Спиноза полагает, что если бы все люди жили по руководству разума, каждый распоряжался бы указанным природным правом без всякого ущерба для других. Для подтверждения этого тезиса он ссылается на королларий 1 теоремы 35 ч. IV «Этики», где говорится о том, что человек действует вполне по законам своей природы только тогда, когда он живет по руководству разума. Для каждого человека всего полезней то, что имеет наибольшее сходство с его природой, а таким качеством обладает только разум, общий для всех людей. В свою очередь, как мы знаем, основанием для различий, существующих между людьми, Спиноза считает аффекты. Очевидно, что упомянутые выше состояния человеческого существа отмечены аффективной природой и тем самым не могут в полной мере поддаваться разумному руководству. По этой причине люди часто влекутся в разные стороны и бывают противны друг другу. Между тем для сохранения собственного существования люди нуждаются во взаимной помощи и для этого заключают между собой договор, ограничивающий присущее им естественное право. Они обязываются не совершать ничего враждебного всем другим. Как полагает Спиноза, люди, непостоянные и изменчивые, при обычном порядке вещей подверженные аффектам, могут быть принуждаемы к обузданию своих аффективных влечений только воздействием на них более сильного и противоположного по своей направленности аффекта – каждый их них удерживается от нанесения вреда другому боязнью большего вреда для себя. Право на моральное суждение и на мщение передается обществу. При этом оно устанавливает законы человеческого общения не на основе разума, а путем угроз. Это можно назвать гражданским состоянием человеческого общества (IV 37 схол. 2).
В естественном состоянии (in statu naturali) нет определения доброго и злого на основании общего признания, поскольку здесь каждый заботится о собственной пользе и сам определяет доброе и злое по собственному усмотрению. В этом естественном состоянии нельзя представить себе греха (peccatum). Точно также в естественном состоянии нет ничего, что могло бы назваться справедливым или несправедливым.
На этом основании Спиноза делает важный вывод, согласно которому такие основополагающие категории морального и правового сознания, как справедливость и несправедливость, проступок и заслуга, составляют всего лишь внешние понятия (notiones extrinsecas), поскольку, как он говорит, они не являются атрибутами, выражающими природу ума. Возможно, в этом случае мы в очередной раз имеем дело с проводимым Спинозой в схолии к теореме 15 ч. I фундаментальным различением между двумя представлениями о вещах – модальным (modaliter) и реальным (realiter). Реальное состояние вещей соответствует их субстанциальной природе, которая характеризуется своими атрибутами, в число которых привычные для обыденного человеческого рассудка морально-правовые понятия не входят. Об этих и других концептах ума (добро, зло, порядок, беспорядок, красота и безобразие) Спиноза рассуждает в Прибавлении к ч. I «Этики». Он полагает, что эти модальные феномены лишены подлинной реальности и представляют собой частные диспозиции атрибутов субстанции или продукты человеческого воображения (entia imaginationis).
4.16. Возможности познания добра и зла
Говоря о возможности познания добра и зла, Спиноза проводит различение между аффектом и идеей аффекта: познание добра и зла есть идея аффекта радости и печали, необходимо вытекающая из самого аффекта радости и печали (IV 8). Любой аффект есть особое состояние тела и идея этого состояния тела (III Определ. З), в частности аффекты радости и печали, представляют собой особые состояния нашего ума, выражающие (III 11 схол.) определенные состояния нашего тела, т. е. его переходы к большему или меньшему совершенству, что также связано с определенным порядком идей в нашем уме. Кроме того, в Общем определении аффектов Спиноза характеризует аффекты как смутные идеи, обозначающие те или иные состояния тела (III Общее опред. аффектов). Эти смутные идеи ума, или идеи состояний тела, могут быть предметом познавательной деятельности ума, также оперирующего определенными идеями.
Известно, что идеи состояний тела (аффекты) не могут быть адекватными (они опираются на способность воображения), в то время как некоторые идеи ума, соединенные с аффектами, будучи как бы идеями идей, в силу своей отвлеченности от единичных тел могут претендовать на адекватность, хотя и не все такие идеи идей могут быть адекватными. Как говорит Спиноза, идея познания аффекта отличается от самого аффекта только в представлении. В этом случае «познание добра и зла есть не что иное, как самый аффект, поскольку мы сознаем его (conscii sumus)», т. е. мы представляем аффект перед своим мысленным взором или дополняем аффект (идею состояния тела) другой идеей, способной рефлектировать над первой (IV 8). Но, как оказывается, эта идея, дублирующая идею состояния тела, или, другими словами, являющаяся познанием аффекта, обладает качественным сродством с ним – по словам Спинозы, она вытекает из самого аффекта. Это означает, что мера познания данного аффекта всегда ограничена и определяется возможностями человеческого разума, который неспособен представлять всю совокупность причин, вызывающих тот или иной аффект, во всей полноте. А именно такая определенность нашего ума делает познание аффекта неадекватным.
