Я смотрю на Веронику. Она должна понимать, что спровоцировала атаку своей опрометчивостью… Мертвея от ужаса, осознаю, что и сама тоже в опасности. Охотник, проникший к Мэттьюзам, видел мое лицо. Он догадался, что я по максимуму использую магическую силу. Сообразить, кто я такая, для него лишь вопрос времени.
«Если он уже не сообразил». Мысль потрясает до глубины души. Если обидчик Вероники тот, кто кинул кирпич нам в окно, значит, он был в курсе. И он пообещал, что скоро настанет моя очередь.
Невозмутимый голос леди Арианы не дает впасть в панику.
– …поскольку Охотник напал на Веронику в ее собственном доме, мы немедленно соберем охранную команду и будем сторожить ее, пока не обезвредим противника. Явка на сегодняшний урок обязательна для всего ковена. Мы повторим методы защиты.
Начинает бурное обсуждение, но мне не уследить за его ходом: дюжина семей сравнивает распорядки дня, решая, как защитить от Охотника на ведьм мою бывшую пассию, временно лишенную магической силы… Суть этой реальности разумом не понять.
Как Охотникам удавалось прятаться целых пятьдесят лет? Зачем они вернулись? И самое важное, кто они?
От прикосновения к локтю я вздрагиваю. Это Вероника. Глаза у нее красные, волосы всклочены. Я позволяю ей увести себя от взрослых, которые обсуждают нас, словно на собрании мы не присутствуем.
– Как он догадался, что я Стихийница? – тихо спрашивает Вероника и оборачивается на леди Ариану, но верховная жрица слишком занята, ей не до нашего перешептывания.
Я ищу в памяти подсказку, переломный момент, однако образцом соблюдения этикета ковена Веронику не назовешь. После Нью-Йорка она без особых раздумий использовала магию прилюдно.
– Может, он на костре тебя засек?
– Нет, – качает головой Вероника, – я была осторожна. Никто не мог меня прилюдно поймать.
– Что-то он однозначно почувствовал. Иначе зачем ему на тебя нападать?
– Ни с одним недавно приехавшим в Салем я не общалась. – Дрожащей рукой Вероника убирает волосы за ухо. – Вдруг это не тот Охотник, который сбежал от Совета, а наш знакомый? Например, кто-то из школы?
Я содрогаюсь при мысли о том, что годами общалась с Охотником на ведьм. Что он наблюдал за нами, ждал, когда мы себя выдадим. Подозрение вызывает каждый, с кем я когда-либо водила знакомство, даже шапочное.
Нолан мог устроить пожар, чтобы заманить Стихийниц в ловушку.
Саванна могла подбивать клинья к Веронике, чтобы засечь ее за использованием магической силы.
Лорен могла открыть магазин, чтобы следить за любым, кому интересны наговоры. Прикинуться союзницей – лучший способ втереться в доверие.
Даже Джемма…
Нет, хватит гнать! Будь Джемма Охотницей на ведьм, я бы почувствовала.
Вероника смущенно переступает с ноги на ногу.
– Не хотелось бы такое говорить, но вдруг это твоя новая пассия? Других недавно переехавших в Салеме нет.
Кровь закипает от злости.
– Я уже объясняла тебе, что это не Морган. Она не парень и была со мной, когда ты позвонила. Кстати, в Салем перебралась не только она.
Хотя новенькие, которых знаю я, – Кэл и детектив Арчер – с Вероникой никогда не общались. С чего бы им ее преследовать?
– Я не утверждаю, что это Морган, но тебе нужно быть осторожной. Вдруг она их сообщница? – Вероника обводит взглядом ковен. – Доверять нельзя никому. Пока не пойман Охотник, каждый регуляр под подозрением.
14
Когда приезжаем домой, родители начинают загоняться на тему «Кому взять выходной, чтобы караулить ребенка?». После многочисленных протестов против того, что меня называют ребенком, я убеждаю предков, что со мной ничего не случится. Папа уезжает на службу готовиться к судебному заседанию, а мама, взяв с меня миллион обещаний быть осторожной, – на курсы.
Стоит остаться одной, и напускная смелость тает. Охотники на ведьм вернулись – и не в общем смысле, не просто вернулись в этот мир, а конкретно сюда, в Салем.
Утро я просиживаю, спрятавшись от реальности в коконе одеял. Набираю и стираю как минимум двадцать сообщений для Вероники. Очень обидно, что она не пишет, не пытается со мной связаться. Пару месяцев назад, услышав подобные новости, я бросилась бы к ней в объятия. О нашем разрыве не жалею, но, когда не на кого положиться, тяжеловато.
Одиночества сейчас мне хочется меньше всего.
Солнце поднимается к зениту, день будет жарким. Прогноз погоды в телефоне обещает безоблачное небо до самого вечера и рекордные восемьдесят пять градусов[13].
И тут я получаю эсэмэску.
Б. Х. Родители укатили из города. Желаешь истребовать обещанный день у бассейна?
На губах расцветает улыбка, я выползаю из кокона одеял. Пальцы стремительно скользят по клавишам. То, что доктор прописал! Отвлекусь от опасности, поджидающей за каждым углом. Однако, не успев отправить сообщение, замираю. Провести день наедине с Бентоном, то есть без возможности нивелировать возникшую между нами неловкость, ничуть не лучше, чем сидеть дома одной.
