Словом, когда я подхожу к двери вплотную и чувствую, как аромат тыквы становится все гуще и гуще, я всерьез начинаю беспокоиться. Меня не было несколько часов – представить страшно, что она могла устроить за это время.
Я отпираю дверь и медленно ее открываю.
– Детка? – зову я, переступив через порог.
– Сюда, – зовет она из кухни. Я смотрю в ту сторону, но ничего не вижу. Оглушительно пахнет тыквой.
Я обхожу кухонную стойку и вижу, что Пенни сидит на полу, а вокруг нее стоит дюжина формочек, наполненных, как я предполагаю, тыквенными кексами.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я, боясь услышать ответ.
– Я хотела испечь для тебя кексы, но они никак не получаются так, как надо.
– Ты о чем? Они потрясающе пахнут и великолепно выглядят.
– Я испекла пять противней, но мне кажется, что я совсем забыла добавить сахар.
– Хорошо. Хочешь, я попробую?
Она кивает.
– Только скажи мне правду.
Ну нет. Правду я ей не скажу, даже если меня будут пытать. Ни за что на свете я не заставлю ее расстроиться только из-за того, что она забыла добавить в тесто сахар. Даже если это худшие кексы в мире, я все равно съем их все до единого. Даже если это займет у меня полгода.
Я сажусь рядом и тянусь за кексом. Взяв его в руки, я как бы невзначай спрашиваю:
– А почему ты сидишь на полу?
– Я их нюхала.
– Сидя на полу?
Она кивает.
– У меня отошли воды, так что сидеть оказалось проще, чем стоять.
– Что? – Я вскакиваю на ноги. – У тебя отошли воды? Пенни?
Она кивает, убирая волосы с лица. Тут я замечаю, что на руках у нее все еще надеты прихватки.
– Господи боже, Пенни, нам нужно в больницу.
– Точно?
– Да, – отвечаю я в легкой истерике. – Пенни, если у тебя отошли воды, значит, у тебя схватки. Мы должны отвезти тебя в больницу. Когда это случилось?
Она пожимает плечами, опираясь на локоть и морщась от боли в животе.
– Примерно полчаса назад? Не знаю точно.
– Черт возьми, Пенни, почему ты мне не позвонила?
– Ты был на хоккее.
Я вот-вот сойду с ума.
Я наклоняюсь, беру ее за руки и помогаю подняться на ноги.
– Схватки уже начались?
– Еще как. Очень неприятно.
Надо держать себя в руках. Нельзя на нее срываться.
Нужно как можно быстрее отвезти ее в больницу.
Можно позвонить Винни или Блейкли и попросить их зайти. Пусть соберут необходимое и завезут к нам.
Я подхватываю ее на руки, и она громко протестует.
– Какого черта ты… О-о-ой. Вот это действительно было больно.
Меня пронзает паника. Я забываю о ее ботинках, забываю о куртках, забываю вообще обо всем на свете. Телефон у меня в кармане, как и бумажник, и, наплевав на все остальное, я выбегаю из квартиры, даже не потрудившись запереть за собой дверь. Я несу Пенни к машине, пристегиваю ее и мы выезжаем в больницу.
По дороге я держу ее за руку, одновременно пытаясь дозвониться до Блейкли.
– Алло? – разносится ее голос по громкой связи.
– Блейкли, у Пенни схватки. Я везу ее в больницу. – Она сжимает мою руку и стонет, держась за живот. Господи боже. – Я не запер дверь, повсюду раскиданы кексы, и мы не взяли с собой вообще никаких вещей.
– Не волнуйтесь, я этим займусь.
– Большое тебе спасибо, – говорю я и вешаю трубку. – Всего десять минут, детка, и мы на месте. Потерпишь?
Она качает головой.
– Я не готова, Илай. Я не могу этого сделать.
– Нет, можешь, Пенни. Помни, ты такая сильная. Ты ко всему готова. Ты будешь самой лучшей…
– Хватит мне лапшу на уши вешать, – говорит она странным, неестественным голосом. – Мне будет больно. Мне уже больно. А когда все закончится, ты меня больше никогда не захочешь. Из меня выйдет этот здоровенный арбуз, и я стану уродливой женщиной с вагиной, больше похожей на уши спаниеля.
– Детка, послушай меня, – говорю я, не отрывая взгляда от дороги. – Будет больно. Я не собираюсь тебе лгать. Но я тебе обещаю, что бы ни случилось, я всегда буду тебя любить. И даже если ты станешь женщиной с вагиной, похожей на уши спаниеля – что бы ты этим ни пыталась сказать, – ты все равно будешь моей женщиной с вагиной, похожей на уши спаниеля.
Пенни снова стонет и сгибается пополам.
