– Черт! – выкрикиваю я, зажмурив глаза. Все мое тело наполнено удовольствием.
Вместе мы медленно опускаемся на волнах блаженства, пока Пенни не слезает с меня, чтобы лечь мне под бок и нежно поцеловать в грудь.
– Это так здорово. То, как мы чувствуем друг друга, – говорит она. – Я очень боюсь, что, когда родится ребенок, такого уже больше не будет.
– Что? – спрашиваю я, приподнимаясь, чтобы заглянуть ей в глаза. – Пенни, почему ты так думаешь?
– Просто не уверена в будущем. А у тебя такого не бывает?
– Бывает. Детка, я никуда не уйду. Не знаю, сколько раз мне нужно это повторить.
– Может быть, тебе нужно повторять это каждый день.
– Ну, тогда я буду повторять это каждый день. – Я целую Пенни в нос, а затем ложусь обратно и прижимаю ее к своему телу.
– А ты в чем не уверен? – спрашивает она. Ее пальцы танцуют по моей груди, играя с короткими волосками. Я давно не ходил на эпиляцию – Пенни сказала, что ей нравится, когда у меня на груди есть волосы, так что я решил их оставить.
– Честно?
– Да. – Она утыкается носом мне в шею. Моя ладонь ложится ей на затылок, и я начинаю перебирать густые пряди ее волос.
– Я думаю, что недостаточно хорош для тебя.
– Да брось, Илай, – говорит она таким тоном, что я понимаю – она мне не верит.
– Я серьезно говорю, – отвечаю я. – Черт, да я так думал с тех самых пор, как впервые тебя увидел. Когда я тебя встретил, Пенни, я сразу понял: ты для меня недостижима. Не только потому, что ты сестра Пэйси. Просто ты умная, веселая, красивая женщина, с которой мне хотелось познакомиться поближе. И когда я увидел тебя в баре, то решил – настал момент с тобой заговорить. И я это сделал. Я хотел провести ночь только с тобой. Ни с кем другим.
– Илай, я в тот вечер вела себя как идиотка.
– Ты была прекрасна, Пенни. Ты даже не представляешь, как здорово я себя почувствовал просто от того, что ты была рядом. Я наслаждался каждым мгновением. И когда ты ушла, я ощутил… пустоту. Как будто мне чего-то не хватало. Постепенно я понял, что мне не хватало тебя. Ты была тем, в чем я так нуждался, чего так сильно жаждал. Потом я увидел тебя на арене – ты разговаривала о чем-то с парнями, но даже не посмотрела в мою сторону. И я понял… Черт, я просто недостаточно для тебя хорош.
– Я избегала тебя не потому, что ты мне не понравился, Илай. Мне просто было неловко.
– А я чувствовал себя неуверенно каждый раз, когда ты оказывалась рядом. Не потому, что ты делала что-то не так, а потому, что я всегда восхищался тем, какая ты любящая, какая добрая. Черт, я чувствовал себя везунчиком, если мне удавалось хотя бы мельком поймать твой взгляд. И даже сейчас, когда я держу тебя в своих объятиях, я знаю, что я тебя не заслуживаю. Я знаю, что выиграл в лотерею – даже если иногда ты сходишь с ума, оставляешь странные послания на стене в детской, принимаешься сажать кактусы в мои ботинки и оскверняешь важные для меня фотографии.
О ее диких скачках настроения я даже упоминать не буду.
Она хихикает.
– Нельзя называть беременную женщину сумасшедшей.
Я вздыхаю и сжимаю ее в объятиях.
Иногда мне хочется сделать куда больше, чем просто назвать ее сумасшедшей.
Но потом я вспоминаю, как часто Пенни приходила домой раньше меня и готовила ужин, хоть и устала после напряженного рабочего дня. Сколько раз она заглядывала ко мне чтобы спросить, как я себя чувствую после тренировки, потому что знала, что накануне у меня снова болело колено. Вспоминаю, как мы лежали на диване – до того, как начали на нем трахаться, – и просто смотрели вместе сериал, потому что после игры мне нужно было расслабиться, иначе я бы не смог уснуть. Она шла ради меня на уступки – точно так же как я шел на уступки ради нее. Она могла бы вышвырнуть меня из квартиры – ну, по крайней мере, попытаться, – но она этого не сделала. Вместо этого она попыталась узнать меня получше.
И все же я не могу подобрать слов, чтобы выразить, что она для меня значит.
– Я хотел бы быть лучше.
– Ты уже лучший, Илай.
Я качаю головой, затем приподнимаюсь на локте и смотрю на нее сверху вниз.
– Я знаю, ты ждешь, когда я произнесу те три коротких слова, что ты мне сказала.
– Что я люблю тебя? – спрашивает он легким, невозмутимым тоном.
Я сглатываю и киваю.
– Да, именно их. Просто я… Черт, Пенни. Я не могу вспомнить, когда я в последний раз произносил эти слова. Я даже не помню, чувствовал ли я когда-либо что-то подобное. Это все было так давно. И я так боялся позволить себе это испытать, потому что мне казалось, что тогда я тебя потеряю. Я ведь знаю себя. Я никогда не могу сохранить то, что мне дорого. Ты могла бы выбрать любого мужчину, но ты выбрала меня. И я очень тебе признателен. Я в собственных чувствах не могу разобраться, я не знаю, как собрать себя по частям и отыскать то, что я подавил десятки лет назад, но ты все равно каждый раз выбираешь меня. Ты выбираешь меня, даже когда ты зла настолько, что хочешь посадить во все мои ботинки кактусы и перевернуть вверх дном мой чертов ящик с носками. Ты всегда выбираешь меня.
