Согласно закону достаточного основания, которому так или иначе следовал Спиноза18, существование отдельной вещи может считаться необходимым только в отношении к производящей ее причине, но не в отношении к ее сущности, или к ее определению (I 33 схол. 1). Мы уже отмечали, что Бог является производящей причиной сущности (природы) вещей (I 25). Если же говорить об их существовании, то и начало существования вещей зависит не от определения их природы (сущности), а от первичной причины их бытия – Бога. Закон достаточного основания утверждает, что причина, в силу которой какая-либо вещь существует, или должна заключаться в самой природе и определении этой вещи (если существование заключено в ее природе, или сущности), или же должна находиться вне ее (I 8 схол. 2). В этой же схолии Спиноза утверждает, что «правильное определение какой-либо вещи не заключает в себе и не выражает ничего, кроме природы определяемой вещи». То есть о существовании вещи здесь речь не идет. Природа, о которой он говорит в данном случае, – это, скорее всего, та essentia idealis (идеальная сущность) (Политический трактат, II 2), которая характеризует разумный порядок вещей (II 18 схол.), отличный от эмпирического, обладающего собственной природой.
Кроме того, Спиноза проводит различение, касающееся и самой сущности вещей – в Предисловии к ч. IV «Этики» он утверждает, что временное продолжение вещей (duratio), характеризующее мир «природы порожденной», не следует из их сущности, поскольку сущность вещей «не обнимает собой известного и определенного времени существования». Возможно, Спиноза имеет здесь в виду уже упомянутую выше essentia idealis (идеальную сущность), выделяя ее из временного порядка (она будет принадлежать к порядку «природы порождающей»). В то же время, рассуждая о стремлении (conatus) вещи пребывать в своем существовании, он отождествляет это стремление с «данной, или актуальной сущностью» вещи (data, seu actualis essentia) (III 7). Можно сказать, что, перейдя в актуальное (временное) существование, вещи обретают и особую сущность, также наделенную эмпирическими характеристиками.
Таким образом, для придания вещам реальности, или существования, необходимо, как мы видели, участие божественной силы как отдельной причины, наделяющей идеальные понятия реальным бытием. Понятие вещи, выраженное в определении, ее природа, или сущность, сами по себе этой способностью не обладают. Например, в универсуме Спинозы для логической посылки достаточно своего логического (идеального) бытия, но, как мы видим, выводимые из нее следствия не наделены реальным существованием или, как говорит Спиноза, они не причастны к совершенству своей природы, поскольку для него совершенство было тождественно реальности (II Определение 6). Этим совершенством, то есть реальным бытием (существованием) их может наделить только Бог.
2.10. Основания для существования вещей
В теореме 16 ч. I говорилось о том, что разум способен выводить из определения любой вещи различные свойства, которые с необходимостью вытекают из самой сущности вещи, и чем больше их, тем больше реальности заключает в себе эта сущность. Мы уже отмечали, что в этой теореме Спиноза фактически отождествляет логический вывод с реальным генезисом вещей, т. е., следуя своему принципу построения системы мироздания как ordo geometricus, он представляет рождение реального мира more geometrico – в форме доказательства геометрической теоремы. Вместе с тем можно добавить, что Спиноза рассматривает действительность еще и как результат логического анализа первичных понятий его системы, или как вывод из заданных предпосылок. Можно сказать, что в такой проекции сущность вещи раскрывается в актуальном существовании ее многообразных свойств, которые в своей совокупности составляют базис ее реальности. Для эмпирически существующего тела, о котором чаще всего идет речь, онтологическая проблема не является актуальной, поскольку простой факт его существования говорит сам за себя. Тем больше значения для него приобретает вопрос о его реальности, т. е. возможности реализации его сущностных свойств в мире «сотворенной» природы и достижения онтологического совершенства (реальность и совершенство – это одно и то же, II Определ. 6). Наверное, именно в этом смысле можно говорить о тех действиях, которые должны вытекать из природы какой-либо вещи (I 36). Понятно, что никакая ординарная вещь (или тело) не может в полной мере реализовать весь потенциал своей сущности, то есть в действительности полностью актуализировать все свойства, которые содержатся в ее определении, хотя логически это не только возможно, но и необходимо следует из сущности вещи. Заметим, что цель достижения полноты реальности или онтологического совершенства, выступающая как самостоятельная тема для метафизики Спинозы, в моральном пространстве его универсума сублимируется – в эминентном понимании этого слова – в нравственный императив свободы. Этот переход ясно прослеживается в схолии к теореме 11 ч. I «Этики»: «Вещи, происходящие от внешних причин… всем своим совершенством или реальностью, какую они имеют, обязаны могуществу внешней причины, и, следовательно, существование их берет свое начало из одного только совершенства внешней причины, а не совершенства их самих». Свободной же Спиноза называет такую вещь, которая определяется к существованию и действию не внешней причиной, а силой собственной природы (I Определ. 7).