В конце концов, я решаю кое-кому позвонить.
Подруга отвечает сразу после первого гудка.
– Ханна, привет!
– Ты сегодня свободна? – Перехожу прямо к делу. – Бентон в гости позвал. Хочешь поплавать?
Джемма взвизгивает, что я расцениваю как знак согласия.
– Шутишь? Увидеть Бентона в плавках? Хочу, хочу, хочу!
– Слушай, он же личность, а не только пресс кубиками! – подначиваю я.
– Ага. Приезжай за мной минут через сорок, – велит Джемма.
Я посылаю Бентону эмодзи в виде поднятого вверх большого пальца, надеваю купальник, сверху – шорты и футболку, спешно отправляю родителям сообщение. Напоследок приправляю его фразой: «Пока вы на работе, среди регуляров мне будет безопаснее»: мама не жалует изменение планов в последнюю минуту.
Примерно через час после звонка Джемме я сворачиваю на подъездную аллею Холлов. Завидев дом, Джемма восхищенно вздыхает. Он настолько громадный, что слово «дом» не отдает ему должное. «Особняк» или «резиденция» – вот что подошло бы ему в самый раз. Над оригинально спроектированным парадным крыльцом имеется металлический наличник с надписью «Холл».
– Каждый раз дом кажется мне все больше. – Джемма высовывает голову из окна автомобиля, чтобы оценить размер увиденного. – Парень – скромняга, в жизни не подумаешь, что у него предки так упакованы. – Мы паркуемся и вылезаем из машины. – Единственный знак статуса у Бентона – крутая тачка.
Кивнув, я быстро поднимаюсь по мраморным ступеням. Парадная дверь из красного дерева с ручной резьбой, на ней даже медный молоточек есть. Впрочем, пользуюсь я звонком, причем звук разносится по всему дому.
Щелкают замки, дверь распахивается. Бентон стоит за порогом. Парень в темно-синих плавках и белой майке. Губы растянуты в радушной улыбке, которая гаснет, когда он видит Джемму.
– Я Джемму с собой позвала, – говорю я уверенно, но как бы извиняясь, чтобы не обидеть никого. – Надеюсь, ты не против.
– Конечно нет! Чем больше народу, тем веселее. Заходите! – Бентон быстро справляется с собой и запускает нас внутрь.
На каждой стене картины: мы словно в музей попали, хотя атмосфера домашняя. Холлы переехали в Салем лишь три года назад, а кажется, живут здесь поколениями. Вдоль лестницы висят шестифутовые портреты мужчин и женщин среднего возраста, написанные маслом, а на самом верху – увеличенная фотография Бентона с выпускного.
У нижней ступеньки я останавливаюсь и глажу красивые резные перила. Во время нескольких вечеринок, которые устраивал Бентон, нас сюда не пускали. Веселились мы в гостевом домике возле бассейна (там есть и два санузла, и кухня со всем необходимым).
– А тебе что, портрет маслом не полагается? Это ведь твоя родня?
Бентон откашливается. Повернувшись к нему, я замечаю порозовевшие щеки.
– Ага, пять поколений. Мой портрет напишут, когда, по мнению семьи, мне будет чем гордиться, – объясняет Бентон и рисует в воздухе кавычки.
– Ясно, торопиться некуда! – подначиваю я, невольно задумываясь над тем, чего ждут от Бентона родители. Кажется, они оба хирурги… с медициной точно связаны.
По-моему, Бентон собрался в Бостоне изучать биологию, а ведь, помнится, хотел специализироваться на маркетинге или на графическом дизайне. Он сам решил готовиться в медицинский колледж или предки заставили?
Я собираюсь спросить, когда раздается голос Джеммы:
– А это что?
Мы идем за ней в коридор, где в стеклянном шкафу-витрине хранятся десятки спортивных призов. Щеки парня становятся пунцовыми.
– Мама заставила сюда выставить мои награды с турниров по восточным единоборствам. Скоро еще один трофей привезут.
– Приемы нам покажешь? – Джемма накручивает на палец белокурую прядь, включая режим заигрывания на полную мощь. Похоже, влюбленность трехгодичной давности до сих пор не выветрилась.
– Хочешь быть моим спарринг-партнером? – недоверчиво осведомляется Бентон, изгибая бровь.
Джемма открывает рот, чтобы ответить, но Бентон сгребает девушку в охапку и перекидывает на плечо. Дом заполняет испуганный смех моей подруги.
Вслед за Бентоном я выхожу на задний двор. Яркое солнце на миг прячет от меня друзей. Заслоняю глаза ладонью, а на спине тотчас проступает пот. Еще немного – и капли потекут вниз.
– Стой, стой! Мой телефон! – верещит Джемма, потому что Бентон приближается к бассейну.
Бентон опускает ее на землю, отходит в сторону и стягивает майку, бросая ее в шезлонг. Я давлю смешок: Джемма замирает, пожирая взглядом обнаженный торс парня.
Бентон смотрит на девушку с любопытством, не представляя, как он на нее действует.
– Хочешь положить сотовый в безопасное место?
– Да. – Джемма трясет головой, словно в попытке избавиться от образа Бентона, и кладет телефон на столик.
Я подхожу к ней, ставлю туда же сумку и вытаскиваю альбом.
– Думаешь, он заметил? – шепотом спрашивает Джемма.