?
Пенни: Да, именно. Я сказала, что обсужу этот вопрос с отцом ребенка и сообщу наше решение. Мне кажется, это хорошая идея.
Илай: Стой, так ты не шутишь? Сейчас детям действительно вживляют отслеживающее устройство?
Пенни: Да, но не волнуйся, через десять лет чип растворится, так что мы не будем подглядывать за двадцатилетним. Это только для того, чтобы точно знать, где твой ребенок, пока он еще совсем маленький. Особенно в первые годы жизни. Они могут забрести куда угодно.
Илай: Растворяется? Я ни о чем таком не слышал.
Пенни: Хочешь, я пришлю тебе ссылку на сайт, чтобы ты сам все прочитал?
Илай: Да, было бы здорово. Чтобы принять осмысленное решение, мне нужна вся информация, которая есть на эту тему. Ты говорила, что тебе эта идея нравится?
Пенни: Как по мне, звучит логично. С собаками же работает. Почему бы детям такой же не вживить?