Через несколько минут леди Ариана допивает чай и чуть наклоняет голову набок. Затем она кивает, а в столовую заходит Вероника с чемоданчиком на колесах.
– Вероника, твои родители вылетят в Салем завтра первым же утренним рейсом. – Леди Ариана встает и протягивает папе опустевшую чашку. – До их возвращения ты погостишь у Ханны.
Выпучив глаза, Вероника смотрит то на меня, то на верховную жрицу.
– Вы уверены, что так надо?
Я терзаюсь теми же сомнениями, но знаю, что говорить об этом нельзя.
– Конечно! И скажи спасибо, что позволяю тебе сесть за руль. – Леди Ариана разворачивается и выплывает из комнаты, захлопывается входная дверь, а мы вчетвером словно окаменели.
Когда приезжаем домой, мама пытается разрядить обстановку, заказывая пиццу. После магического перенапряжения меня одновременно одолевают зверский голод и тошнота, поэтому ужин – затея сомнительная. Вероника быстро встает из-за стола, оставляя меня наедине с родителями, которые не знают, что делать.
Мать пробует начать разговор, но слова не идут у нее с языка. Она хочет отругать меня за безрассудность, за то, что без разрешения сняла связывающий амулет, а сама откровенно рада, что ее дочь в порядке.
Папа, в свою очередь, пробует шутить и рассказывает (разумеется, в рамках дозволенной конфиденциальности) о смешном деле, над которым сейчас работает, но в итоге сдается и уходит к себе в кабинет изучать материалы по тому «смешному делу».
Я помогаю маме убрать посуду со стола и собираюсь подняться в свою комнату, но в последний момент передумываю и стучусь в комнату для гостей.
– Да? – тихо отзывается Вероника и всхлипывает. Один раз. И еще.
– Тебе что-нибудь нужно? – Я приоткрываю дверь и, прежде чем войти, даю Веронике секунду взять себя в руки.
Как странно видеть ее здесь. У нас дома Вероника ночевала бесчисленное множество раз, но в комнате для гостей – никогда. Сначала – совсем маленькими – мы спали в гостиной: в спальных мешках и в палатках. Позже, уже в предподростковом возрасте, устраивались в моей комнате, снимали связывающие кольца (обычные, для непосвященных детей, без наговора-антивзлома, который обжег мою кожу), а потом баловались безобидной магией, о чем мои предки наверняка знали, но никогда не говорили вслух. Даже став моей девушкой, Вероника никогда тут не спала. Родители отправляли нас в гостиную, положив надувные матрасы подальше друг от друга, насколько это возможно, ну а сама комната была без дверей.
Веронике здесь не место. Это помещение для чужаков. Или дальних родственников. Вероника ни к первым, ни ко вторым не относится.
Судорожно выдохнув, моя бывшая вытирает лицо.
– Ханна, что происходит, черт подери?!
– Если бы я знала! – Опускаюсь на кровать рядом с ней. – Если дело в нью-йоркской стычке, зачем Кровавая Ведьма старательно шифруется?! Зачем поджигать дом Нолана? Почему бы сразу на нас не напасть?
Вероника прислоняется ко мне плечом, и матрас скрипит.
– Может, в нашем страхе – самый кайф. – Горький смешок застревает у девушки в горле. – Она шугает нас, шугает, а затем налетит и прикончит. – Вероника содрогается. – Прости, что слишком мрачно.
– Но почему мы? Если это та ведьма и она хочет отомстить за случившееся в Нью-Йорке, почему бы не устроить охоту на Заклинательниц, которые все затеяли? – Я тянусь к горлу, и ноздри заполняет запах горелой плоти. – Они пытались лишить ее магической силы, а мы просто оказались в неудачное время в неудачном месте.
Воспоминания затягивают, будто водоворот. Я снова оказываюсь в тесной нью-йоркской квартирке и вынуждена сторожить связанную, истекающую кровью пленницу. Заклинательницы поймали Кровавую Ведьму после того, как она подкараулила меня в Центральном парке, а Вероника согласилась помочь им доварить зелье. Я в их затеях участвовать не желала, но Кровавая Ведьма, освободившись, обвинила меня. И сильно ударила, чтобы заполучить мою кровь, после чего поставила на колени. Когда Заклинательницы сообразили, что пленница сбежала, они тоже на меня набросились… Я содрогаюсь. Вероника до сих пор не извинилась за роль, которую сыграла в том кошмаре.
– Может, ты права и Нью-Йорк ни при чем. – Вероника подтягивает колени к груди и обвивает их руками. Она дрожит всем телом. – Только кем бы ни был тот парень и откуда бы ни явился, у него есть моя кровь. Ханна, ты в курсе, что это значит.
Я напрягаюсь. После уик-энда в Нью-Йорке у нас пропало взаимопонимание, но боль от Кровавой магии не пожелаешь испытать никому.
– Ты в безопасности. Мои родители не дадут тебя в обиду. – Я тянусь к ее руке, и Вероника сжимает мою ладонь. – Прости, что долго не отвечала по телефону.
Вероника отстранятся.
– Чем ты занималась?
«Ходила на свидание». Но вслух я ничего подобного не скажу. Не хочу окончательно портить ей настроение.
– Я была в «Котле». На работе по телефону мне разговаривать нельзя.
Вероника ерзает, но, в конце концов, смотрит на меня, впиваясь глазами в мое лицо.
– Если бы не твоя смена в «Котле», ты быстрее бы ответила?