– Потому что ты всегда выбираешь меня. Разве ты этого сам не видишь? Я люблю тебя за то, какой ты есть. За то, как я чувствую себя рядом с тобой, за то, как мне спокойно в твоих объятиях. И я знаю, – на ее глазах выступают слезы, и она похлопывает меня по груди, – что, когда я лежу в твоих объятиях, ничто и никогда не сможет причинить мне вреда. Я знаю, что я дома.
По ее щеке скатывается слеза, и я вытираю ее большим пальцем.
– Это и есть любовь, Пенни? Чувство безопасности, защищенности?
– Отчасти. Любовь – это множество вещей.
– Можешь… Можешь мне объяснить? – спрашиваю я. Меня тут же охватывает неуверенность, как только я понимаю, насколько глупо звучит этот вопрос. – Неважно.
Она нежно проводит ладонью прямо над моим сердцем.
– Любовь – это близость, Илай. Любовь – это чувство защищенности, доверия, уверенности. Любовь – это когда ты чувствуешь себя так, словно оказался дома. Когда ты хочешь всю жизнь провести в объятиях любимого человека. Любовь – это ощущение нерушимой связи с другим человеком, связи настолько сильной, что, когда его нет рядом, ты чувствуешь себя… опустошенным, неполным. И любовь становится все сильнее по мере того, как развиваются ваши отношения. Все начинается с малого. У тебя в душе медленно прорастает крохотное зернышко, и ты вдруг ощущаешь, как что-то берет над тобой верх, как зарождается внутри какое-то чувство. Со временем это зернышко расцветает в прекрасный цветок, занимает в груди свое место, прямо тут, у сердца. И когда ты видишь человека, которого любишь, ты с облегчением вздыхаешь, потому что он наконец-то рядом. С тобой. Для тебя. И если это правильный человек, если вы правда предназначены друг для друга, то он позаботится о том, чтобы с тобой никогда не случилось ничего плохого. И неважно, что вам преподносит судьба – смерть, радость, душевную боль, – этот человек останется рядом с тобой, будет держать тебя за руку и напоминать, что через какие бы трудности тебе ни пришлось проходить, в его объятиях ты всегда будешь чувствовать себя так, словно ты дома. – Она подносит мою руку к своим губам, целует ладонь. – Любовь – это то, что я к тебе чувствую. Чувствую уже некоторое время и буду чувствовать всегда.
Я понимаю, что плачу, только когда Пенни протягивает руку и вытирает с моих щек слезы. Ее слова кружатся у меня в голове, все точки наконец-то соединяются, облака расходятся, и теплый луч света проливается на то самое чувство, о котором она говорит.
Боль в груди, когда ее нет рядом.
Ощущение покоя, когда она лежит рядом со мной.
То, как я хочу взять ее за руку и быть вместе только с ней одной.
То, что я всегда знаю – независимо от того, что происходит в моей жизни, я всегда могу рассчитывать на ее прекрасное лицо, ее тонкий ум и чуткое сердце, которые помогут мне преодолеть любые препятствия.
Это зернышко зрело во мне с того самого дня, как я ее встретил.
И оно медленно прорастало.
В день моего рождения я был просто поражен тем, во что расцвели мои чувства. И теперь я могу думать только о ней. Хотеть только ее. Я даже представить себе не могу, что может наступить день, когда ее не окажется рядом. Когда я не смогу позвонить ей, поцеловать ее… Подарить ей свою любовь.
Вот черт.
– Пенни? – спрашиваю я сдавленным голосом.
– Да, Илай?
– Я думаю… – Я с трудом сглатываю комок, застрявший в горле. – Ты для меня весь мир. Твоя улыбка. – Я целую ее губы. – Твое сердце. – Я целую ее грудь. – Твой разум. – Я целую ее в лоб. – Я и дня не проживу, если не буду знать, что они всецело принадлежат мне. Прости, что мне понадобилось столько времени, чтобы это понять. – Ее глаза сияют в полумраке. Я целую их, нежно переворачиваю Пенни на спину. – Детка, я тебя люблю. Господи, поверить не могу, что мне понадобилось так много времени, чтобы это сказать. Но черт возьми, Пенни. Я люблю тебя.
– Не извиняйся. Надеюсь, я не слишком сильно на тебя давила.
Я качаю головой.
– Ты ничуть на меня не давила. Ты открыла мне глаза, позволила самому во всем разобраться и, черт возьми, ни разу меня не бросила. Ни разу не сдалась. Даже когда тебе было больно, ты не отказалась от меня.
– Я не смогла бы, – говорит Пенни. – Я тебя люблю, а значит, наша с тобой связь нерушима.
Улыбаясь, я позволяю слезинке скатиться по моей щеке, прежде чем прижаться губами к ее губам.
– Ты делаешь меня счастливым. Я не знал, чего мне не хватало в жизни, пока не появилась ты, Пенни. Ты разогнала нависшие надо мной тучи и впустила солнечный свет. – Я снова ее целую. – Спасибо.
– Не нужно меня благодарить, Илай. Достаточно просто меня любить.
Я провожу рукой по ее животу, спускаюсь между ее ног.
Пенни откидывается на матрас, и мои губы находят ее рот, пока мои пальцы ласкают ее внизу.
– Я люблю тебя, – повторяю я, и теперь слова с легкостью слетают с моего языка. – Только ты и я, Пенни. Только ты и я.