VIII. Под добродетелью и способностью я разумею одно и то же, т. е. (по пол. 7 части 3) добродетель, поскольку она относится к человеку, есть сама сущность или природа человека, поскольку он имеет силу делать то, что может быть понятно только из законов его природы.
АКСИОМА
Нет в природе вещей ни одной отдельной вещи, сильнее и могущественнее которой не было бы другой вещи. Но какая бы вещь ни была дана, всегда есть другая, более могущественная, которая может разрушить данную.
ПОЛОЖЕНИЕ I
Ничто из того, что ложная идея имеет положительного, не уничтожает ее присутствием истинного, поскольку оно истинно.
Ложность состоит только в одном недостатке познания, который свойствен неполным идеям (по пол. 35 части 2), и они не имеют ничего положительного, поэтому называются ложными (по пол. 33 части 2); но, напротив, поскольку они относятся к Богу, они истинны (по пол. 32 части 2). Если бы, таким образом, то, что ложная идея имеет в себе положительного, уничтожалось присутствием истинного, поскольку оно истинно, то истинная идея могла бы уничтожить саму себя, что (по пол. 4 части 3) абсурдно, следовательно, присутствие истинного и проч., – что и требовалось доказать.
Это положение яснее можно понять из короля. 2 пол. 16 части 2. Ибо представление воображения есть идея, которая показывает более настоящее состояние человеческого тела, чем природу внешнего тела, но не отчетливо, а смутно; вследствие этого и говорится, что ум ошибается. Например, когда мы смотрим на солнце, то воображаем, что оно отстоит от нас футов на двести, и мы остаемся в этом заблуждении до тех пор, пока не знаем его истинного расстояния. Когда же мы узнали это расстояние, то уничтожается ошибка, но не представление воображения, т. е. идея солнца, которая выражает его природу лишь постольку, поскольку оно производит впечатление на тело; поэтому хотя мы и знаем его истинное расстояние, но тем не менее продолжаем воображать, что оно близко к нам. Ибо, как мы сказали в схолии пол. 35 части 2, мы не потому воображаем солнце близким, что не знаем его истинного расстояния от нас, но потому, что душа представляет величину солнца постольку, поскольку оно производит впечатление на тело. Иногда лучи солнца, падая на поверхность воды, отражаются к нашим глазам, то мы его и воображаем так, как будто бы оно было в воде, хотя и знаем его истинное место. Таким же образом и все остальные представления воображения, которыми обманывается ум, выражают ли они естественное состояние тела, или увеличивают, или уменьшают его способность к деятельности, на деле не противоположны истинному и не исчезают от его присутствия. Случается, конечно, что, когда мы боимся какого-либо ложного зла, страх исчезает, если мы услышим верное известие; но бывает и наоборот, что, когда мы боимся зла, которое наверняка случится, страх исчезает, если мы услышим ложное известие. И поэтому представления воображения исчезают не от присутствия истинного, поскольку оно истинно, а потому, что им противодействуют другие сильнейшие представления, исключающие настоящее существование вещей, которые мы воображаем, как это мы показали в пол. 77 части 2.
ПОЛОЖЕНИЕ II
Мы страдаем постольку, поскольку составляем такую часть природы, которая не может быть представлена сама по себе без других.
Говорится, что мы страдаем тогда, когда в нас происходит что-нибудь такое, чего мы бываем лишь частной причиной (по опр. 2 части 3), т. е. (по опр. 1 части 3) что-нибудь такое, что не может быть выведено из одних законов нашей природы. Итак, мы страдаем, поскольку составляем такую часть природы, которая не может быть представлена сама по себе без других, – что и требовалось доказать.
ПОЛОЖЕНИЕ III
Сила, которой человек поддерживается в своем существовании, ограничена, и ее бесконечно превосходит могущество внешних причин.
следует из аксиомы этой части. Ибо если дан известный человек, то дано нечто другое, предположим А, что могущественнее его; а если дано А, то дано опять другое, предположим В, которое могущественнее А, и так до бесконечности. Поэтому– то могущество человека определяется могуществом другой вещи, и его бесконечно превосходит могущество внешних причин, – что и требовалось доказать.
ПОЛОЖЕНИЕ IV
Невозможно, чтобы человек не был частью природы и чтобы он не мог претерпевать никаких изменений, кроме тех, которые могут быть поняты из одной его природы и которых он составляет полную причину.
