Профессор. Да, и это правда. Их первая добродетель – быть невероятно счастливыми, до того счастливыми, чтобы не знать, что им делать от счастья, – чтобы им хотелось танцевать, а не ходить. Припомните: «Ни один поток со скалистых ущелий не рассыпался такими веселыми брызгами. Она казалась счастливой, как волна, весело бегущая по морю»[21].
Девушка всегда должна быть такой, и тогда она сможет держаться правильного пути.
Виолетта. Но, конечно, она должна быть и грустна иногда?
Профессор. Да, Виолетта. А порой и ленива, и глупа, и даже зла. Все это, конечно, неизбежно, но только во всем таком всегда виноваты или сами мы, или кто-нибудь другой. Ничто хуже не может характеризовать нацию, как то, что ее молодые девушки печальны и изнурены.
Мэй. Уверяю вас, многие добрые люди против танцев.
Профессор. Да, Мэй. Но из этого не следует, что люди эти так же разумны, как и добры. Мне кажется, что они даже воображают, будто пророку Иеремии доставляло больше отрады изливаться в плаче о своем народе, чем предаваться тем радостным пророчествам, мимо которых обыкновенно спешат пройти, чтобы поскорее добраться до стиха, где Рахиль оплакивает своих детей, между тем как пропущенный стих и является главным: «Тогда девица будет веселиться в хороводе, и юноши и старцы вместе; и изменю печаль их на радость, и утешу их».
Девочки принимают серьезный вид, но выглядят вполне довольными.
Мэри. Теперь они понимают. Но вы, может быть, забыли, что сказали потом?
Профессор. Нет, я ведь не совсем спал, а только наполовину. Я сказал, что их вторая добродетель – умение одеваться.
Мэри. Так! Но что вы имели в виду?
Профессор. А что вы под этим понимаете?
Мэри. Носить красивые платья.
Профессор. О, вовсе нет. Я подразумевал умение носить простые платья.
Мэри. Но, надеюсь, девочки не так понимают слово «одеваться».
Профессор. Это не моя вина. Если они под словом «одеваться» понимают покупку нарядов, то, может быть, они и под словом «рисовать» понимают покупку картин. Я же, когда они мне говорят, что умеют рисовать, понимаю, что они могут нарисовать картину; а когда они мне говорят, что умеют одеться, понимаю, что они могут сшить платье и – что так же трудно – носить его.
Дора. Относительно шитья я не уверена. Что же касается умения носить платья, то мы все умеем быстро снашивать их.
Египет (на ухо Профессору). Право, я очень искусно починила порвавшиеся оборки, посмотрите, пожалуйста!
Профессор (на ухо Египет). Прекрасно, не смущайтесь. (Вслух Доре.) В этом я не сомневаюсь. Однако, знаете, умение быстро снашивать одежду – всего лишь медленный, но верный способ остаться неодетой.
Дора. В таком случае нам всем надо научиться шить наряды, не так ли?
Профессор. Да, и всегда красиво одеваться, но не изящно, если в том нет особой надобности; при случае же и изящно, и прекрасно. Вам следует также одевать как можно больше людей и научить их одеваться, если они этого не умеют делать. В каждой дурно одетой женщине и в каждом дурно одетом ребенке вы должны видеть свое личное бесчестие и так или иначе добиваться того, чтобы все были нарядны, как прекрасные птицы.
Молчание. Девочки громко сопят.
Профессор (видя, что глаза детей начинают выражать несогласие). Не говорите, что вы не можете этого делать! Нет, вы можете, в этом ваше назначение. Вы должны также убирать дом и сад, делать еще кое-что, кроме, конечно, пения, танцев, как я уже сказал, и еще одной вещи.
Дора. Надеюсь, речь идет о нашей третьей и последней добродетели?
Профессор. Да, по Виолеттиной системе тройственности.
Дора. Хорошо, мы слушаем. Что же это такое?
Профессор. Готовка.
Дора. О, это главное, действительно! Если бы только Беатриче была здесь со своими семью служанками, она увидела бы, какую прекрасную восьмую мы нашли для нее.
Мэри. А объяснение? Что подразумевается под умением готовить?
Профессор. Я имею в виду знакомство с Медеей, с Цирцеей, с Калипсо, с Еленой, с Ревеккой и с царицей Савской; знакомство с травами, фруктами, благовониями и пряностями, со всем, что есть целебного и душистого в полях и рощах и что придает приятность пище. Под умением готовить следует понимать заботливость, изобретательность, наблюдательность, услужливость, быстроту, бережливость ваших прабабушек и знания современных химиков. Тут требуется много вкуса и мало трат, английская основательность, французское искусство, восточное гостеприимство. И наконец нужно еще одно умение – оставаться истинными леди, способными достойно встретить гостя. Коль скоро вы должны постоянно следить за тем, чтобы каждый был хорошо одет, то тем более должны заботиться о том, чтобы у каждого была хорошая еда.
Очередная пауза и глубокие вздохи.
Дора (мало-помалу приходит в себя и обращается к Египет). Мне кажется, лучше было бы, если бы мы отпустили его спать.
Профессор. Лучше было бы, если бы вы отправили спать маленьких: я не сказал еще и половины того, что хочу.
