Эти термины происходят от того, что человеческое тело, так как оно ограничено, способно отчетливо образовать в себе одновременно только известное число образов (что такое образ, я объяснил в схолии пол. 17 этой части); если количество образов превышает это число, то образы начинают смешиваться; а если количество образов сильно превышает число образов, способных отчетливо образоваться одновременно, то они все совершенно смешиваются между собой. А если это так, то из ко– ролл. пол. 17 и пол. 18 этой части следует, что человеческая душа может сразу отчетливо вообразить столько тел, сколько может одновременно образоваться в ее теле образов. Но как только образы в теле совершенно смешиваются, то и душа будет воображать все тела смешанно, без всякого различения их, и представлять их как бы под одним атрибутом, а именно под атрибутом существа, вещи и проч. Можно это вывести также и из того, что образы не всегда одинаково сильны, и из других аналогичных причин, которые объяснять здесь нет необходимости; ибо для той цели, которую мы имеем в виду, нам достаточно иметь в виду только одну. В самом деле, все они сводятся к тому, что эти термины обозначают идеи в высшей степени спутанные. Затем, из подобных же причин произошли и те понятия, которые называются общими, каковы, например, человек, лошадь, собака и проч. Именно, в человеческом теле образуется одновременно столько образов, например людей, что они превышают силу воображения – если и не совершенно, то до такой степени, что душа не может вообразить небольших различий отдельных лиц (именно цвета каждого из них, величины и проч.) и их определенного числа, и отчетливо воображает только то, в чем они, поскольку человеческое тело испытывает их действие, все схожи между собою; ибо то особенно, что в каждой отдельной вещи есть общего, произвело на тело впечатление, и это-то душа выражает названием человек и придает его бесконечному множеству индивидуумов. Ибо, как мы сказали, душа не может вообразить определенного числа отдельных вещей. Но нужно заметить, что эти понятия не всеми образуются одинаковым образом, а у каждого различны, в зависимости той вещи, которая чаще действовала на тело и которую душа легче воображает или вспоминает. Например, кто чаще с удивлением рассматривал человеческий стан, тот под именем человека представляет животное прямостоящее; кто же привык смотреть на него иначе, тот иначе составит для себя общий человеческий образ, например, что человек есть животное смеющееся, двуногое, без перьев, разумное; и таким же образом во всем остальном каждый будет составлять общие образы вещей – в зависимости от расположения своего тела. Поэтому нет ничего удивительного, что между философами, которые старались объяснить естественные вещи только одними образами вещей, возникло так много разногласий.
Из всего вышесказанного ясно видно, что мы многое воспринимаем и образуем общие понятия: 1) из частностей, которые чувства представляют уму в извращенном, спутанном и беспорядочном виде (см. короля, пол. 29 этой части), и потому такие восприятия я обыкновенно называю познанием из неясного опыта. 2) Из признаков, например, из того, что, слыша или читая какие-нибудь слова, мы вспоминаем о вещах и образуем о них некоторые идеи, подобные тем, посредством которых мы воображаем вещи (см. схолию пол. 18 этой части). Тот и другой способ рассмотрения вещей я буду называть дальше познанием первого рода, мнением или воображением. 3) Наконец, из того, что мы имеем общие понятия и полные идеи о свойствах вещей (см. короля, пол. 38 и 39 с его короля, и пол. 40 этой части). Это я называю разумом и познанием второго рода. Кроме этих двух родов познания есть еще, как я покажу дальше, иной – третий, который мы будем называть интуитивным знанием. И этот род познания идет от полной идеи формальной сущности каких-нибудь атрибутов Бога к полному познанию сущности вещей. Все это я объясню одним примером. Предположим, даны три числа и требуется узнать четвертое, которое бы так относилось к третьему, как второе к первому. Купец не задумываясь умножит второе на третье и произведение разделит на четвертое, или потому, что он то, что слышал от учителя без всякого доказательства, еще не забыл, или потому, что он часто проводил этот опыт с самыми простыми числами, или же в силу доказательства 19 положения 7 книги элементов Эвклида, т. е. в силу общего свойства пропорций. Но при самых простых числах не нужно ничего этого. Например, когда даны числа 1,2, 3, то всякий видит, что четвертое пропорциональное есть 6, и притом гораздо яснее, потому что из самого отношения первого числа ко второму, которое мы видим одним созерцанием, мы прямо выводим четвертое.
ПОЛОЖЕНИЕ XLI
Познание первого рода есть единственная причина ложности, а второго и третьего есть необходимо истинно.
