Я тут же пишу ей ответ.
Илай: Можно я позвоню тебе по видеосвязи?
Не знаю, зачем я это спросил. Мне просто нужно увидеть ее лицо. Убедиться, что с ней все в порядке.
Пенни: Я выгляжу просто ужасно.
Илай: Мне все равно. Пожалуйста, Пенни?
Я жду ответа, беспокоясь, что она откажет, но тут телефон начинает звонить.
Слава тебе господи.
Я принимаю вызов. На экране появляется заплаканное лицо Пенни.
– Привет, – говорит она с застенчивой улыбкой. Она лежит на кровати, обняв подушку, и выглядит так, как будто ей очень нужно, чтобы ее обняли.
– Привет, – резко выдыхаю я и приглаживаю волосы. – Тебе, наверное, уже надоел этот вопрос… Как ты?
– Уже лучше. Прости, что не написала и не позвонила. Я думала, ты уже спишь.
Я покачал головой.
– Нет, я ждал твоего звонка. Значит, все кончилось хорошо?
Она кивает.
– Мама хотела остаться со мной на ночь, но я сказала, что со мной все в порядке и она может пойти в гостиницу вместе с папой. Они только что уехали.
– Как они отреагировали?
– Если честно, они даже обрадовались. – На ее губах появляется легкая улыбка. – Сначала были шокированы, конечно, но под конец вечера уже начали обсуждать, что было бы неплохо подыскать жилье в Ванкувере, чтобы проводить время то здесь, то в Миннесоте. Они очень хотят помочь. Они понимают, что у тебя напряженный график, и хотят поддержать нас обоих.
– Ого, это… это очень здорово с их стороны.
– Еще они хотят поужинать с тобой, когда ты вернешься. Я сказала, что им придется подождать, пока не кончится плей-офф.
– Нет, я могу поужинать с вами, когда вернусь из Вашингтона. Я бы этого хотел.
– Точно? Я знаю, у тебя есть дела поважнее…
– Пенни, сейчас в моей жизни самое важное – это ты. Я поужинаю с ними, когда вернусь. Это не проблема. Только давай поужинаем у тебя дома. Закажем что-нибудь из ресторана. Иначе нам не отбиться от фанатов – особенно в разгар плей-офф.
– Я думаю, им понравится семейный ужин. – Она плотнее прижимает к себе подушку. – Спасибо.
Я откидываюсь на подушки, держа в руках телефон.
– Я буду рад с ними познакомиться, – говорю я и смотрю в ее заплаканные глаза. – Ты прекрасно выглядишь, Пенни.
– Боже мой, ты от усталости сошел с ума.
Я качаю головой.
– Вовсе нет. Ты правда прекрасно выглядишь. Ты очень настоящая и естественная. И очень красивая.
– Из-за тебя я сейчас снова расплачусь.
– Не хотелось бы. Объясни мне лучше, что за чушь ты там несла про цветы и прозвища.
Она хихикает и перекатывается на другой бок.
– Всему виной паника. Я извергла просто астрономическое количество лжи.
Следующие полчаса мы проводим, смеясь и обсуждая, как она пыталась обмануть своих родителей. Мы смеемся так сильно, что начинаем задыхаться, а на глазах выступают слезы. Это самый честный и открытый разговор, который у меня когда-либо был, и каждый раз, когда Пенни заправляет волосы за ухо или обнимает подушку, я могу думать только об одном: как бы мне хотелось, чтобы она обнимала меня, как бы мне хотелось, чтобы это я поправлял ей волосы.
Я боюсь об этом думать, но чем больше мы общаемся и проводим время вместе, тем больше я понимаю, что хотел бы, чтобы все сложилось совсем по-другому. Потому что Пенни мне нравится.
Черт. Она правда очень мне нравится.
Последние несколько дней мы терпели одно поражение за другим. Первый матч мы проиграли со счетом 2:1. На льду мы были вялыми и рассеянными, и тренер был очень недоволен. Вторую игру мы снова проиграли – на этот раз со счетом 3:1. Это был болезненный удар.
Мы никак не могли как следует погрузиться в игру, и все – по разным причинам.
Тейтерс оказался втянут в какую-то драму, связанную с его бывшей девушкой.
Поузи, насколько я понял, влюблен в девушку, которую даже на свидание позвать боится. Не знаю почему – больше я ничего не слышал.
Мы с Пэйси все еще до конца не оправились от нашей ссоры.
Холси всегда тяжело даются игры плей-офф – из-за брата.
Словом, мы представляем собой команду из пятерых мужчин, неспособных вытащить голову из собственной задницы.
Но теперь мы вернулись в Ванкувер, и мы решительно настроены все изменить. Нас ждет серия из семи игр. Мы еще поборемся.
Закинув на плечо сумку, я поднимаюсь к квартире Пенни и достаю из кармана ключ, чтобы отпереть дверь. Сейчас поздно, так что она, скорее всего, уже спит. Я просто рад, что оказался дома. Мне казалось, что я буду скучать по своей квартире гораздо сильнее, но теперь я понимаю – гораздо приятнее возвращаться туда, где тебя кто-то ждет.
