фантастичны, а другие свободны. Итак, если мы не хотим доходить до абсурда, то обязательно должны согласиться, что то решение души, которое считается свободным, не отличается от самого воображения или памяти и есть не что иное, как то утверждение, которое необходимо содержит в себе идея, поскольку она есть идея (см. пол. 49 части 2). И потому эти решения души происходят в ней с той же необходимостью, как и идеи вещей, действительно существующих. Итак, те, которые думают, что они говорят, молчат или вообще делают что-нибудь по свободному решению души, просто грезят с открытыми глазами.
ПОЛОЖЕНИЕ III
Действия души происходят только от полных идей; страсти же зависят только от неполных.
Первое, что составляет сущность души, есть не что иное, как идея тела, действительно существующего (по пол. II и 13 части 2), которая (по пол. 15 части 2) слагается из многих идей, из которых некоторые (по королл. пол. 38 части 2) полны, а некоторые неполны (по королл. пол. 29 части 2). Следовательно, все, что вытекает из природы души и чего ближайшая причина есть душа, посредством которой оно должно быть понимаемо, необходимо должно вытекать или из полной, или неполной идеи. Но поскольку душа (по пол. 1 этой части) имеет неполные идеи, постольку она необходимо страдает. Следовательно, действия души вытекают только из полных идей, и душа страдает только потому, что она имеет неполные идеи, – что и требовалось доказать.
Итак, мы видим, что страсти принадлежат душе лишь постольку, поскольку она имеет нечто, что содержит в себе отрицание, или поскольку она рассматривается как часть природы, которая сама по себе без другого не может быть представлена ясно и отчетливо. И на этом основании я мог бы показать, что страсти таким же образом относятся к отдельным вещам, как и к душе, и не могут быть представлены иным образом. Но моя цель – говорить только о человеческой душе.
ПОЛОЖЕНИЕ IV
Никакая вещь не может быть разрушена иначе, как только внешней причиной.
Это положение ясно само собой. Ибо определение каждой вещи утверждает сущность самой вещи, а не отрицает ее; иначе – полагает сущность вещи, а не уничтожает ее. Итак, если мы вникаем только в саму вещь, а не во внешние причины, то не можем найти в ней ничего, что могло бы разрушить ее, – что и требовалось доказать.
ПОЛОЖЕНИЕ V
Вещи постольку противны природе, т. е. постольку не могут быть в одном и том же субъекте, поскольку одна из них может разрушить другую.
Ибо если бы они могли быть согласны между собой или могли находиться вместе в одном и том же субъекте, то, следовательно, в одном и том же субъекте могло бы находиться нечто такое, что могло бы его разрушить, – а это (по пред. пол.) абсурдно. Итак, вещи и т. д., – что и требовалось доказать.
ПОЛОЖЕНИЕ VI
Каждая вещь, насколько от нее зависит, стремится сохранить свое существование.
Ибо вещи суть отдельные состояния, которыми известным определенным образом выражаются атрибуты Бога (по короля, пол. 25 части I), т. е. (по пол. 34 части 1) вещи, которые известным и определенным образом выражают могущество Бога, которым он существует и действует. Ни одна вещь не заключает в себе ничего такого, чем бы она могла быть разрушена, или что уничтожало бы ее существование (по пол. 4 этой части); но, напротив, она сопротивляется всему тому (по пред. пол.), что может уничтожить ее существование. Поэтому насколько она может и насколько от нее зависит, она стремится сохранить свое существование, – что и требовалось доказать.
ПОЛОЖЕНИЕ VII
Стремление, по которому каждая вещь стремится сохранить свое существование, есть не что иное, как действительная сущность самой вещи.
Из данной сущности каждой вещи необходимо следует что-нибудь (по пол. 36 части I), и вещи не имеют другой силы, кроме той, которая вытекает необходимо из их определенной природы (по пол. 29 части I). Поэтому сила или стремление вещи, по которому она делает что-нибудь одна или вместе с другими или стремится делать, т. е. (по пол. 6 этой части) сила или стремление, по которому она стремится сохранить свое существование, есть не что иное, как сама данная или действительная сущность вещи, – что и требовалось доказать.
ПОЛОЖЕНИЕ VIII
Стремление, по которому каждая вещь стремится сохранить свое существование, не заключает в себе никакого определенного времени, а неопределенное.
