мог наблюдать за нами из соседней комнаты, – но вряд ли наблюдал: не такой уж важной птицей я был.
Томс села напротив меня и облокотилась о стол.
– Ну ладно, – сказала она, – ты сам знаешь, почему здесь оказался.
– Нет, не знаю, – ответил я. – Понятия не имею, почему здесь оказался.
Это было правдой только отчасти, потому что я понятия не имел, что они знают, а что нет. Но меня действительно удивило собственное спокойствие. Видимо, я просто считал, что Эми Томс относится ко мне вполне дружелюбно, а может быть, за последние пару дней успел побывать в куда более страшных ситуациях. Словом, чувствовал я себя неплохо: чувствовал, что, если не суетиться и вести себя спокойно, как Мелфорд, – все будет в порядке.
– Ну ладно, давай поговорим о Лайонеле Семмсе, – предложила она.
У меня дыхание перехватило – не потому, что я узнал это имя, а потому, что не ожидал ничего подобного. Лайонел Семмс? Неужели в этой игре замешан еще кто-то? До чего же у них тут все туго закручено!
– Это еще кто такой?
– Возможно, ты знаешь его под кличкой Ублюдок.
– Ах, Ублюдок! Ну да. А что с ним такое?
– Это ты мне скажи.
– Ну-у… – задумчиво протянул я. – Я пытался продать ему энциклопедии, но они с женой не захотели ничего покупать. Я запомнил его, потому что обычно если уж трачу на кого-нибудь столько времени, то непременно что-нибудь продаю. К тому же он был какой-то нервный и скользкий.
– И?..
Я пожал плечами:
– И все. Больше ничего о нем не знаю. А что?
– У Ублюдка не было никакой жены, но он и женщина, с которой он встречался, пропали. Никто не видел их с вечера пятницы, и, насколько нам известно, ты последний, кто видел их живыми. Это само по себе может стать достаточным основанием для подозрений. А может и не стать. Но после этого я почему-то застаю тебя там, где Ублюдок работал, и при этом на тебя наезжает Джим Доу, на которого он работал. А потом выясняется, что ты ходил по соседям Ублюдка и расспрашивал их о нем. Чувствуешь, к чему я клоню?
Внезапно у меня закружилась голова. Я сразу заподозрил, что опрос соседей может оказаться роковой ошибкой, – теперь же я знал это точно. Почему Мелфорд заставил меня это сделать? В моем сознании носились отзвуки слов Читры, которая предупреждала меня насчет Мелфорда. Неужели он хотел, чтобы меня засекли?
– Ничего подобного не было, – солгал я.
– А соседи утверждают, будто видели тебя вчера: ты ходил по домам и расспрашивал всех об Ублюдке и Карен. По крайней мере, они говорят, что видели какого-то парня, который по описанию очень похож на тебя. Если хочешь, можем устроить вам очную ставку, но, думаю, мы с тобой оба знаем, к чему это приведет.
– Ладно, устраивайте очную ставку, – сказал я, пожимая плечами.
Я решил, что делать мне все равно больше нечего – придется играть до конца и ни в коем случае не раскалываться. Я старался сдержать легкую улыбку, которая то и дело готова была появиться у меня на лице, потому что чувствовал: со мной сейчас происходит то же самое, что было со многими. Вот я сижу тут, всего лишь подозреваемый, но система уже пытается превратить меня в кого-то другого, куда более опасного для общества. Возможно, если бы я попал в тюрьму надолго, то мог бы превратиться в настоящего преступника.
– Мы осмотрели его фургон, – сказала Эми, – и нашли следы крови.
Я внимательно посмотрел на нее. Она не сказала, что там нашли парня с раздробленным черепом, из чего я заключил, что Доу успел спрятать тело.
– И еще мы нашли кучу отпечатков. Подозреваю, что среди них будут и твои.
– Я же сказал, что пытался продать им книги. Разумеется, там будут мои отпечатки.
Она пожала плечами:
– А как насчет крови? Есть предположения?
– Вообще-то нет. Когда я у них был, кровь ни у кого не текла.
– Может быть, это их кровь? Может быть, ты убил их, а потом попытался уничтожить следы, но кое-чего не учел?
– Полная чушь. Зачем мне убивать этих людей? Ведь я их совсем не знаю. И как бы я избавился от тел? У меня ведь даже машины нет.
– А я думаю, что у тебя были сообщники. И еще я думаю, что тот, кто это сделал, сбросил тела в отстойник, и как только у нас будет достаточно доказательств, мы это проверим. Кстати говоря, это объяснило бы твое появление на свиноферме.
– Послушайте, офицер, ведь вы же меня видели. Похож я был на человека, который только что скинул пару трупов в вонючую яму со свиным дерьмом? Я был немного избит и слегка в крови, но по́том, кажется, не истекал.
– Ну ладно, ладно, – согласилась она. – По правде говоря, наверняка мы еще ничего не знаем. Мы проверяем разные предположения. Это могла быть кровь Ублюдка или Карен, а могла быть и чья-то еще. Мать Карен тоже не видели уже пару дней, так что, может быть, это она их убила.
«Мать Карен, – подумал я. – Третье тело».
– Но есть и другие предположения, – продолжала Томс. – Ублюдок воровал домашних животных, так что, возможно, это была их кровь.
– Он воровал домашних животных? – Я попытался вложить в свой вопрос и удивление, и отвращение. – Но зачем?
