Она имеет в виду Охотника.
Я киваю.
К нам подходит Морган. Судя по вскинутым бровям, она хочет что-то спросить, но наши перешептывания ее не интересуют.
– Тебе есть, где переночевать сегодня?
Джемма держит меня за руки, чтобы не потерять равновесие.
– Она у меня переночует.
– Мисс Уолш! – окликает меня женщина, стоящая у входа в реанимационное отделение. – Мисс Уолш!
Я перепоручаю подругу Морган и спешу к доктору.
– Как дела у моего папы? Он в сознании?
Доктор, которую, судя по больничному беджу, зовут Кристина Перес, смотрит мне через плечо на приемный покой.
– Ваша мать здесь?
– Она вот-вот приедет. – Сжимаю сотовый, отчаянно желая, чтобы он зазвонил. Телефон молчит. – Как папа?
К нам подходят Морган и Джемма. Доктор Перес вопросительно изгибает брови.
– Эти девушки – мои подруги. Пожалуйста, скажите, как папа!
Врач кивает. Лицо у нее совершенно невозмутимое, отчего становится еще страшнее.
– Пойдемте со мной.
Мы вчетвером шагаем по кипящим жизнью больничным коридорам, и доктор Перес готовит нас к тому, что мы скоро увидим.
– Мистер Уолш в критическом состоянии. Пожалуйста, имейте в виду, что он подключен к аппарату искусственного дыхания. Мы пока не можем сказать, насколько сильно повреждены его легкие.
Еще не дойдя до палаты, я представляю себе ужасное зрелище: папа без сознания лежит на койке, опутанный проводами и трубками.
– Почему вы не разбудите его и не выясните?..
– У вашего отца отек головного мозга. Мы вводим ему наркоз, но что случится, если сократить дозу, не знаем. Прежде чем что-то предпринимать, мы даем мозгу пациента время восстановиться.
– Отек?.. Как это случилось? – Колени дрожат, я спотыкаюсь, а Морган мгновенно оказывается рядом, хватает меня за локоть, помогая сохранить равновесие.
Доктор Перес смотрит на свой планшет-блокнот.
– Похоже, он упал и ударился головой.
Вспоминается Охотник на ведьм в доме Вероники. Может, папу кто-то вырубил, поэтому отец и не одолел огонь? А потом пожар быстро распространился по дому.
Доктор Перес продолжает что-то объяснять, называть предположительные сроки, только я ее не слышу. Я понимаю, что не ошиблась. Это дело рук Охотника на ведьм. Он догадался, что со Стихийником огнем не справиться, по крайней мере, со Стихийником в сознании.
– Ваш отец будет без сознания еще несколько дней. Или даже недель. Мы продолжим следить за состоянием отека, но может потребоваться операция, чтобы уменьшить давление. – Врач показывает на закрытую дверь. – Можете зайти к нему, если хотите.
Я стою и таращусь на дверь, словно понятия не имею, как ее открыть. Сегодня утром папа испек для нас с Джеммой блинчики с шоколадной крошкой. Как сопоставить этого человека с тем, который находится в палате?
– Спасибо, доктор. Не волнуйтесь. – Джемма тянется к двери и открывает ее. – Ханна, мы с тобой.
В горле встает ком. Я не могу туда зайти. Даже из коридора палата кажется слишком яркой. Люминесцентные лампы отражаются в тонких медицинских трубках, которые тянутся от папиной руки к пакетам для внутривенного вливания.
Морган сжимает мои пальцы, своим прикосновением снова возвращая к реальности. Сдержав слезы, я нерешительно переступаю порог.
Воздух неподвижно-спертый. Он насквозь пропитан смертью. Звучит рингтон. Пульс ускоряется, и я смотрю на экран. Звонят не мне.
– Черт! Извините. – Джемма достает сотовый и прижимает его к уху. – Мама, я с Ханной в больнице. Потом перезвоню. – Она отсоединяется и прячет телефон в карман.
– Перезвони сейчас. Убедись, что мне можно у вас переночевать. – Я делаю еще один шаг вперед, но у самой койки замираю. «Папа такой бледный!» Я обнимаю себя за плечи, пытаясь – тщетно! – не расклеиться.
– Думаешь, стоит перезвонить?
– Все в порядке, Джемма, я побуду с Ханной. – Морган открывает дверь, затем захлопывает ее за Джеммой.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я, оборачиваюсь и вижу, что Морган прислонилась к двери, блокируя выход.
– Прости! Получилось слишком резко. – Морган поднимает руки вверх. – Но мне нужно кое о чем тебя спросить. Наедине. После того как ты это сказала, других шансов у меня не было.
– А что я сказала? – По венам растекается паника, просыпается магическая сила. Я впитываю энергию воздуха, готовая использовать стихию, если понадобится.
– Ханна, я не причиню тебе вреда. Я просто хочу поговорить.
– Я слушаю.
Морган качает головой, надежда, появившаяся у нее в глазах, обескураживает.
– Когда мы были у твоего дома, ты кое-что сказала. Кое-что вроде бы знакомое… И теперь я постоянно прокручиваю это в голове. Мне нужно понять, говорила ли ты серьезно. – Морган останавливается и проводит рукой по волосам. – Ты утверждала, что можешь остановить пожар. Каким образом?
«Зря я не держала язык за зубами!» Осаживаю магическую силу и отпускаю воздух на свободу.
– Ну… наверное, сгоряча ляпнула.