Могущество, которым отдельные вещи, а следовательно и человек, сохраняют свое существование, есть само могущество Бога или природы (по короля, пол. 24 части 1), не поскольку оно бесконечно, но поскольку оно может выражаться действительной человеческой сущностью (по пол. 7 части 3). Итак, могущество человека, поскольку оно выражается его действительной сущностью, есть часть бесконечного могущества Бога или природы, т. е. (по пол. 34 части 1) сущности. Это первое. Затем, если бы было возможно, чтобы человек не претерпевал никаких изменений, кроме тех, которые могут быть поняты из одной природы самого человека, то из этого следовало бы (по пол. 4 и 6 части 3), что он не может погибнуть и необходимо должен всегда существовать. И это должно было бы следовать из причины, могущество которой или конечно, или бесконечно, именно, или из одного могущества человека, которое имело бы столько силы, чтобы устранить от себя все прочие изменения, какие могли бы возникнуть от внешних причин или из бесконечного могущества природы, которая все отдельное направляла бы таким образом, чтобы человек не мог претерпевать никаких других изменений, кроме тех, которые служат к его сохранению. Но первое (по пред. пол., доказательство которого имеет общий характер и может быть применено ко всем отдельным вещам) абсурдно. Следовательно, если бы было возможно, чтобы человек не претерпевал никаких изменений, кроме тех, которые могут быть поняты из одной природы человека и, следовательно, как мы уже показали, чтобы он необходимо существовал всегда, то это должно было бы вытекать из бесконечного могущества Бога, и, следовательно (по пол. 16 части 1), из необходимости божественной природы, поскольку она рассматривается под действием на нее идеи какого-нибудь человека, следовало бы выводить порядок всей природы, поскольку она рассматривается под атрибутами протяжения и мышления. А отсюда (по пол. 21 части 1) следовало бы, что человек бесконечен, что (по 1 части этого доказательства) абсурдно. Итак, не может быть, чтобы человек не претерпевал никаких других изменений, кроме тех, которых он есть полная причина, – что и требовалось доказать.
Отсюда следует, что человек всегда необходимо подвержен страстям, следует обычному порядку природы, повинуется ему и приспосабливается к нему, насколько того требует природа вещей.
ПОЛОЖЕНИЕ V
Сила и возрастание каждой страсти и упорство ее в существовании определяется не тем могуществом, по которому мы стремимся сохранить свое существование, но могуществом внешней причины, сравниваемым с нашим.
Сущность страсти не может быть объяснена одной только нашей сущностью (по опр. 1 и 2 части 3), т. е. (по пол. 1 части 3) сила страсти не может быть объяснена той силой, по которой мы стремимся поддерживать наше существование, но (как показано в пол. 16 части 2) необходимо должна определяться могуществом внешней причины, сравниваемым с нашим, – что и требовалось доказать.
ПОЛОЖЕНИЕ VI
Сила какой-нибудь страсти или аффекта может превосходить остальные действия или могущество человека, так что аффект упорно держится в человеке.
Сила и возрастание каждой страсти и сохранение ее существования определяются силой внешней причины, сравниваемой с нашей (по пред. пол.), поэтому (по пол. 3 этой части) могут превосходить могущество человека, и проч., – что и требовалось доказать.
ПОЛОЖЕНИЕ VII
Аффект не может быть ни укрощен, ни уничтожен иначе как противоположным и более сильным аффектом, чем аффект, подлежащий укрощению.
Аффект, поскольку он относится к душе, есть идея, которой душа утверждает большую или меньшую силу существования своего тела, чем прежде (согласно общему определению аффектов, находящемуся в конце 3 части). Таким образом, когда душа волнуется каким-нибудь аффектом, то и тело испытывает на себе впечатление, которое увеличивает или уменьшает его способность к деятельности. Далее, это впечатление тела (по пол. 5 этой части) получает от своей причины силу сохранять свое существование, а эта причина не может быть ни задержана, ни уничтожена иначе как телесной же причиной (по пол. 4 части 3), которая производит на тело впечатление, противоположное тому (по пол. 5 части 3) и более сильное (по аксиоме этой части); а через это (по пол. 12 части 2) и душа испытывает действие идеи аффекта более сильного и противоположного первому, т. е. (по общему опр. афф.) душа будет испытывать аффект сильнейший и противоположный первому, который и исключит или уничтожит существование прежнего; и, следовательно, аффект не может быть ни укрощен, ни уничтожен иначе как только противоположным и сильнейшим, – что и требовалось доказать.