Дверца с ржавым скрипом открывается.
Я на какое-то мгновение цепенею, но потом беру себя в руки, выпрыгиваю из машины и захлопываю дверцу.
Порываюсь немедленно побежать, но мне кажется, что этот мужчина – дикий зверь и он не станет преследовать меня до тех пор, пока я не начну улепетывать. И потому, вопреки всем своим инстинктам, заставляю себя идти.
Пикап медленно выезжает на узкую дорогу. Его красные габаритные огни освещают дорожное покрытие.
Смотрю через плечо и встречаюсь с мужчиной глазами в зеркале заднего вида. Меня снова подмывает рвануть с места, но я прилагаю все силы к тому, чтобы идти как можно медленнее.
Пикап проезжает вперед.
Просто оставь меня в покое. Просто уезжай.
И словно подчиняясь моим мыслям, мотор ревет, пикап на большой скорости мчится прочь. Мне казалось, что и раньше было темно, но ничто не может сравниться с той темнотой, которая наступила сейчас. Я понятия не имею, далеко ли моя машина, но она определенно находится не в одной миле от меня.
Дрожащими руками достаю из кармана ключи от нее и смеюсь – тем визгливым смехом, каким обычно разражаешься после пережитого страха, после того, например, как кто-то наскочит на тебя в доме с привидениями.
Нажимаю на брелок в надежде услышать знакомый писк и иду по дороге, стараясь не навернуться на неровном покрытии. Звуки вокруг напоминают о расслабляющих дисках мисс Уэллс, только, оказывается, они вовсе не успокаивают. И идея о том, что для того, чтобы расслабиться, нужно прислушаться к шуму природы, кажется теперь совершенно нелогичной. В ходе эволюции в нас выработался инстинкт, заставляющий спасаться от природы. Как можно быть спокойным, если ты окружен созданиями, стремящимися съесть тебя?
Стараясь как можно лучше вслушиваться в мнимую тишину, продолжаю жать на брелок, и чем дольше иду, тем сильнее мне хочется есть. Я не взял с собой ничего съестного, так что последней едой, которую я поглотил сегодня, стали «Читос», принесенные в школу Люком.
Усталый, испытывающий жажду и потный, плетусь дальше – и вдруг слышу слабое пип-пип. Вот они – два мигающих вдалеке габаритных огня. Громко вопя, подобно чуваку из школьного совета в день выборов, пробегаю остаток пути до моей машины, быстро сажусь в нее и завожу мотор. У меня перехватывает дыхание, когда на датчике горючего высвечивается семерка, но, может, мне все-таки хватит бензина, чтобы добраться до автострады. Остается лишь надеяться на удачу.
Выезжая задним ходом из проволочной ловушки, добираюсь до дороги и тут слышу громкий скрежещущий металлический звук. Сильнее жму на педаль. Мотор ревет, но машина не продвигается ни на дюйм.
Фантастика.
Ставя машину на ручник, смотрю на часы – до рассвета еще далеко, но разве я могу что-то предпринять? Остается лишь ждать. Я не знаю молитвы, которая помогла бы мне выбраться отсюда в темноте.
Нахожу полупустую бутылку с теплой водой. И делаю большой глоток.
В машине становится душно. Нет особого смысла экономить горючее, и я включаю кондиционер. Мне в лицо бьет прохладный воздух. Закрываю глаза. У моей мамы крышу снесет, когда она услышит мой рассказ. Держу пари, она даже организует для меня какое-нибудь путешествие, чтобы я смог отойти от пережитого потрясения. Я неделю не буду ходить в школу.
Куда бы я хотел поехать?
Греция? Италия? Да, Сперлонга. Горы, и океан, и…
Я понимаю, что на какое-то время задремал, когда, вздрагивая, просыпаюсь от света фар сзади.
Может, это милая пожилая дама, у которой имеются при себе бутерброды и мобильник. Включаю аварийную сигнализацию, но ничего не происходит. Моя машина совсем сдохла, пока я спал. По логике происходящего со мной этой ночью, приближающийся автомобиль промчится мимо и водитель даже не поймет, что я здесь застрял.
Жму на кнопку, чтобы открыть окна, забыв на секунду, что она тоже не сработает, а потом распахиваю дверцу и машу руками.
Приближающийся автомобиль притормаживает. Еще один ржавый пикап. Они в этих местах, должно быть, все не на шутку проржавели. Он останавливается и – вот дерьмо! – оказывается, что это тот же самый пикап.
Крупногабаритный мужлан выбирается наружу, и я захлопываю дверцу и запираюсь.
Почему он вернулся?
Он идет к кузову своего пикапа и с победной улыбкой вынимает из него покрышку. Я не двигаюсь с места, и его глаза сужаются, словно он сомневается в моей нормальности.
– Мне было плохо оттого, что я оставил тебя на произвол судьбы, – объясняет он достаточно громко, так что я слышу его через толстое стекло. – А с этим ты разгонишься до сотни миль в час.
Теперь до меня доходит смысл происходящего. Он увидел мою машину и понадеялся, что сможет подзаработать, а я веду себя совершенно непонятно. И я открываю дверцу.
– Супер. Если ты дашь мне свой адрес, мои родители пришлют тебе чек.