– Я думала об этом, но ты казалась такой уверенной… Потом вспомнила лес, речку и свечу. Ты была там как дома. – Морган делает шаг вперед, руки у нее по-прежнему подняты в знак капитуляции, словно я не даю ей покинуть палату. – Пожалуйста, скажи, что про пожар ты говорила серьезно!
«Стоп, неужели Морган…» Но мысль я решительно отгоняю. Нет. Невозможно. Будь Морган Стихийницей, я почувствовала бы ее магию при первой же встрече.
– Нет, не серьезно, – вру я.
Только лгать я никогда не умела.
Морган прищуривается, опускает руки и приподнимает подбородок в знак вызова. Она встречает мой взгляд, голубые глаза сияют еще ярче при искусственном освещении.
– Три Сестры облагодетельствовали мир.
Неужели? Сердце бьется так громко, что Морган наверняка слышит его стук. Я тоже делаю шаг вперед, принимая вызов.
– И были изгнаны Матерью-Богиней за неповиновение.
Губы Морган медленно растягиваются в улыбке.
– Ты говорила серьезно. Ты могла остановить пожар.
Я киваю, хотя гулкая пустота в груди подсказывает, что я не справилась бы. Мне не хватило бы силы укротить дикий и голодный огонь.
– Ты Стихийница? – спрашивает Морган с такой теплотой и трепетом, что я едва не задыхаюсь от облегчения. Она поможет мне и Джемме. Все вместе мы призовем Охотника на ведьм к ответу.
– Да, Стихийница. – За моей спиной на больничной койке лежит потерявший сознание папа, а я улыбаюсь. – А ты не Стихийница. Я почувствовала бы это.
Морган мрачнеет.
– Верно.
Ее смущение удивляет.
– Ты Заклинательница?
Может, она знакома с Арчером?
Девушка качает головой.
– Я Кровавая Ведьма.
22
Лишь писк кардиомонитора нарушает воцарившуюся в палате тишину.
«Я Кровавая Ведьма».
Молча смотрю на стоящую передо мной девушку, а она прищуривается. Шагнув к больничной койке, я заслоняю отца собой. Теперь всему находится объяснение. Я вспоминаю полное владение Морган собственным телом во время танцев. Невероятную силу, когда она удерживала меня, не давая броситься в огонь.
– Нет, ты не… – Но такое невозможно. Леди Ариана заявила, что в Салеме нет Кровавых Ведьм. Мама сказала, что скраинг нам наврал. А он не наврал. Морган здесь. Она единственный ребенок в семье и живет с родителями. Она член большого танцевального коллектива. Факты налицо, все сходится. А Охотника на ведьм в Салеме небось вообще нет. – Это сделала ты?
– Что?..
– Это! – Я показываю на папу, и при виде его неподвижного тела внутри меня что-то надламывается. – Мой ковен целое лето кто-то преследует. – Я мысленно обращаюсь к магической силе. Температура в палате падает на несколько градусов, ветер треплет волосы. – Это твоих рук дело?
– Почему? – Морган скрещивает руки на груди. – Потому что я Кровавая Ведьма? Порождение кошмара? – Она обжигает меня свирепым взглядом. – Я не преследую твой ковен, Ханна. И никакая злая-презлая Кровавая Ведьма на вас не охотится. Из нашего клана в Массачусетсе только я и мои родители. Поэтому мы и выбрали этот штат.
Я игнорирую ее уверенность и логику.
– Ага! Дура я, дура, Кровавых Ведьм подозревала. Вы же просто душки! – Я содрогаюсь. – Я видела, какой опасной магией занимаются тебе подобные.
– Мне подобные?! – Голос Морган превращается в скрежет. Я крепче цепляюсь за магическую силу, готовая к атаке. – Я надеялась, ты поймешь меня, как никто другой. А ты, значит, не особо восприимчивая и лояльная.
Реплика Морган задевает за живое. Почувствовав жгучий стыд, я отпускаю воздух, и ветер в палате стихает.
– Не все Кровавые Ведьмы – злыдни, – продолжает Морган, не дав мне ответить. – Даже персонажей с сомнительными моральными качествами по пальцам перечесть. Зато Стихийники, похоже, пироманы с манией величия.
Слезы жгут глаза, страх и стыд мешают дышать.
– Но как начет моего папы? – Под весом всего случившегося ноги подкашиваются, и я сажусь на край койки.
У Морган мигом пропадают и гнев, и желание огрызаться.
– Прости, Ханна, я понимаю, что тебе очень тяжело. – Она перехватывает мой взгляд, в голубых глазах застыл вопрос. – Но почему ты вообще заподозрила Кровавых Ведьм? Мы ничего не имеем против твоего ковена. И, конечно, не имеем привычки играть с огнем.
Я вытираю слезы и опускаю взгляд.
– Однажды, несколько месяцев назад, на Манхэттене я встретила Кровавую Ведьму. Она… – Слова буквально застревают в горле, и я не могу заставить себя посмотреть на Морган. – Она меня обидела, и когда начался этот кошмар, я подумала, что она явилась сюда, чтобы меня убить.
– Как она догадалась, что ты Стихийница? – Морган устраивается рядом со мной на краешке койки. – Мы редко идем на контакт с другими ведьмами. Вы нас ненавидите.
Очень хочется возразить, но так и есть. О Кровавых Ведьмах я не слышала ничего хорошего: только предостережения со стороны взрослых и страшные сказки, которые нам в детстве рассказывали, чтобы призывать ребятишек-Стихийников к порядку. Даже в Совете посты одновременно занимают максимум две Кровавые Ведьмы.