Я вхожу в квартиру и закрываю за собой дверь. В гостиной темно – не считая единственной лампы, которую Пенни оставила для меня включенной. Я выключаю ее и направляюсь по коридору к спальне, осторожно проскальзываю в дверь, стараясь ступать как можно тише. На кровати спит Пенни. Я аккуратно ставлю сумки на пол и подхожу к шкафу, снимаю свой костюм и на ощупь нахожу щетку. На цыпочках я иду в ванную, где чищу зубы, не включая свет. Пенни, должно быть, очень устала – спит как убитая. Мы разговаривали каждый вечер, и она рассказывала, что присматривает квартиру, по вечерам составляет со своей мамой список вещей, которые понадобится купить ребенку, и конечно же работает. Глаза у нее последнее время измученные.
Я выскальзываю из ванной. К счастью, ставить телефон на зарядку мне не надо – успел подзарядить его в самолете, – так что я просто тихонько иду к своей стороне кровати.
Пенни медленно садится.
– Привет. – Она протирает глаза.
– Привет. Извини, что тебя разбудил.
– Ничего. Мне все равно в туалет нужно.
Она отбрасывает в сторону одеяло, открывая моему взгляду шелковую пижаму, которую я раньше не видел. Майка на тонких бретельках и шорты, едва прикрывающие бедра. Выглядит очень… сексуально. Особенно в сочетании с волосами, разметавшимися по плечам.
– Как прошел полет? – спрашивает она, подходя ко мне.
Я не могу оторвать глаз от ее груди, покачивающейся под шелковой тканью рубашки. Мне кажется или она правда стала больше?
– Хорошо, – говорю я, когда Пенни меня обнимает. Я крепко обнимаю ее в ответ, положив ладонь ей на шею, чуть пониже затылка. – Очень рад вернуться, – честно признаюсь я.
– Я тоже рада. – Она прижимается щекой к моей обнаженной груди. – Без тебя все как-то не так.
Затем она отстраняется и идет в ванную, оставив меня в замешательстве. Я не ожидал, что она это скажет – так же как и не ожидал приветственных объятий.
И уж тем более я не ожидал, что от ее слов и объятий по моим венам разольется тепло.
Я рад, что мы живем в веке технологий и можем звонить друг другу по видеосвязи. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, чтобы присутствовать здесь лично. Я скучаю по Пенни, когда мне приходится уезжать. Мне не нравится, что я ни разу не смог сходить с ней к доктору. И поддержать ее во время разговора с родителями я тоже не смог. А ведь она рассказывала о нас, о нашем ребенке.
И это только начало. Что еще я пропущу, когда ребенок родится?
И все же эта прекрасная женщина обняла меня, сказала, что скучает. Она такая потрясающая.
Прочистив горло, я подхожу к своей половине кровати и забираюсь под одеяло. Постель теплая, шелковые простыни приятно ласкают кожу. Раньше мне нравилось ложиться в свою кровать, когда я возвращался домой из долгих поездок. Я с нетерпением ждал момента, когда наконец смогу оказаться в своей собственной берлоге. Но теперь эта кровать нравится мне гораздо больше. Матрас тут местами немного бугристый, простыни прохладны на ощупь, а одеяло нагрето человеческим теплом. Здесь мне спится лучше всего. И это пугающее осознание, потому что я знаю, что скоро мне придется уехать. Все изменится, как только родится ребенок, и неизвестность начинает меня пугать.
Пенни выходит из ванной, забирается под одеяло и ложится, повернувшись ко мне. В слабом свете луны я могу разглядеть ее прекрасное лицо.
– Все хорошо? – спрашиваю я. Она кивает, уткнувшись в подушку.
– Да.
– Как у тебя дела с родителями?
– Неплохо. Мама сказала, что я выгляжу худенькой, что не предвещает ничего хорошего.
Я хмурюсь.
– Ты ешь?
– Не так много, как раньше. Но теперь я чувствую себя лучше, так что с этим стало проще. Мама сказала, что у меня немного увеличился живот.
– Правда?
– Ага. – Пенни хватает мою руку и кладет ее себе на живот. – Ты вряд ли почувствуешь, но там точно что-то есть. – Она проводит ладонью по своему животу, но я чувствую только ее теплую кожу. – Я постараюсь показать тебе утром. Сейчас, по-моему, больше похоже на то, что у меня живот вздулся.
– Вовсе нет. – Я не убираю руку, нежно прижав ладонь к ее животу.
– Я устала. – Она зевает.
– Тогда давай спать. – Я неохотно отнимаю руку, и Пенни прикрывает глаза.
– Илай, можно тебя кое о чем попросить?
– О чем угодно.
Она открывает глаза, встречаясь со мной взглядом.
– Я знаю, что мы так обычно не делаем, и, возможно, моя просьба переходит все границы… но мне бы не помешала поддержка.
– Что мне сделать?
– Можешь меня обнять? Только один раз, – быстро говорит она. – Я больше не буду просить. Мне просто нужно почувствовать себя… защищенной.
Я даже не раздумываю. Для Пенни я сделал бы что угодно – но дело не только в этом. Меня разрывает от желания быть рядом с ней. С тех самых пор, как она обняла меня перед отъездом, я не могу выкинуть из головы мысли о ее теплом тепле, прижавшемся к моей груди.
Так что я с готовностью соглашаюсь.
Я прижимаюсь к ее спине, кладу голову на подушку рядом и обнимаю ее за талию. Я устраиваюсь поудобнее, Пенни тает в моих объятиях, и клянусь, я в жизни не испытывал чувства приятнее. Ну, не считая того момента, когда мы занимались сексом. Но это не сильно хуже.
Она такая теплая и мягкая, ее изгибы тела так идеально совпадают с моими. Как будто свыше нам было предназначено спать в обнимку. Я придвигаюсь еще ближе, зарываюсь лицом в ее волосы.