– Хорошо. – Он хмурится так, будто я нарушил некий ковбойский кодекс чести. – Иди и открой багажник. – Сам он направляется к моему автомобилю и возится с замком.
– Нужно нажать на кнопку, – объясняю я ему, но эта деревенщина по-прежнему не врубается.
Я в раздражении вылезаю на дорогу, на которой никого нет, кроме меня, сверчков и парня с уникальным ночным зрением. Нащупываю кнопку и открываю багажник. Свет внутри не загорается, и я не вижу инструментов.
– Ужасно темно, – жалуюсь я.
И чувствую горячее дыхание на своей шее.
– Боишься темноты? – слышу я совсем рядом, и это звучит как-то странно… оптимистично.
Разворачиваюсь, намереваясь поведать ему о личном пространстве, и мои глаза широко распахиваются. И его тоже. И я тут же понимаю, что он собирается что-то со мной сделать – и он понимает, что я понимаю.
– Тебе будет больно очень недолго, – говорит он.
Его рука теряет четкость очертаний, он делает укол мне в шею.
Я отталкиваю его, но руки становятся тяжелыми и не слушаются меня. И словно оставляют за собой расплывчатые следы.
– Ты… ты… – пытаюсь произнести я, но слова получаются у меня медленными, и невнятными, и длинными.
Подаюсь назад и смотрю на него затуманенными глазами.
Он держит что-то в руке – шприц.
Сердце у меня колотится. Я чувствую головокружение и ужас.
Поворачиваюсь к забору с колючей проволокой. Сразу за ним – деревья. Я могу спрятаться там. Я должен спрятаться.
Вот только ноги у меня ведут себя неправильно, и все это напоминает страшный сон, в котором тебя преследуют, а ты не способен оторвать ноги от земли.
Иду, шатаясь, и хватаюсь за забор. Острая боль в ладонях, и мир вокруг начинает вращаться.
Моргаю.
Я по другую сторону забора, деревья совсем рядом.
Я сделаю это. Я убегу.
А затем я чувствую руку на своем плече, и весь мир оборачивается темнотой.
Тринадцать
Мне нужно что-то вспомнить… что-то важное.
Черный туннель перед невидящими глазами.
Расплывающаяся комната в накренившемся мире. Надо мной нависает какая-то тень.
Тихо, как во время ночного снегопада.
Мне кажется, я все еще сплю.
Приподнимаюсь на пару дюймов.
И снова падаю.
Вытягиваю ноги. Голые пальцы скребут по холодному полу.
Встаю, качаюсь, туннель в голове начинает вращаться.
Чувствую щекой пол. На меня, словно глаз, смотрит пятно на деревянной доске. Слышу грохот, в поле зрения попадают сапоги.
Смотрю вверх… вверх… вверх на великана.
Это все на самом деле?
Он наклоняется, но я не могу разглядеть его лица. Одна его рука проскальзывает мне под плечи, другая – под колени, я оказываюсь в воздухе, словно сделан из облаков, и меня несут на небольшую кровать.
«Нет, нет, нет», – я способен произносить слова только мысленно.
Снова пытаюсь подняться и снова падаю.
Великан продолжает наблюдать за мной, мои глаза закрываются.
Мне нехорошо. Будильник пока не сработал, и у меня получается еще поспать до школы, но сегодня я туда не пойду. Нужно, чтобы миссис Марли принесла мне тайленол. Голова сильно пульсирует, и я думаю, что заболеваю.
Пытаюсь нащупать телефон. У меня это не получается, я не могу его найти. Мочевой пузырь полон, но если я пошевелюсь, меня вырвет. Глаза открываются – взрыв света. Модель аэроплана с ярко-красными крыльями качается надо мной.
Это не моя комната.
Мое сердцебиение стремительно, как ракета. Смотрю направо – на окне такие плотные шторы, что я не могу сказать, день сейчас или ночь. Смотрю налево – в деревянном кресле спит мужчина. У него черные волосы, квадратная челюсть и темная щетина. На нем фланелевая рубашка, синие джинсы, пыльные ковбойские сапоги, на руке большие часы на кожаном ремешке.
Воспоминания приходят вспышками.
Фары.
Авария.
Игла.
Мужчина – владелец пикапа.
Мои мысли бессвязны, это просто световые импульсы, они вспыхивают и тускнеют, словно в мозгу случилось короткое замыкание. Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем мозг проясняется настолько, чтобы я смог подумать:
«Он спит. Мне необходимо что-то предпринять, и НЕМЕДЛЕННО».
На небольшой деревянной тумбочке у кровати стоит лампа на круглом керамическом основании. Она кажется тяжелой. Достаточно тяжелой, чтобы вырубить кого-то, если хорошенько размахнуться.
Продвигаюсь к ней, сдерживая стоны, голова пульсирует все сильнее. Медленно, тихо протягиваю руку. Пальцы берутся за основание лампы. Еще чуть-чуть… Но тут пружины кровати громко взвизгивают, и глаза у великана открываются.
Четырнадцать
Мужчина всего одно мгновение пребывает в недоумении, но потом улыбается мне, и я не могу вспомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь смотрел на меня с таким счастливым выражением лица. Сердце колотится у меня в ушах: улыбка неадекватного человека – нечто ужасающее.
Внезапно уголки его губ опускаются, словно он разочарован.
– Ты не пнимаешь, хто я.