– Господи, ты так здорово умеешь нести полную чушь. Я тебя люблю.
Если бы я не был так напуган, я бы рассмеялся.
– Я тоже тебя люблю, Пенни.
Насчет здоровенного арбуза Пенни не ошиблась. Наш мальчик оказался таким крупным, что родить его естественным путем у нее бы никак не вышло, так что ей срочно пришлось делать кесарево сечение. Ждать этого было страшно – я знал, что операция сопряжена с определенным риском. Но я держал себя в руках, смотрел ей в глаза, крепко сжимая ее ладонь, и ни на секунду не переставал говорить, как сильно я ее люблю, какая она у меня сильная и как я обязательно займусь с ней сексом, когда все закончится, – как вы понимаете, это было ее требование, а не мое.
А затем… Комнату огласил первый детский крик, и на глаза у нас сразу же навернулись слезы. Доктор поднял малыша в воздух, чтобы нам его показать, и мы прижались друг к другу, как зачарованные разглядывая нашего маленького сына.
Его вымыли, запеленали и привезли нам. Пенни все еще накладывали швы. Я всегда буду помнить речь Пенни о любви, о том, как она растет и крепнет, вырастая из крошечного зернышка в нечто неописуемо прекрасное. Но с нашим сыном все было совсем не так. В считаные секунды мое сердце словно захлестнуло цунами любви. Один взгляд на его крошечное личико – и я пропал.
Любовь с первого взгляда… Прямо как к его маме. Но в этот раз я сразу узнал это чувство.
Теперь мы остались в палате одни, Пенни чувствует себя довольно неплохо, малыш устроился у нее на груди, а я сижу, обнявшись со своей семьей…
Черт! У меня есть семья!
Прошло так много времени с того момента, когда я в последний раз мог сказать, что у меня есть семья. И вот я здесь, сижу рядом со своей девушкой – надеюсь, будущей женой, если мне дадут право голоса, – и моим сыном, и чувствую себя как никогда на своем месте.
Чувствую, что я наконец-то доволен собой.
Жизнь – забавная штука. Ты никогда по-настоящему не знаешь, что тебе чего-то не хватает, пока не почувствуешь, что такое счастье. И я почувствовал, каково это – быть желанным, прикоснуться к чему-то большему, чему-то гораздо более важному, чем я. Дороги назад для меня уже не было. Когда-то я был просто игроком в хоккейной лиге, но теперь я стал отцом. Мужчиной, который так сильно любит свою девушку, что даже представить себе не может, что в мире вообще может быть что-то лучше, чем сидеть вот так вот, прижимая Пенни к себе.
– Он похож на тебя, – тихо говорит Пенни, кладя руку мне на шею. – Он очень похож на тебя, Илай.
– Да, – отвечаю я, чувствуя комок в горле. – Надеюсь, что у него будет твое сердце.
– Забавно, а я надеюсь, что у него будет твое. – Она откидывается назад и нежно целует меня в губы. – Я люблю тебя, – шепчет она.
– Я тоже тебя люблю.
Раздается стук в дверь. В палату тихо входят Пэйси и Винни, в руках у них воздушные шары и букет цветов. Прямо за ними стоят Поузи, Тейтерс, Блейкли… Холмс.
Вот они, люди, которые всегда меня поддержат. Те, кто научил меня верности и надежности. Друзья, которые оставались рядом, как бы тяжело мне ни было, моя вторая семья. Вот что это значит на самом деле.
Меня переполняет своя и чужая любовь, и в этот раз мне понадобилось только мгновение, чтобы безошибочно узнать это чувство.
– Привет, – тихо произношу я. – Ребята, хотите познакомиться с нашим сыном?
Они кивают. Я целую Пенни в лоб и отхожу в сторону, предоставив им возможность полюбоваться моим очаровательным сыночком и его прекрасной мамой. Боже, я так ее люблю. И его тоже.
– Познакомьтесь, это Холден Хорнсби, – говорю я. Мой взгляд останавливается на Холмсе, глаза которого медленно наполняются слезами. – Мы решили, что это имя должно жить.
И так оно и будет.
Это имя не просто продолжит жить – оно станет одним из величайших.
Наш сын будет просто замечательным человеком, потому что всю свою жизнь он будет знать, что такое безусловная любовь. Он будет обнимать своих любимых и никогда не подумает, что это – признак слабости. Его никогда не бросят, его всегда будут поддерживать и в него всегда будут верить.
И все это он узнает благодаря этой невероятной женщине рядом со мной. Женщине, которая отказывалась сдаваться, пока я не понял, что такое любовь. Необычной, милой и очень сексуальной женщине, которая ни на секунду не переставала верить, что однажды я смогу произнести эти три коротких слова, которые изменят всю мою жизнь.
И которые я больше никогда не забуду.