– Вероника…
– Я серьезно. Ты ответила бы сразу же, если бы на работе не сидела? – Вероника хватает меня за обе руки и продолжает буравить пристальным взглядом. Она даже почти не моргает, словно думает, что таким образом можно рассмотреть прошлое и увидеть, чем я занималась, когда она мне названивала.
Я вырываюсь из ее тисков и дергаю нитки на старом одеяле.
– Ну… не знаю. Последние несколько недель у нас получились непростыми.
Вероника пододвигается ближе, пока не касается меня коленями.
– Но ты приехала. – Она проводит пальчиками по моему плечу. – Ты спасла мне жизнь.
– Ну что теперь скажешь? Стихийницам нужно друг друга поддерживать. – Я растягиваю губы в улыбке, но от близости Вероники мне неловко.
Вероника смеется, но как-то фальшиво и горько.
– Боже, ну и денек сегодня! Я на полном серьезе думала, что погибну.
– Ты не погибла. Ты в полном порядке. – Я шумно выдыхаю. – Прости, что с вашим домом так получилось. Я выбила окно, и стеклянные двери тоже пострадали.
– Плевать! – Легкий наклон, и Вероника касается губами моих губ.
Я резко отстраняюсь.
– Что ты делаешь?
– Разве непонятно? – Она вновь подается вперед.
– Вероника, между нами все кончено. Нужно отпустить ситуацию и жить дальше. – Я соскальзываю с кровати, но секунду спустя бывшая следует моему примеру, сокращая расстояние между нами, а стена преграждает путь к побегу.
Вероника замирает передо мной, из глаз у нее текут слезы.
– Ханна, я напортачила. Я все испортила своим эгоизмом, властностью, невниманием. Я могу исправиться. И хочу исправиться ради тебя. – Она пытается меня поцеловать, но я отворачиваюсь, и поцелуй приходится не в губы, а в щеку.
– Понимаю, тебе страшно, – говорю я, хотя самой аж до колик неловко. – Но это не означает, что наши отношения до сих пор работают. – Пытаюсь проскользнуть мимо, но Вероника не пускает.
– Дай мне еще один шанс. – Она убирает волосы от моего изрезанного лица. – Мы с тобой созданы друг для друга!
– Я не могу. Я не…
Не обращая внимания на мои вопли, Вероника припадает губами к моему рту.
Нежеланный поцелуй – как ржавый гвоздь в гроб моего сердца. Я отталкиваю Веронику и прорываюсь в центр комнаты.
– Черт подери! Я не включаю сволочь, но так ведь нельзя! Сколько раз нужно повторить, чтобы ты оставила меня в покое?!
– Ты меня не слушаешь! – Вероника вытирает черные от туши слезы, бегущие по щекам. – Я пытаюсь извиниться. Я хочу, чтобы ты снова стала моей. Навсегда.
Скрещиваю руки на груди, заставляя себя держаться с достоинством.
– Твоей я не стану. Ты для меня пройденный этап.
– Да неужели?! – фыркает Вероника.
На языке крутятся резкие словечки, но вдруг вспоминается кровь на лице Вероники. И в глаза бросается синяк, темнеющий у нее на подбородке. Гнев я сдерживаю.
– Такое случается.
Она пристально на меня смотрит, наклоняет голову, прищуривается.
– Не так быстро. Только если… – Вероника качает головой. – Скажи мне, что это неправда.
– Что?.. – уточняю я, а у самой сердце колет. Вероника знает. Понятия не имею откуда, но знает. Щеки горят адским пламенем.
– Ты спала с кем-то еще? – Слезы текут по ее щекам черными реками. – Как ты могла?!
– Как я могла? Вероника, мы больше не вместе. С кем я сплю, тебя не касается.
– Теперь ты призналась! Ты изменила мне. Прекрасно, мать твою! – Вероника вытирает растекшуюся тушь. – Дура я! Какая же дура! Знала ведь, тебе доверять нельзя.
– Что?! – В груди вздымается магическая сила, но, почувствовав острую боль, я осаживаю энергию. – Я никогда и ничем не предавала твое доверие.
– Вспомним, кто оборвал наши отношения?
– Хватит, господи, хватит! Не видишь, что общаться нам вредно? Почему ты хочешь быть со мной, если мы только и делаем, что ругаемся?! – На это у Вероники ответа нет. – Вот именно. Чтобы ты знала: с Морган я не спала. И даже если бы переспала, тебя это никак не касается.
Комнату пропитывает злая тишина.
– Кто. Такая. Морган, мать ее?
Черт!
– Да никто.
Веронику не проведешь.
– Кто она, Ханна?
Я гордо поднимаю голову. Не позволю никогда Веронике меня гнобить! Не позволю себя обижать только потому, что ей страшно. Тем более, спасла ее я.
– Девушка с вечеринки Нолана. Сегодня у нас было первое настоящее свидание, – запоздало признаюсь я, и слова повисают в воздухе между нами.
Вероника прищуривается, хватает сумочку и швыряет в нее телефон.
– Ты не на работе была, когда я звонила? Ты ходила на свидание с гребаной регуляркой! – Вероника сгребает с тумбочки свои ключи, и металл скрежещет по дереву. – А тебе приходило в голову, что твоя Морган может быть Кровавой Ведьмой? Она переезжает в Салем, и вдруг начинаются нападения. Почти уверена, в семье она единственный ребенок. Я угадала?
– Но это не значит, что Морган – Кровавая Ведьма. В твой дом вломилась явно не она. Морган была со мной, когда ты позвонила. – Я закатываю глаза, но Вероника распахивает дверь комнаты для гостей. – Куда ты направилась?