Об ограниченности модусов «природы порожденной» Спиноза рассуждает на примере единичных вещей, экзистенциальный статус которых оставляет за ними только возможность их бытия, поскольку мы не можем сказать, определены ли причины, по которым они должны быть произведены, к произведению этих вещей в действительности (IV Определ. 4). То есть они могут не появиться на свет, хотя сама их сущность не препятствует их существованию. Характер бытия каждой отдельной вещи раскрывается Спинозой в перспективе «стремления» (conatus) каждой вещи пребывать в своем бытии (in suo esse) (III 6 и 7). Чуть раньше, в теореме 4 ч. III он в логическом ключе говорит о том, что определение каждой вещи «утверждает сущность всякой вещи, а не отрицает ее; иными словами – оно полагает сущность вещи, а не уничтожает». Таким образом, если исходить из самой вещи (из ее определения), а не из внешних причин, мы не сможем найти в ней ничего, что могло бы препятствовать ее существованию или ее уничтожить.
Как можно заметить, важнейший онтологический базис единичных вещей, определяющий позитивный характер их бытия и действования в мире – «стремление сохранять свое бытие», – оказывается у Спинозы производным от реквизитов их сущности. Но здесь сразу же возникает вопрос: Может ли логический атрибут – позитивное утверждение сущности вещи или непротиворечивость в ее определении (см. III 4 и 5) – быть достаточным основанием для наделения действительно (actu) существующей отдельной вещи качествами экзистенциальной стойкости, или, другими словами, жизненной устойчивости, при которой in suo esse = existere? Кажется, Спиноза не сомневается в этом, поскольку для него следствие, выводимое из теоремы, является не просто логической процедурой, а реальным действием сущности вещи, являющей свой внутренний смысл, ее энергию (в неоплатоническом понимании этого термина). Действительно, в самом определении вещи нет ничего, что могло бы воспрепятствовать ее реализации в границах соответствующего ей понятия. Что же тогда может помешать сущности каждой единичной вещи полностью выразить себя, другими словами, стать действительной (actu) и осуществиться в реальности?
Прежде чем ответить на этот вопрос, выскажем предположение, что в приведенных выше рассуждениях об энергии сущности мы, возможно, имеем дело со смешением двух планов реальности – плана сущности (эссенциальный аспект субстанции) и плана существования (экзистенциальный аспект субстанции).
Как утверждает Спиноза, «для всякой вещи должна быть причина или основание как того, почему она существует, так и того, почему она не существует». Это основание или причина должны заключаться или в природе (сущности) данной вещи, или вне ее (I 11 Док.2). Если вещь не существует, должна быть причина, препятствующая ее существованию или уничтожающая ее. Таким образом, основанием для того, чтобы какая-либо вещь не существовала, может служить противоречие, заключающееся в собственной ее природе, сущности, то есть в ее определении (например, четырехугольный круг). Вместе с тем, согласно этому условию, любая вещь, не заключающая противоречие в своей природе (в своей сущности, или определении), будет обладать правом на существование (важное замечание: в этой теореме (I 11) для обозначения «существования» используются термины existentia или existere). Если следовать посылке, заданной самим автором «Этики», мы должны были бы признать, что сущность любой отдельной вещи (модуса субстанции), которая всегда позитивно «полагается» и «утверждается» в ее определении (III 4), содержит в себе не меньше оснований, дающих вещи возможность существовать, чем ими обладает субстанция, наделенная прерогативными правами на «существование» (existentia) по определению ее собственной сущности (природы) (I 7). Действительно, отдельная вещь имеет определенные основания, чтобы существовать, и – что одно и то же – основания (причины), чтобы не существовать, но эти причины находятся как в самой сущности вещи (логическая непротиворечивость в ее определении), так и за пределами ее сущности – в сфере существования (в идее существования и в длительности). Первое основание всего – это сама Субстанция (Божественная природа) и весь порядок причин, вытекающий из нее (I 16). Всякая отдельная вещь составляет только часть этого порядка, поэтому неизбежная для нее зависимость от внешних причин составляет основание также и того, что она могла бы и не существовать, если бы не было производящих ее причин. В свою очередь, приводимые Спинозой эмпирический круг и треугольник вписаны в порядок телесной природы, который только и дает им возможность