– А черт его знает. К нам поступала куча жалоб, но мы ничего не могли доказать. Я сама пыталась с ним поговорить, но… – Она пожала плечами, – Многие были уверены, что это делает именно Ублюдок, но, не имея доказательств, мы не могли его остановить. А если какие-нибудь доказательства и были, то наверняка хранились в фургоне у его подруги, на территории Доу. А поскольку Ублюдок работал на Доу, получить разрешение на обыск было совершенно невозможно.
– И что же, вы просто закрыли на это глаза? – спросил я. – Он воровал у людей собак и кошек, и вы даже не попытались его остановить?
– Я же говорю: законным путем мы почти ничего не могли сделать. Нужны были доказательства.
– Звучит не очень убедительно.
– Может, вернемся к нашим проблемам?
– Да уж, давайте. Просто как-то все это странно.
– Мы с тобой сейчас о другом говорим. Тут не только собаки и кошки пропадают – тут люди пропали; возможно, погибли. И по-моему, ты кое-что об этом знаешь.
– Ничего я об этом не знаю. Не пора ли мне нанять адвоката?
– Ты не арестован, – сказала она.
– Так я могу идти?
Пока она обдумывала, как ответить на этот вопрос, в дверь постучали.
Томс извинилась и вышла, а минуту спустя вернулась, разочарованно покачивая головой.
– Нам только что сообщили, что Ублюдок, Карен и ее мать наконец объявились. Оказалось, что они у родственников в Теннесси. Похоже, Карен позвонила кому-то из соседей, тот сообщил ей, что ее считают погибшей, и она перезвонила в полицейский участок.
«Молодец Мелфорд», – подумал я, стараясь сдержать улыбку.
– Ну что ж, раз они живы, значит, никакого убийства не было и вам больше не нужно защищать меня от несправедливых обвинений.
Томс поморщилась:
– Да, похоже на то. Но имей в виду: твой рассказ меня не убедил. Уж не знаю, что ты там затеял, но затевай это где-нибудь подальше отсюда: мне тут лишние проблемы не нужны.
На это я ничего не ответил. Продолжать отпираться не было никакого смысла, но понимающе кивать я тоже не хотел: это было бы все равно что признать ее правоту.
– Ну ладно, тогда я пошел. Но, по-моему, вам стоит посерьезнее отнестись к этой истории с пропажей домашних животных.
Зачем я продолжал муссировать эту тему, вместо того чтобы просто убраться оттуда на хрен?
– Послушай, у нас и без этого дел полно: ограбления, наркотики, убийства, изнасилования. Это все-таки немного важнее, чем пропавшие кошечки и собачки.
– Так что же получается: люди вроде Ублюдка могут заниматься своими грязными делами, и им ничего за это не будет, пока они сами не признают свою вину?
Я был очень доволен тем, что вот так, с ходу умудрился построить такую сложную синтаксическую конструкцию.
– В общем-то да. И знаешь, в следующий раз, когда будешь прогуливаться возле свинофермы, загляни-ка внутрь. Когда ты увидишь, как там обращаются со свиньями, эта история представится тебе немножко в другом свете. Я хочу сказать, чем эти свинки хуже кошечек и собачек? Не считая, конечно, того, что они не такие хорошенькие и их не так приятно тискать. Думаю, что ничем. А раз одних можно убивать, то почему нельзя и других?
Хороший вопрос. Но я подозревал, что Мелфорд ответил бы на него по-другому.
Я вышел из полицейского участка и только тут задумался о том, как же мне теперь добраться до мотеля. Я снова вернулся в участок и сказал полицейскому, который дежурил у выхода, что меня нужно подвезти.
– У нас тут не служба такси, – ответил он.
– Но я не просил, чтобы меня сажали в машину, везли сюда и обвиняли в убийстве людей, которые вовсе не убиты. Так что, по-моему, будет справедливо, если кто-нибудь меня все-таки подвезет.
– У нас тут не служба такси, – повторил полицейский.
Мне пришлось признать этот аргумент, и я подтвердил, что, действительно, это не служба такси, а полицейский участок, и спросил, не поможет ли он мне в таком случае связаться со службой такси.
– Я тебе не телефонный справочник, – ответил коп.
– Тогда подскажите, пожалуйста, как мне вызвать такси.
Парень пожал плечами, пошарил в ящиках стола, выдал мне справочник «Желтые страницы» и указал пальцем на телефон-автомат. К счастью, мелочь у меня была, а не то пришлось бы выяснить, что он еще и не автомат для размена денег.
Мне сообщили, что такси выехало, я вернул телефонный справочник и вышел на улицу. Пять минут спустя подъехала машина. Я попросил шофера отвезти меня на автовокзал, где я надеялся застать Читру. Я плюхнулся на заднее сиденье, прислонился к потрепанной кожаной стенке салона, прикрыл глаза и уже было приготовился уснуть.
Но, почувствовав, что машина притормозила, я опять открыл глаза и понял, что до автовокзала еще далеко. Мы свернули на обочину, поросшую травой, и остановились на узкой полосе четыре-пять метров в ширину, покрытой травой и колючками и отделяющей дорогу от мокрой канавы болотного цвета. Когда мы сворачивали на обочину, я заметил отблески синих и красных огней: это были сигнальные огни полицейской машины, выкрашенной в синий и белый цвета. Я огляделся и узнал этот отрезок трассы: мы находились на территории Медоубрук-Гроув. И тут я увидел, как из машины вылез Доу и с важным видом направился к нам.