Ибо если бы оно заключало в себе ограниченное время, которым бы определялась продолжительность вещи, тогда из одной только способности, по которой вещь существует, следовало бы, что вещь после этого ограниченного времени не может существовать, а должна разрушиться; но это (по пол. 4 этой части) абсурдно. Следовательно, стремление, по которому вещь существует, не заключает в себе определенного времени, а напротив, если она не разрушается внешней причиной (по тому же пол. 4 этой части), то в силу той же способности, по которой она уже существует, будет продолжать существовать всегда; следовательно, это стремление заключает в себе неопределенное время, – что и требовалось доказать.
ПОЛОЖЕНИЕ IX
Душа, как поскольку она имеет ясные и отчетливые идеи, так и поскольку она имеет идеи спутанные, стремится сохранить свое существование некоторым неопределенным его продолжением и сознает это свое стремление.
Сущность души составляется из полных и неполных идей (как мы показали в пол. 3 этой части), поэтому (по пол. 7 этой части), поскольку она имеет как те, так и эти, она стремится сохранить свое существование, и притом (по пол. 8 этой части) некоторым неопределенным его продолжением. Но так как душа (по пол. 23 части 2) необходимо сознает себя посредством идей испытываемых телом впечатлений, то, следовательно, она сознает (по пол. 7 этой части) и свое стремление, – что и требовалось доказать.
Это стремление, когда оно относится к одной душе, называется волей; но когда оно относится и к душе и к телу одновременно, то называется позывом (арреtitus), который есть не что иное, как сама сущность человека, из природы которой необходимо вытекает то, что служит для его сохранения; и потому человек определен делать это самое. Затем, между позывом и пожеланием только та разница, что пожелание относится большей частью к людям, поскольку они сознают свой позыв, и потому его можно определить так: пожелание (cupiditas) есть позыв, соединенный с его сознанием. Из всего этого вытекает, что мы стремимся к чему-нибудь, хотим, имеем позыв или желаем чего-нибудь не потому, что считаем это хорошим, но, напротив, мы считаем что-нибудь хорошим потому, что мы к нему стремимся, хотим его, имеем к нему позыв или желаем его.
ПОЛОЖЕНИЕ X
Идеи, исключающей существование нашего тела, не может быть в нашей душе, но она противоположна ей.
Что может разрушить наше тело, того не может быть в нем (по пол. 5 этой части). Поэтому и идеи этой вещи не может быть в Боге, поскольку он имеет идею нашего тела (по короля, пол. 9 части 2), т. е. (по пол. 11 и 13 части 2) идеи этой вещи не может быть и в нашей душе; но, напротив, так как первое (по пол. 11 и 13 части 2), что составляет сущность души, есть идея тела, действительно существующего, то первое и главное стремление нашей души (по пол. 7 этой части) состоит в том, чтобы утверждать существование нашего тела. И поэтому идея, которая отрицает существование нашего тела, противоположна нашей душе, – что и требовалось доказать.
ПОЛОЖЕНИЕ XI
Что увеличивает или уменьшает способность нашего тела к деятельности, что содействует ей или стесняет ее, идея всего того увеличивает или уменьшает способность нашей души к мышлению, содействует ей или стесняет ее.
Это положение следует из положения 7 части 2 или также из положения 14 части 2.
Итак, мы видим, что душа может претерпевать множество перемен и переходить то к большему, то к меньшему совершенству, и эти страдательные состояния выражают нам аффекты печали и радости. Под радостью я буду таким образом разуметь дальше страсть, посредством которой душа переходит к большему совершенству; а под печалью – страсть, посредством которой она переходит к меньшему совершенству. Далее, аффект радости, относящийся вместе к душе и телу, я называю игривостью или веселостью; а аффект печали – скорбью или меланхолией. Но нужно заметить, что игривость и скорбь относятся к человеку тогда, когда одна его часть испытывает на себе больше стороннего действия, чем остальные; веселость же и меланхолия – когда все части испытывают на себе стороннее действие одинаково. Затем, что такое пожелание, это я объяснил в схолии положения 9 этой части, и кроме этих трех, я не знаю никакого первичного аффекта; ибо все остальные вытекают из этих трех, как я покажу дальше. Но прежде чем продолжать дальше, я хочу подробнее объяснить