Между тем, как мы уже отмечали, добро и зло, характеризующие изменчивые состояния нашего тела и ума, являются по природе своей аффектами. Можно сказать, что добро выражает благоприятное состояние нашего тела и ума – в этом случае их способность к свойственным им действиям увеличивается, и человек испытывает радость. И наоборот, зло приводит тело и ум в неблагоприятное состояние – соответственно, их способность к действию уменьшается, и человек испытывает печаль. Поэтому можно заранее предположить, что, с точки зрения Спинозы, и добро, и зло не могут быть предметами адекватного познания – их познание будет неадекватным. Хотя Спиноза переносит эту оценку только на познание зла – «Познание зла есть познание неадекватное» (IV 64), – сути дела это не меняет, что и подтверждается теоремой 68 из ч. IV «Этики», о которой у нас речь пойдет отдельно.
Неадекватность познания зла он объясняет следующим образом. Познание зла есть само неудовольствие, поскольку мы сознаем его, неудовольствие же есть переход ума к меньшему совершенству. Но переход нашей природы к меньшему совершенству не может быть познан через саму эту природу (сущность) человека, поскольку такой переход из самой нашей природы не вытекает (III 6 и 7). То есть эти и многие другие изменения в природе нашего ума оказываются вызванными внешними обстоятельствами, недоступными нашему адекватному познанию в силу ограниченности наших познавательных способностей.
Человек по самой своей природе стремится сохранять свое бытие (существование), а переход его к меньшему совершенству будет свидетельствовать об определенной утрате им онтологической мощи, или силы присущего ему бытия. Что же заставляет человеческую природу утрачивать энергию своего стремления к сохранению бытия? На этот вопрос дают ответ теоремы 2, 3 и 4 ч. IV: сила (vis), с которой человек пребывает в своем существовании, ограниченна, и ее бесконечно превосходит могущество (potentia) внешних причин. Далее, человек является только частью универсальной природы, и часто претерпевает такие изменения, многие из которых не могут быть поняты из одной только его природы.
То есть способность (potentia), в силу которой человек сохраняет свое бытие, выражает могущество Бога или природы, но не в их бесконечности, а только в их частном выражении – в актуальной сущности человека (IV 4). Другими словами, мы не являемся адекватной причиной многих и часто определяющих нашу жизнь изменений, происходящих с нами. Могущество внешних причин заставляет нашу природу претерпевать такие изменения, которые противоречат или даже враждебны ее естественному стремлению к самосохранению.
В частности, известные нам «негативные» аффекты являются не только свидетельствами или синдромами разрушительных процессов, происходящих с нами под воздействием факторов внешней среды, но сами выступают как носители таких неблагоприятных изменений. Аффект ума, даже если он не осознается, есть особое, пассивное состояние (affectio) ума, или изменение, случившееся в структуре ума (см. об этом более подробно в главе об аффектах). Отсюда следует, что аффект, будучи состоянием тела или ума, вызванным не внутренней природой нашего тела или ума, а некоторыми внешними обстоятельствами, не может иметь своей причиной нашу собственную природу. Поэтому переживаемые нами аффекты добра и зла, являющиеся знаками происходящих в нас изменений, не могут претендовать на адекватное познание. В частности, как доказывает Спиноза, аффект печали, представляющий явление зла, выражает пассивное состояние ума, зависящего от неадекватных идей. Отсюда он делает вывод, что если бы человеческий ум имел только адекватные идеи, он не смог бы образовать никакого понятия о зле (IV 64). Правда, в этом идеальном случае мы не могли бы составить никакого понятия и о добре, ведь добро сопровождается аффектом радости, а радость также представляет собой пассивное состояние ума и выражает неадекватную идею (данную версию сам Спиноза отдельно не рассматривает).
В связи с этим Спиноза допускает, что если бы люди рождались свободными, то они не могли бы составить никакого понятия о добре и зле, пока оставались бы свободными, свободным же человеком является тот, кто руководствуется одним только разумом, т. е. оперирует только адекватными идеями (IV 68). А это предположение, по его мнению, ложно и должно быть рассматриваемо с учетом реальностей человеческого бытия, представляющего лишь часть Божественной природы, зависимую от других ее частей. Такого рода зависимость не дает возможности человеческому индивидууму опираться исключительно на адекватные идеи. Так что способность человека преодолевать аффекты на основании адекватного познания – «аффект, являющийся страстью (passio), перестает быть им, как скоро мы образуем ясную и отчетливую идею его» (V 3) – в полной мере может быть реализована лишь с учетом особых когнитивных возможностей человека, а именно путем интуитивного познания.