К первому роду познания, как мы сказали в предыдущей схолии, относятся все те идеи, которые неполны и спутаны; а поэтому (по пол. 35 этой части) такое познание есть единственная причина ложности. Затем, к познанию второго и третьего рода, как мы сказали, относятся те, которые полны, а поэтому (по пол. 34 этой части) оно необходимо истинно, – что и требовалось доказать.
ПОЛОЖЕНИЕ XLII
Познание второго и третьего рода, но не первого, учит нас отличать истинное от ложного.
Это положение ясно само собой. Ибо кто умеет отличать истинное от ложного, тот должен иметь полную идею истинного и ложного, т. е. (по схолии 2 пол. 40 этой части) узнавать истинное и ложное по второму или третьему роду знания.
ПОЛОЖЕНИЕ XLIII
Кто имеет истинную идею, тот вместе с тем знает, что он имеет истинную идею, и не может сомневаться в истине вещи.
Истинная идея в нас та, которая полна в Боге, поскольку он выражается природой человеческой души (по короля, пол. 11 этой части). Итак, предположим, что в Боге, поскольку он выражается природой человеческой души, есть полная идея А. В Боге тогда необходимо должна быть и идея этой идеи, которая относится к Богу таким же образом, как и идея А (по пол. 20 этой части, доказательство которого имеет общий характер). Но предполагается, что идея А относится к Богу, поскольку он выражается природой человеческой души; следовательно, и идея идеи А должна относиться к Богу таким же образом, т. е. (по тому же короля, пол. 11 этой части) эта полная идея идеи А будет в самой душе, которая имеет полную идею А. Поэтому кто имеет полную идею или (по пол. 34 этой части) кто истинно знает вещь, должен вместе с тем иметь полную идею или истинное познание своего познания, т. е. (как ясно само собой) должен быть уверен в нем, – что и требовалось доказать.
В схолии положения 21 этой части я объяснил, что такое идея идеи. Но нужно заметить, что предшествующее положение достаточно ясно само по себе. Ибо всякий, кто имеет истинную идею, знает, что истинная идея заключает в себе высшую достоверность. Иметь истинную идею значит не что иное, как совершенно или наилучшим образом знать вещь; и, конечно, никто не может в этом сомневаться, если он не думает, что идея есть нечто немое вроде живописи на доске, а не образ мышления, а именно само понимание. И я спрашиваю: кто может знать, что он понимал какую-нибудь вещь, если он прежде не понимал этой вещи? Т. е. кто может знать, что он уверен в какой-нибудь вещи, если он прежде не получил уверенности в ней? И далее, что может быть яснее и достовернее истинной идеи, что могло бы быть нормою истины? Конечно, как свет делает явным себя и делает явной тьму, так и истина есть норма самой себя и того, что ложно. И я думаю, что этим я ответил на следующие вопросы, а именно: если истинная идея отличается от ложной лишь поскольку она признается согласной со своим содержанием, то истинная идея по сравнению с ложной не имеет более реальности или совершенства (так как они различаются только внутренним наименованием), и, следовательно, человек, имеющий истинные идеи, не имеет никакого преимущества перед тем, который имеет ложные идеи. Далее, почему люди имеют ложные идеи? И наконец, почему кто-либо может знать с уверенностью, что он имеет идеи, которые согласны со своим содержанием? Повторяю: на эти вопросы я уже, полагаю, ответил. Ибо что касается различия между истинной и ложной идеей, то из положения 35 этой части следует, что первая относится ко второй, как существующее к несуществующему; причины же ложности я весьма ясно показал, начиная с положения 19 до 35 с его схолией. Из них видно, какая разница между человеком, имеющим истинные идеи, и человеком, который имеет только ложные. Что, наконец, касается последнего, именно как человек может знать, что он имеет идею, которая согласна со своим содержанием, то я только что достаточно ясно показал, что это узнается лишь по тому одному, что он имеет идею, которая согласна со своим содержанием, или что истина сама для себя служит нормой. Прибавь к этому, что наша душа, поскольку она истинно воспринимает вещь, есть часть бесконечного разума Божия (по королл. пол. 11 этой части), и потому-то так необходимо, чтобы ясные и отчетливые идеи нашей души должны были быть столь же истинны, как и идея Бога.
ПОЛОЖЕНИЕ XLIV
В природе ума не заложено рассматривать вещи как случайные, но как необходимые.
К природе ума принадлежит воспринимать вещи истинно (по пол. 14 этой части), именно (по акс. 6 части 1) как они суть в себе, т. е. (по пол. 29 части 1) нс