Настолько серьезного вопроса я не ожидала.
– Хм, ну, я предполагала, что когда-нибудь я выйду замуж и у меня, вероятно, будут дети. Я никогда не ожидала, что все получится именно так. Но да, вроде как я предполагала, что когда-нибудь у меня появятся дети.
С секунду Илай молчит.
– А я всегда клялся, что никогда не заведу детей. Вот почему я так жил. Старался ни к кому не привязываться. Так проще.
– Нельзя потерять то, чего у тебя нет, – тихо говорю я.
– Именно. – Он прижимает меня к себе чуть крепче. – Но теперь все изменилось. У меня нет выбора – я буду отцом этому ребенку, и меня это чертовски пугает. Я не хочу делать это один. И мне погано от того, что мы снова не можем общаться друг с другом. Я просто… Мне нужно, чтобы ты пообещала: что бы ни случилось, мы всегда друг другу поможем. Что ты можешь рассчитывать на меня, а я могу рассчитывать на тебя.
– Почему ты вдруг об этом заговорил?
– Потому что я чувствую, как мы отдаляемся друг от друга, и мне страшно. Меня все это пугает, но когда я знаю, что ты на моей стороне, мне становится легче. Если у меня это отнять… Не думаю, что я смогу быть тем мужчиной, которым должен быть.
Мне нужно посмотреть Илаю в глаза, так что я поворачиваюсь к нему лицом и кладу ладонь на его щеку.
– Илай, тебе не нужна я, чтобы быть хорошим человеком. Ты уже хороший человек.
В его глазах читается уязвимость.
– Это все слишком для меня, Пенни. У тебя есть родители, которые помогут тебе во всем разобраться. А у меня никого нет. Вообще никого, кто мог бы подсказать мне, что делать. Я очень боюсь, что все испорчу. Что не стану отцом, которого наш ребенок заслуживает. Мне нужен кто-то, на кого я могу опереться. Кто-то, кто скажет мне, что я веду себя как идиот, чтобы я мог исправиться.
– Илай, ты не будешь один. Я обещаю. Что бы ни случилось, мы справимся.
– Обещай мне. – В его голосе столько беспокойства, что у меня разрывается сердце. Я уже научилась его понимать. Его ужасает мысль, что он может снова остаться один. Он старался вести веселую беззаботную жизнь, но из-за меня все пошло наперекосяк, и его это пугает. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы у него наконец-то появилась семья.
– Обещаю, Илай.
– Спасибо. – Он наклоняется и нежно целует меня в лоб, затем отстраняется.
Со стороны Илай выглядит уверенным в себе мужчиной. Он сильный и решительный, и кажется, будто ничто не может его задеть, пока он гордо шествует по жизни в своем костюме-тройке. Спокойный, собранный и умный. Дружелюбный и общительный. Но теперь, когда я знаю его ближе, я понимаю: хотя он несомненно обладает всеми этими качествами, в глубине души Илай невероятно ранимый маленький мальчик, который надеется, что кто-нибудь сможет его полюбить. Возьмет за руку и проведет по жизни, убедится, что он больше никогда не будет один.
И это разбивает мне сердце.
Потому что я хочу быть женщиной, которая для него это сделает.
Женщиной, которая будет его любить.
Глава 27
– Что, черт возьми, происходит, чувак? – шепчет Поузи. Мы сидим на скамейке запасных и наблюдаем очередное сокрушительное поражение. – Ты об игре совсем не думаешь.
Не думаю.
Я старался подготовиться, правда. Старался мысленно настроиться на победу.
Кажется, я просто не могу перестать переживать о Пенни и о нашем ребенке. Вчерашний разговор тяжело мне дался, оставив после себя чувство беспомощности. Я рассказал о своих опасениях вслух, и это сделало их реальными.
Этим утром мы с Пенни позавтракали сэндвичами, которые я купил в кофейне за углом. Она спрашивала меня о предстоящей игре, и со стороны все выглядело совершенно обыкновенным и нормальным, хотя на самом деле ничего нормального в ситуации не было.
Потому что я сидел и думал о том, как она мне нравится. Нравится по-настоящему, настолько, что я просто не могу отмахнуться от этого чувства. Правда состоит в том, что я не создан для отношений. Я вообще не знаю, как они устроены. Но теперь я живу с Пенни вместе, обнимаю ее по ночам, рассчитываю на нее… Это все заставляет меня задуматься. И мне хочется… большего.
Я хочу стать лучше.
Хочу быть замечательным отцом.
Хочу быть равноценным партнером, когда мы станем родителями.
И, черт возьми… Я хочу Пенни.
В этом-то и проблема. Этого всего мне не получить – особенно Пенни. Я слишком сильно боюсь ее потерять. Слишком боюсь, что она ускользнет у меня из рук.
Вот о чем я думаю весь день.
Вот почему я не могу собраться с мыслями и включиться в игру, и вот почему мы отстаем на две шайбы, хотя до конца матча осталась всего одна минута.
Тренер посадил меня на скамейку запасных, и я, черт возьми, не могу его за это винить. Мы играли откровенно дерьмово. Сейчас он ходит взад-вперед у меня за спиной, сжимая в руках свернутый лист бумаги, и я чувствую, как ему хочется огреть меня по голове. Гнев исходит от него волнами жара.
«Почему ты лажаешь, Хорнсби?»
Потому что я никак не могу собраться с мыслями.