Изабелла (в паническом страхе). О, пожалуйста, пожалуйста! Оставьте нас еще хоть на пятнадцать минут.
Профессор. Нет, Изабелла! Я не знаю, сколько успею рассказать за пятнадцать минут, да к тому же это слишком утомительно для вас: вы долго не могли заснуть после одной из бесед, а это никуда не годится.
Изабелла. Но, пожалуйста!
Профессор. Я бы сделал это с большим удовольствием, мышка, но бывают ситуации, в которых и вам, и мне приходится поступать не так, как хочется. Вас особенно жаль, потому что Лили может остаться еще на полчаса, если хочет.
Лили. Нет, я не могу оставаться, потому что Изи никогда не засыпает, не дождавшись меня.
Изабелла. Оставайся, Лили! Я засну, честное слово, засну.
Лили. Оно и видно по твоим возбужденным глазкам, Изи! (Обращаясь к Профессору.) Вы завтра перескажете мне кое-что из вашей беседы, не правда ли?
Профессор. Нет, Лили. Вы должны выбирать одно из двух. Это только в новеллах мисс Эджуорт[22] человек может поступать справедливо и получать за это сладкий пирожок и кусок сахару. Я этим, однако, не хочу сказать, что придаю слишком серьезное значение нашей беседе.
Лили со вздохом берет Изабеллу за руку.
Да, дорогая Лили, это лучше, чем переслушать хотя бы все разговоры, какие только велись на свете, и все истории, какие когда-либо рассказывались. Спокойной ночи.
Дверь в коридор, ведущий к спальням, закрывается за Лили, Изабеллой, Флорри и другими маленькими и покорными жертвами.
Джесси (после паузы). Как, а я думала, вы любите мисс Эджуорт.
Профессор. Да, я люблю ее. И вы все также должны ее любить. Я могу постоянно перечитывать ее с неизменным удовольствием. У нее каждая страница содержательна и увлекательна. Никто не вводит нас в такое веселое и умное общество, никто не учит нас более правдиво тому, как жить по справедливости. А как приятно в диком нашем мире иметь всегда под рукой идеал поэтической справедливости, где лгуны изобличены, а все правдивые украшены красными лентами. Как приятно видеть, что добрая Лаура, отдавшая свой золотой, удостоилась торжественной овации со стороны целой партии гостей, прервавших для этого свой обед; а бедная, милая, маленькая Розамонда, предпочтя красную кружку новым башмакам, остается в конце концов и без башмаков, и без кружки. Но в жизни так не бывает. А представление о нравственности, которое дети могут вынести из этих историй, не есть нравственность.
Джесси. А как, по вашему мнению, мы можем понять нравственность?
Профессор. Вы, может быть, подумаете, будто мисс Эджуорт считает, что поступать справедливо следует главным образом потому, что за это человек всегда бывает вознагражден. Но это несправедливо по отношению к ней: ее героини всегда делают добро, как и следует, ради самого добра; и их поступки, равно как и мотивы этих поступков, действительно достойны восхищения. Но ее картины событий неверны и неправдоподобны. Добродетель ее благородных личностей никогда не подвергается испытанию делать добро, рискуя пострадать за него. А между тем такова жизнь, устроенная Богом. «Нести крест» совсем не значит вызывать рукоплескания обедающей компании и это отнюдь не гарантирует несущему теплого места.
Дора. Но в таком случае что же это значит? Этого-то мы и не поняли вчера, когда вы говорили, что нет ничего хорошего в том, чтобы жертвовать собой.
Профессор. Дорогая моя, это означает только то, что вы должны идти по пути, который считаете прямым, неся, насколько возможно хорошо и мужественно, все, что, по вашему мнению, вам суждено нести; не гримасничая и не призывая людей любоваться вами. Но прежде всего вы не должны ни утяжелять, ни облегчать свою ношу, не должны выбирать креста по своему желанию. Одни думают, что для них было бы лучше нести большой крест, другие – и таких много – находят, что с небольшим крестом можно двигаться гораздо быстрее. Но даже и первые обыкновенно очень заботятся о его отделке и желают, чтобы их крест был изготовлен из лучшей слоновой кости. На самом же деле важнее всего держать спину и не думать о том, что лежит на ней, а главное – не хвалиться. Истинное и главное значение добродетели и заключается в этой прямизне спины. Да, смейтесь, дети, но это так. Вы помните, что я хотел поговорить с вами о словах, начинающихся на букву V? Сивилла, что значит буквально слово vertu – добродетель?
Сивилла. Не означает ли оно «отвагу»?
Профессор. Да, но отвагу особого рода. Это отвага нервов, жизненная отвага. Первый слог его, по Максу Мюллеру, означает «нерв», а от него происходят vis, и vir, и virgin, и составное слово virga – жезл, зеленый жезл или весенний отпрыск дерева, являющийся типом совершенной человеческой силы, как, например, в истории Моисея при превращении жезла в змея, при ударе им о камень, или когда жезл Аарона расцветает. Так же точно и в метафорических выражениях «отрасль от колена Иессеева» или «человек, чье имя – отрасль» и так далее.