Я прижимаю руку ко лбу.
– Я в полном дерьме, – говорю я Поузи.
– Чувак, после матча нам нужно поговорить. Если, конечно, мы вообще не вылетим из финала.
– Знаю.
Начинается обратный отсчет. Все уже понимают, что мы проиграли, и когда звучит финальный свисток, разочарованные болельщики встают и, низко опустив головы, выходят с трибун. Мы же с командой собираем вещи и идем в раздевалку.
Сегодня вечером мы вылетаем в Вашингтон. Тренер хочет, чтобы мы добрались туда как можно скорее, чтобы привыкнуть к новому месту, и я уверен, что полет пройдет в гробовой тишине.
В раздевалке разговоров не слышно. Мы все знаем, из-за чего это случилось. Мы все знаем, что нам нужно сделать. Тренер заглядывает в раздевалку, сообщает, что у нас есть ровно сорок пять гребаных минут, чтобы погрузить свои задницы в командный автобус, и на этом все.
Хотелось бы нам доехать до аэропорта самостоятельно, никуда не торопясь? Конечно, но такая роскошь не положена неудачникам, проигравшим с разгромным счетом.
Так что мы спешно раздеваемся, принимаем душ и пакуем вещи.
Завтра вся наша экипировка будет вонять, потому что у нас не было времени как следует ее просушить. Что ж, удачи менеджерам по снаряжению. После игры мне особо заняться нечем, поэтому я долго стою под душем, а затем натягиваю свой костюм, который, честно говоря, надевать мне совсем не хочется.
Нет, я не возражаю против традиции надевать костюм до и после игры.
Просто после тяжелого поражения и не менее тяжелого дня я хочу только одного: натянуть спортивные штаны, забраться в кровать и обнять Пенни покрепче.
– Встретимся в автобусе, – говорит Поузи. – Нам надо поговорить.
Отлично.
Как раз этого мне и не хватало.
Очередных разговоров.
Я собираю вещи, вешаю сумку на плечо и выхожу из раздевалки вслед за ребятами, как вдруг меня окликают по имени. Обычно я бы даже не обернулся, но этот голос я знаю.
Пенни.
Я останавливаюсь и разворачиваюсь. Пенни стоит у той же самой стены, что и в прошлый раз, одетая в ту же самую футболку с моим именем на спине. От одного только ее вида мне становится легче.
– Жалко, что вы проиграли, – говорит она, когда я подхожу ближе.
– Я дерьмово играл, – отвечаю я.
– У всех бывают плохие дни.
– У меня их в последнее время немало.
– Вы и раньше умудрялись выигрывать после серии поражений, Илай. Надежда еще есть.
– Знаю. – Я тяжело вздыхаю и протягиваю руку, чтобы взять ее ладонь в мою. К счастью, Пенни не возражает. – А ты как? Все в порядке?
– Да. Просто хотела поймать тебя до отъезда. У меня для тебя кое-что есть.
– Правда? – спрашиваю я.
Она кивает, затем открывает сумочку и достает оттуда пакет с мармеладными мишками.
– На всякий случай. Вдруг ты забыл.
Я беру у нее пакет и смотрю на дурацкие конфеты, которые стали неотъемлемой частью моей жизни с тех самых пор, как мама дала мне их перед игрой в первый раз. Затем я кладу руку ей на плечо и заключаю в объятия.
– Спасибо, Пенни. Это много для меня значит.
Она обнимает меня в ответ, и я отчаянно жалею, что тепло ее тела нельзя законсервировать и разлить по бутылочкам, чтобы каждый раз, когда мне становится одиноко или страшно, я мог обратиться за утешением.
– Конечно. – Она отстраняется и хлопает меня по груди. – А теперь перестань проигрывать и заработай нам победу.
Я усмехаюсь.
– Если бы это было так просто, – я тяжело вздыхаю.
– Илай, у тебя все в порядке? Прости, конечно, но ты сам на себя не похож.
– Знаю. Просто задумался. Поузи ждет меня в автобусе, хочет поговорить о наших проблемах, так что… я пытаюсь собраться с силами для этого разговора.
– Что ж, если тебе что-нибудь понадобится, дай знать.
– Спасибо, – говорю я. Боже, как бы я хотел ее поцеловать. Прижать ее к себе, приподнять ей подбородок и еще раз ощутить вкус ее губ. Я бы хотел показать ей чувства, переполняющие меня всякий раз, когда я ее вижу, а не сдерживаться, ограничиваясь объятиями. Я бы хотел, чтобы мы вместе дошли до автобуса, держась за руки, и поцеловались на прощание – точно так же, как все остальные ребята, у которых есть жена или девушка. Но мне это не светит. Никогда. Все закончится тем, что однажды я увижу Пенни в объятиях другого мужчины.
Вот и все.
– Я тебе напишу.
– Буду ждать. – Она отступает на шаг. – Счастливого пути, Илай.
Я не могу отпустить ее вот так сразу, поэтому я снова сокращаю расстояние и в последний раз ее обнимаю, целуя в макушку.
– Увидимся, Пенни.
Я отпускаю ее, а когда оборачиваюсь, мой желудок делает сальто.
У входа в раздевалку стоит Пэйси и внимательно нас рассматривает.
Вот черт.
– Это не то, что ты думаешь, – говорю я, когда захожу в автобус и сажусь рядом с Пэйси в заднем ряду. – Между нами ничего нет. Клянусь.